- Петечка, ты ведь разбираешься в машинах? Ну скажи, что разбираешься. У нас транспорт заглох, мы совсем чуть-чуть не доехали. А машина прокатная, - запричитала Женя. - Ага. Нам за нее голову оторвут, - подтвердила Даша. – Спаси нас, а? Петр Кашицын остановился посреди улицы и оторопело уставился на спутниц. - Вы… пешком пришли? - Ну да. - По грунтовке через лес? - А что такого? Девушки недоуменно переглянулись. - Да нет, ничего. Просто у нас так не ходит никто… как автобусный маршрут закрыли – так почти и не ездит, - пробормотал Кашицын. – Дорога, говорят, там разбита… Обычно все по узкоколейке приезжают. А на машинах – через Корягово. - Сами мы не местные, от поезда отстали, - рассмеялась Даша. – Ездила я пару раз на вашей узкоколейке, еще когда мамина двоюродная сестра здесь жила. Никакого удовольствия! Так ты поможешь? Секунду Кашицын видел только ее серо-голубые глаза. - Да! Конечно, - торопливо сказал он. - Только надо этим прямо сейчас заняться, - серьезно сказала Женя. – Я вам не Шумахер в темноте по лесной дороге гнать. У меня стажа водительского тридцать дней плюс сегодняшний. Давай, Петь, придумай что-нибудь. Если на буксир, так я заплачу. - Нет, - Петр мотнул головой, - на тросе оттуда никто не потащит. Щас вещи бросим, сходим, попробую завести. Что за машина-то? - Копейка. - Ишь ты! – восхитился Кашицын. – Раритет! Я уж думал «Инфинити», не меньше, – и он подмигнул Жене. - Конечно! – обиженно сказала Женя. – В Москве все такие богатые… я, например, пока тебя не встретила и не подозревала, как это можно на золоте не есть и в ванне с розовыми лепестками не купаться! - Почему никто не ездит? – спросила Даша, подстраиваясь под широкий шаг Кашицына. - Да как-то не принято: местные говорят, места нехорошие, - уклончиво ответил Петр. - С ума сойти! – воскликнула Женька, прекратила разглагольствовать о провинциальных заблуждениях насчет столичных жителей и забежала вперед, приплясывая от нетерпения. – Петя, я тя умоляю! Я же будущий журналист. Расскажи, что за места такие. Ну расскажи! Ты нас сюда ими заманивал, рассказывай! – потребовала она. Когда буйная палаточная поляна рок-фестиваля полыхала в ночи кострами и громыхала гитарами, над головой сияли звездные россыпи, а бутылка вискаря была выкопана из заветного места предусмотрительными старожилами и сделала третий круг, Петю понесло. Благодарные зрители, особенно их прекрасная половина, зачарованно слушали про аномальные зоны, в которых плутали лесники и охотники, про летающие тарелки, едва ли не по расписанию посещавшие окраины Сосоноборска, про невиданных зверей, что проявлялись на фотоснимках и про дороги, по которым лучше никогда не ездить… Вот тогда Женя и сказала: «Все, Кашицын! На следующий год у тебя собираемся. Два дня – на изучение тайн, а потом уже сюда». И тогда же выяснилось, что Петя с Дашей практически соседи. - Да нечего особенно рассказывать, - смущенно пробормотал Кашицын. Проклиная тот вискарь и собственный длинный язык, он тревожно посмотрел на солнце, неумолимо катившееся вниз по небосклону, и еще прибавил шаг. – Я тебе потом одну фотку подгоню. Пристроишь в какие-нибудь желтые страницы. А сейчас, если болтать будем, не успеем ничего. Придется вашей копейке в лесу ночевать. Девчонки прониклись. Дома у Пети они умылись и моментально переоделись. Вернее, переоделась Даша: натянула вместо шорт джинсы, добавила к гардеробу толстовку с капюшоном и прихватила спортивную сумку через плечо, сунув туда спрей от комаров и фонарик. Немного подумав, она оставила мобильник на зарядке. Петя с кем-то созванивался, насчет помочь, но ничего у него не получалось. - А ключи? Отлично… Ладно через час… Ну давай хотя бы до Сенечкиного луга, черт с тобой! – в итоге сказал он кому-то в сердцах и повесил трубку. - Пьем чай! – крикнул он, не рискнув врываться в комнату, где упаковывались девчонки. – Раньше, чем через час все равно не двинем. Через полтора часа раздолбанная «Ауди», лет так примерно двадцати от роду, остановилась у подъезда четырехэтажки, скрипнув тормозами. - Здрасьте, - сказал подругам веснушчатый автовладелец, шмыгнул носом и бросил на Кашицына уважительный взгляд. – Петька, эт самое… - он окончательно смутился, - в багажнике инструменты, будешь выходить – возьмешь. И ладно, до леса, довезу, на. - Шансон, однозначно, - шепотом предположила Женя, когда они устроились на потертом заднем сидении, и водитель потянулся к облупившейся кнопке магнитолы. - Главное – в машине не блевать, - так же тихо откликнулась Даша, пытаясь шепотом передать незабываемую тети Машину интонацию. Девчонки хихикнули, и под звуки невообразимого рэпа с матюками, который полился из динамиков наружу сквозь открытые окна, «Ауди» пронеслась по Сосноборску, окатив водой из вечной лужи неповоротливую тетку с тележкой. Проявив небывалую отвагу, водитель довез троицу аж до самой кромки леса и лихо развернул машину. - Вы эт самое… в гости заходите, - сказал он на прощание и покраснел. – На речку сходим. Петька знает. И натужно бухающая жуткой музыкой «Ауди» унеслась, пыля по проселку, оставив Кашицына, Дашу и Женю в благословенной тишине русских полей. - Петя, что это было? – улыбнулась Женя. - Это Димка был, брат троюродный, - откликнулся Кашицын. – Он обычно только матом разговаривает, потому и молчал всю дорогу. Застеснялся при вас. А так он у нас первый парень на деревне. Не пьет. И машина, видали какая? Иномарка, в сих местах невиданная. - А как же он ее сюда пригнал? По узкоколейке? – прищурилась Женя. - Да нет, по вот этой дороге и пригнал год назад, как из армии пришел. С тех пор его к Сенечкиному лугу и к лесу – на пушечный выстрел не подгонишь. Говорит, мертвецов каких-то видел. А до этого он в городе машину обмывал. С тех пор пьяным не ездит и гоняет только по Сосноборску, ну и до Корягово. Это село, куда он вас на речку зазывал. Во-первых, там заправка, во-вторых - песчаная коса, вода чистейшая. Пляж шикарный. В самом деле, съездим завтра, а? - Только эт самое… без Димки! – умоляюще сказала Даша. - Без Димки, так без Димки. Хотя, знаете, с ним спокойнее. Я тут не особо в авторитете – так, интеллигенция вшивая, - подмигнул Кашицын. - А его все местные уважают, даже коряговские. Кашицын замолчал и невольно сбавил шаг, подтянув повыше на плечо брезентовую сумку с инструментами. Солнце почти село. Дорога ныряла в лес, как в арку и сразу же круто уходила вниз. - Делай, как я! – подбодрила Женя и бесстрашно шагнула под сумеречный свод, сплетенный из нависших веток. Захлюпала под ногами зыбкая болотистая почва. Кашицын пропустил Дашу и побрел следом, охваченный немым страхом, липким как мед. Девушки о чем-то негромко переговаривались, а Петр только и думал, как бы не упасть. У него кружилась голова, он несколько раз икнул и сплюнул в туман, борясь со странным приступом дурноты. Но узкое место осталось позади, дымка постепенно рассеивалась, сквозь переплетение ветвей стало видно фиолетовое небо с прозрачной луной. Кашицын зашагал увереннее и догнал спутниц. - О, а вот и наш столбик. Значит, до машины метров пятьдесят, сейчас выйдем прямо к ней. Представляешь, Петь, Дашка сегодня у нас этот указатель не заметила от стрессу! – сказала Женя. - Какой указатель? – спросил у нее Кашицын. - Вы что, сговорились?! - О! Еще один, - рассмеялась Даша, - я же говорю, он невидимый! Она пробежала вперед и хлопнула рукой по черному столбу, установленному на развилке. Петр обалдело поднял глаза и тупо уставился на покосившуюся стрелку. - И правда… - пробормотал он. – А разве у нас здесь есть указатель? Вообще, я, конечно, давно тут не ездил. - Женька у нас – самая глазастая! – с невольной гордостью за подругу сказала Даша, - Она первая заметила. А то шлепали бы мы сейчас в ваше Корягово на «чистые пруды». - Копеечка, родная, ну что же это ты, а? Четыре километра, мать твою, не доехала! – заговорила Женя, бросившись к сиротливо притулившемуся у противоположной обочины «Жигуленку». И вдруг остановилась как вкопанная. Из машины, поочередно хлопнув дверцами, вылезли трое мужчин. Одеты все трое были слишком хорошо для проселочной дороги. Цвета преобладали темные. Ботинки начищены до блеска. Тот, что постарше, вышел вперед мягкой кошачьей походкой, окинул Женю взглядом с ног до головы и недвусмысленно облизнулся, скривив в улыбке тонкие губы. - А мы думаем, чья тачана, где хозяева, - неприятно растягивая слова, проговорил незнакомец. На его безымянном пальце красовался массивный перстень с рубином. Камень неестественно ярко горел в сгущающихся сумерках. - Наша тачана, - решительно сказал за спиной Петя Кашицын, и пятившаяся Женя почувствовала себя чуть увереннее. – А в чем дело? Покататься хотели – так она не заводится! - А ты кто такой, герой? – спросил тонкогубый, повернув к нему неестественно бледное лицо и пристально глядя в глаза. – Водитель? - Женька, бери Дашу и дуйте обратно, - через силу шепнул Петр, - звоните Димке… ментам... - Не станут они никому звонить, - раздалось за спиной. Дернувшиеся назад Даша с Женей, взвизгнули и с двух сторон прижались к Кашицыну, словно окаменевшему под взглядом тонкогубого. Дорогу к Сенечкиному лугу отрезали еще двое мужчин и эффектная брюнетка, одетая в короткую кожаную юбку, блестящую черную блузу, расшитую кровавыми розами, и черные лакированные босоножки на высоченных каблуках, впивающихся в дорожную грязь. Ярко багровые губы выделялись на бескровном лице, перекрашенные черным глаза казались провалами в черепе. Длинные пальцы с ядовито-красными накладными ногтями нервно перебирали ремешок изящной театральной сумочки. Спутники брюнетки, шагнувшие из тени деревьев, остановились, словно ожидая команды.В отличие от размалеванной девицы, оба были элегантны до жути: черные пиджаки, брюки со стрелками, белоснежные сорочки и чуть небрежно повязанные галстуки… Стрелка указателя набухла неоновым свечением. Черные буквы, из которых складывалось слово «Сосноборск» истончились до ломких черточек. При полном безветрии табличка вдруг начала бестолково крутиться как стрелка компаса, попавшего в магнитную аномалию. «Иди сюда», - прошелестело в приторно-липком воздухе, и Петя Кащицын зачарованно двинулся к троице, стоявшей около тети Машиной машины. - Готы, - шепнула Даша, ухватившись за слово, как утопающий за соломинку. Это слово еще принадлежало привычному порядку вещей, отдаляя размалеванных неформалов на один единственный миллиметровый шажок. Сделал его вперед – пугаешь людей на проселочной дороге. Сделал назад – вернулся в обычный мир. Дашазнала, что ошиблась. Увидела пропасть, что не перешагнуть. Она бы обязательно нашла в себе мужество сказать: «Вампиры», не побоявшись насмешек Женьки Стерховой. Но солнце подвело ее: последние багровые отсветы растаяли в темнеющем небе, не оставив и полминутки на размышление. Один из спутников размалеванной брюнетки бросился к Даше, схватил ее сзади за волосы и дернул вниз, заставляя упасть на колени. Сама девица, окончательно потеряв человеческий облик, подскочила к Жене, которая принялась отчаянно сопротивляться, вопя, пинаясь и царапаясь. Вампирша отшвырнула исступленно отбивавшуюся жертву и рассмеялись так, что у Даши кровь застыла в жилах. От мощного толчка Женя свалилась на землю. - Смотрите, дурочки, смотрите, - прошамкала мерзкая тварь. Невольно подчинившись, Даша повернула голову и тихо взвыла. Лицо тонкогубого менялось на глазах, черты искажались. Когда он что-то зашипел, изо рта, как в фильмах ужасов, вылезли длинные клыки. Двое его спутников бросились исполнять приказ. Они ловко связали безучастному Кашицыну руки ремнем, вбили в дерево кинжал по самую рукоять и подвесили Петю на этой импровизированной дыбе так, что он едва касался земли носками кроссовок. Бритвенными лезвиями вампиры выводили на Кашицине кровавые узоры. Кромсая плоть сквозь тонкую футболку, они слизывали кровь с лоскутов кожи и одежды. Клыкастый урод с рубином на пальце, отогнал прихлебателей движением бледной руки, подскочил и неожиданно впился клыками Кашицыну в глотку. - Все… сонная артерия… я знаю, - бессвязно пролепетала Даша, глядя на брызнувшую кровь, легла на землю и затряслась то ли от смеха, то ли от рыданий. Но ее рывком поставили на ноги, сомкнув повыше локтей ледяные цепкие пальцы. Что-то коснулось уха, больно царапнуло и, обдав холодом, потянулось к шее. - Ма-ма… Мамочка! - вскрикнула Женя, дико глядя на подругу. Вампирша удерживала Женьку сзади, сжимая плечи когтями. Из-под бледных пальцев, впивающихся в податливую человеческую плоть, по ткани расплывались пятна крови. Два инфернальных мужика с хлюпаньем догрызали несчастного Кашицына, когда властный голос прокатился над дорогой, стряхнув с Даши сладковатое оцепенение. - Она моя!