Хейз замер у крыльца, пытаясь придать своему лицу некое выражение. Наконец он надвинул шляпу на лоб и шагнул навстречу двоим, присевшим у каменного льва. Остановился перед слепцом и попробовал заглянуть за темные стекла очков. Девушка вытаращилась на Хейза. Проповедник слегка поджал губы. – Твое дыхание смердит грехом, – произнес он. Хейз отшатнулся. – Зачем ты меня преследуешь? – И вовсе я вас не преследую. – А она сказала, что преследуешь, – возразил слепец, ткнув большим пальцем в сторону девушки. – Не преследую, – гнул свое Хейз. Сжав в руках коробочку с картофелечисткой, он посмотрел на девушку, на ровные края вязаной шапочки. Девушка коротко улыбнулась и тут же постаралась придать лицу прежнее выражение, будто почуяв дурное. – Я и не думал вас преследовать, – повторил Хейз. – Я шел за ней. И Хейз протянул девушке картофелечистку. Спутница слепого проповедника хотела уже схватить подарок, но передумала. – Не надо мне ее. На что она мне? Забирай. Не надо! – Быстро возьми, – одернул девушку слепец. – Спрячь в сумку и заткнись, пока я тебе не врезал. Хейз вновь протянул девушке подарок. – Не возьму, – пробормотала она. – Я сказал: возьмешь, – повторил слепец. – Он не шел за тобой. Наконец девушка сдалась: приняла коробочку и, сунув ее в сумку, произнесла: – Она не моя. Себе не возьму. – Я шел за девушкой сказать: зря глазки строила и нисколько меня не очаровала, – заявил Хейз, глядя на проповедника. – О чем ты?! – закричала девушка. – Не пялилась я на тебя. Я лишь смотрела, как ты рвешь брошюру. Он разорвал наши бумаги на мелкие кусочки, – сказала она, толкая проповедника в плечо. – Разорвал и просыпал на землю, как соль, и утер руки о штаны. – Он шел за мной, – произнес слепец. – За тобой никто не пойдет. В голосе этого юноши я слышу тягу к Христу. – Боже, – пробормотал Хейз. – Боже ж ты мой. Он присел на ступеньку возле девушки и положил руку рядом с ее ногой. (Девушка была в кедах и черных хлопковых чулках.) – Слышишь, как этот малый поминает Бога всуе, – сказала девушка. – Он не за тобой шел, папа. Слепец резко рассмеялся. – Послушай, юноша, – обратился он к Хейзу. – От Христа не сбежишь. Христос – Он есть. – Я про Него кучу всего знаю, – вмешался Енох. – Меня службистка определила в Родмилльскую библейскую академию. Хотите узнать о Христе – спросите меня. – Он забрался на каменную зверюгу и сидел на ней, свесив скрещенные ноги по одну сторону статуи. – Я много повидал, – произнес Хейз, – и могу поверить во что угодно. Я прошел полмира. – Я тоже, – добавил Енох. – Не так уж ты и далеко зашел, раз следуешь за мной, – ответил Хейзу слепец и внезапно накрыл ему ладонью лицо. Слегка растерявшись, Хейз отбил его руку. – Прекратите, – слабым голосом велел он. – Вы обо мне ничего не знаете. – Папаня мой выглядит Христос Христом, – заметил Енох со спины льва. – У него волосы до плеч, правда, шрам есть на подбородке… а маманю я не знаю. – Тебя пометил проповедник, – хихикнув, сказал слепец. – Ты шел за мной, желая снять отметку или поставить новую? – Послушай, – сказала девушка и положила руку на плечо Хейзу, – боль уймет лишь Иисус. Хейз, глубоко надвинувший на глаза шляпу, никак не ожидал от нее таких слов и такого жеста. – Послушай, – снова, уже громче, заговорила девушка. – Жила одна пара, убившая ребенка. Этот ребенок был уродлив, и мать его не любила. Дитя несло Христа в своем сердце, а у матери не имелось ничего, кроме милого лица да полюбовника. Она отослала дитя прочь, но оно вернулось. Женщина снова отослала его прочь, и дитя вновь возвратилось. Сколько бы мать ни прогоняла ребенка, он всегда находил ее с полюбовником. Тогда они задушили чадо шелковым чулком и повесили в трубе дымохода. Правда, оно не оставило мать. Христос наградил дитя красотой, и оно являлось матери всюду, куда бы та ни взглянула. Она возлежала с полюбовником, и дитя глядело на них сквозь кирпичную кладку, сияя во тьме ночи. – Господи Иисусе… – пробормотал Хейз. – У матери была только внешность, – громче протараторила девушка. – Ее мало. Мало, любезный. – Я слышу их шаги. Выходят, – заговорил слепец. – Доставай брошюры. Они выходят. – Мало, мало, – повторяла девушка. – Что будем делать? – спросил Енох. – Что в этом доме? – Будем раздавать программки, – ответил слепец. – Моей пастве. Девочка достала из сумки и вручила Еноху две стопки перетянутых шпагатом брошюр. – Ты со вторым парнем ступай на ту сторону улицы и раздавай программы, – велел слепец дочери. – А мы с моим преследователем остаемся здесь. – Нечего ему наши брошюры лапать. Он их только рвать горазд. – Делай, что велено. Секунду девушка стояла хмурясь, затем обратилась к Еноху Эмери: – Ты! Если идешь – пошли. Енох спрыгнул со спины льва и последовал за девушкой на другую сторону улицы. Хейз шагнул было вниз по ступеням, и слепец вдруг схватил его за руку. – Покайся! – прошептал он. – Поднимись на последнюю ступень крыльца и кайся в грехах, раздавай бумаги. Он сунул Хейзу в руки стопку брошюр. Хейз дернулся и тем ближе притянул к себе слепого проповедника. – Послушайте, я не грешнее вашего. – Ты блудил и богохульствовал. Что еще? – Это просто ваши слова. Если я и грешил, то еще до того, как совершил хоть один проступок. Я чист. – Он попытался расцепить пальцы слепого священника, но тот лишь крепче обхватил запястье Хейза. – Я не верю в грех. Отпустите! – Иисус тебя любит, – ровным, насмешливым тоном напомнил слепец. – Он тебя любит, Он любит тебя… – Глупости, Христа нет и не было! – воскликнул Хейз, высвобождая руку. – Ступай к дверям и раздавай бумаги… – Я возьму их, поднимусь и зашвырну в кусты! Будь вы зрячим, увидели бы! – Я более зряч, нежели ты! – смеясь, прокричал слепец. – Имеешь глаза, да не видишь, имеешь уши, да не слышишь. Однако со временем придется прозреть. – Были б вы зрячи – смотрели бы! – сказал Хейз и помчался вверх по ступеням. Из дверей зала уже вышла толпа народу, и кто-то даже успел преодолеть половину спуска по крыльцу. Хейз, растопырив локти, словно острые крылья, протолкался к дверям, но тут ему навстречу хлынул новый поток людей, и юношу отбросило в самое начало пути. Хейз снова принялся пробивать себе путь, пока кто-то не крикнул: – Да пропустите этого идиота! И люди расступились, давая дорогу. Хейз взбежал на самый верх и, отойдя в сторону, тяжело дыша, огляделся. – Я не шел за ним! – прокричал он. – Никогда и ни за что не пошел бы за слепым дураком. Господи Иисусе! Хейз стоял у здания, держа стопку брошюр за нить шпагата. К нему приблизился полный мужчина, желающий закурить сигару, и Хейз толкнул его в плечо. – Взгляните туда, – произнес Хейз. – Видите того слепца? Он раздает брошюры и просит милостыню. Боже мой! И ребенка за собой таскает. Девочку, наряженную в женские тряпки, вынужденную раздавать брошюры. Господи! – Фанатиков везде хватает, – ответил полный мужчина и продолжил свой путь. – Иисусе, – произнес Хейз и наклонился к старушке в ожерелье из деревянных бусин. – Лучше вам перейти на другую сторону улицы, мадам. Тут, у крыльца, вас поджидает дурак, раздающий брошюры. Толпа уже напирала сзади на старушку, однако та остановилась и посмотрела на Хейза ясными крохотными глазками. Хейз шагнул было к ней, но толпа понесла старушку дальше, и пришлось вернуться на место.