«Презренные злодеи» – это декабристы. «Граф М.А.Милорадович, любимый вождь всех воинов, спокойно въехал в каре и старался уговорить солдат; ручался им честью, что государь простит им ослушание, если они тотчас вернутся в свои казармы. В эту минуту пули Каховского и еще двух солдат смертельно ранили смелого воина, который в бесчисленных сражениях и стычках участвовал со славою и оставался невредимым; ему суждено было пасть от русской пули». Я живу недалеко от улицы, названной именем убийцы. Точнее, это переулок, всегда безлюдный и тёмный. А находится он на острове Декабристов. Клубок из тёмных нитей улиц и переулков. Название – Земля. Здесь прядут и сходят с ума. …А Торжествующий Гений парит. Просто облаком выше. Тук жизни – Ну, черти полосатые, что ж вы пишете-то?! Я специально такую тряпку вам повесил!.. Да это не тряпка – это подарок судьбы! Писать чёрный надо вот так!.. Чтоб звенел! Чтобы черти боялись! Наши любимые преподаватели… Они нам нравятся. А мы их просто бесим. – Вы бедного Давида замучили уже! Где затылок у него, я вас спрашиваю? Вы же его без мозгов оставили. У него лицо по золотому сечению, а ты яблоко вместо головы нарисовала. Идите все замуж! Нечего вам тут делать! Мы замучили не одного Давида. У нас ещё были Гомер, Август… Благодаря Давиду я научилась правильно рисовать нос. После такого успеха его нос изображался на всех портретах. (Даже у Афродиты.) Августа я терпеть не могла. Три презрительно поднятых подбородка. Зрачков нет. А всё равно видно, что поверх твоей головы смотрит. – Раньше в Мухе учились одни мальчишки. Сегодня – одни девчонки! Что изменилось в мире? Войны не будет? Это хорошо. Но проблемы будут у Гименея. Та-ак… Только цветочки будете нам рисовать? Зачем миру столько цветочков?! Нам советуют идти замуж, и мы спускаемся в ткацкую. Плести судьбу. Зубчатое деревянное животное с торчащими из брюха колёсами и выпадающими изо рта нитями смотрит на нас устало. Многовековая усталость. – Он немного скрипит… а что вы хотите – девятнадцатый век. Надо проникнуться. Ткать на нём тяжело, но потом вы перейдёте на новые станки. Вот, например, наш новый финский станок… Деревянный белокурый финн глядит на нас весело. Похож на сказочные качели. На нём можно соткать ковёр-самолёт. Станки заняты. Очередь. В ожидании своего часа занимаемся ручным ткачеством. Стучим вилками, прибивая нить к нити. (Вообще-то для этого есть специальные колотушки, но нам ближе вилки.) Мы похожи на семейство дятловых, а не на богинь Судеб. Уже начался апрель, и кусочки света, отрываясь от оконной рамы, скользят по стене, смущая и искушая счастливой долей. – А Аню правда из Мухи выгнали? – Ага. – Кошма-ар. – Кошма-а-ар, – подхватывает хор голосов. – Ничего не кошмар. Я в интернете видела – у неё своя школа танцев, палантины красивые делает и продаёт, парень есть… Ткацкие вилки затихли. – А что мы вообще будем делать после Мухи? А? Фабрики закрываются… Парусинка Штиглица травой поросла… – Та-ак… Девочки, работаем, не болтаем, не отвлекаемся! У нас завтра обход. Текстильный городок снова оживает, набивая свой ритм. «Надежды маленький оркестрик под управлением любви» стучит вилкой по пряже, как голодный ребёнок по тарелке: кто-то отбивает барабанную дробь, кто-то перебирает нити руками, как струны арфы, а кто-то проводит вилкой поперёк натянутой основы, получая гитарный звук: «тру-у-ум, тру-у-ум. Тук-тук-тук-тук-тук…» Всё это вместе составляет единый неравномерный тук жизни. И вообще – есть ли жизнь после Мухи? Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь