В тот октябрьский вечер Болдигов возвращался домой уже затемно. В машине работало радио. Какой-то майор полиции клялся, что преступление, «оскорбляющее дух русского народа», будет раскрыто уже в ближайшие дни. Болдигов не верил. Он еще не знал, каким именно образом это произойдет. Поставив машину на стоянку, он размеренной походкой пошел к подъезду и не заметил, как старая «Волга», стоящая у его подъезда, кряхтя, сдвинулась с места. «Вы задержаны» — гулом пронеслось у него в ухе. В это время двое рослых юнцов уже затащили его на заднее сиденье. Потом были два часа в неотапливаемом «обезьяннике». Болдигов сморкался и, чуть ли не плача, просился позвонить домой. Сержант отвечал исключительно матом и не пускал даже в туалет. Болдигов не привык, чтобы им командовал какой-то отморозок со средним образованием. Но основное унижение было впереди. Почти в полночь дрожащего и сонного Болдигова потащили на допрос. — Ну при чем, при чем здесь я? — вопил он истеричным голосом. — Ну у меня же алиби есть! Я вчера провел весь вечер с друзьями, мы в баню ходили! — С твоими друзьями мы побеседуем, — ухмыльнулся майор. — Так что считай, у тебя нет алиби. Болдигов закрыл лицо руками и взвыл. Майор толкнул его, чуть не свалив со стула, и произнес приглушенным голосом: — Слезами, сука, горю не поможешь. Ты пойми: у нас установка есть. И дело мы должны раскрыть быстро, хорошо и красиво. А то общество и так не доверяет российской полиции. Хотя должно доверять, понял, да? И будет доверять — когда мы такую жирную суку, как ты, запрячем лет на десять. Поэтому ты сам же и признаешься во всем, понял? Вскоре после этих слов Болдигову и предоставили выбор: или он, или… Напуганный Болдигов был согласен подписать договор хоть с дьяволом. Майор достал лист бумаги и начал составлять протокол допроса. К утру была написана история, которая выглядела вполне правдоподобно. На работу Болдигов отправился прямо из отделения — невыспавшийся, голодный, небритый. Прямо у входа он лицом к лицу столкнулся с Глинским. — Как дела у молодых ученых? — Болдигов выдавил из себя радушную улыбку. — Что ж, желаю успехов в нелегкой вашей работе! А как семья? Когда у вас там планируется пополнение? * * * К вечеру полило как из ведра. И это был совсем не тот приятный майский дождь, о котором любят писать поэты. Погода казалась, скорее, октябрьской. Фары автомобиля прорезали диагональную стену воды. Болдигову казалось, что эта стена вот-вот станет твердой, а затем упадет на него и раздавит. Дача у него была километрах в пятидесяти от Москвы. Дорога туда вела не ахти какая. Да и у въезда на Ярославское шоссе, как обычно в такое время, образовался километровый затор. Пробка рассасывалась медленно — как ни крути, конец рабочего дня. Все эти два часа Болдигов активно вспоминал маму того майора, который погнал его в такую даль. Поужинать толком он так и не успел, и это сильно его расстраивало. Выехав наконец из Москвы, Болдигов почувствовал невероятное облегчение, но ехать по хорошему шоссе ему оставалось всего двадцать километров. Дальше его снова ждали злоключения. Свернув с Ярославки, он двинулся по узенькой гравийке, вконец раздолбанной колесами тракторов. За окном иногда проплывали темные покосившиеся деревенские домишки. Места вокруг были глухие. «Интересно, а откуда он знает, где моя дача? — подумал вдруг Болдигов. — Хотя вопрос, конечно, дурацкий. Эти всё знают. Лучше с ними не ссориться». Ага, вот и знакомый поворот. Дорога плавно огибала озеро, в котором так любил рыбачить Иван Ефимович. Над темными камышами завис маленький ломтик предзакатного солнца, напоследок показавшийся из-за туч. Свою дачу Болдигов называл имением. Это действительно была старая дворянская усадьба, которую в начале XX века выстроил некий Лаврентий Крамлин, отставной полковник и бывший член суда присяжных. Здесь, на берегу тихого озера Северное, он надеялся дожить свои дни, попивая вишневый ликерчик вдалеке от суеты и забот. Но пришел шальной семнадцатый год, и местные мужички, одним разом влив в себя годовой запас ликерчика, на радостях утопили барина в том самом тихом озере. В небольшом, но изящном домике покойного Крамлина, построенном в стиле модерн, по советской традиции разместили мехдвор. А когда все тракторы заржавели, а солярка была разворована, его пришлось закрыть, и дом опустел. Но времена снова изменились, и контра наконец победила. Скромному научному сотруднику Болдигову как раз в то время подвернулась крупная взятка (он помог вывезти за границу несколько картин Репина). И полученные денежки он решил вложить в свою мечту: заиметь дачу. И не просто дачу, а настоящую загородную резиденцию. Болдигов выкупил заброшенное имение почти задаром, пообещав, что его отреставрирует. Затем он прикинул, что намного дешевле будет снести старый дом до фундамента, а затем построить на его месте что-то похожее. К счастью, оставшихся у него денег хватило, чтобы договориться с чиновниками и уладить все формальности. И теперь дача Болдигова стала главной его любовью и хобби. Он проводил здесь каждый отпуск. А иногда специально выписывал себе командировки в какой-нибудь Южно-Митусинск, чтобы рвануть сюда на внеурочную недельку и насладиться охотой, рыбалкой и одиночеством. «M-да, запустил я свое имение», — подумал он, въезжая на заросшую плющом парковую аллею. Из-под кромок деревьев был виден только острый шпиль, венчавший модерновую башенку. В самом конце аллеи, когда до дома уже оставались считаные метры, он остановился и заглушил мотор. Времени на часах было без десяти девять. Значит, как раз в срок. Болдигов вышел из машины, негромко захлопнул дверцу и не спеша направился к дому. Где-то неподалеку от крыльца он ожидал увидеть притаившийся как будто случайно джип или на худой конец ту же старую черную «Волгу». Но местность казалась абсолютно пустынной. Следов присутствия человека поблизости не было. Распустившаяся сирень после дождя пахла необычайно. Болдигов вдохнул полной грудью и с надеждой подумал: «Может, они забыли? Или передумали? Или недоразумение какое-то вышло?» Он достал ключ и начал ковыряться в замке. Наконец массивная дубовая дверь открылась. Болдигов тщательно вытер ноги о половичок и включил свет в холле. И тут он сразу понял, что безлюдность этого дома была мнимой. На фиолетовом линолеуме в холле Болдигов тут же заметил свежий след. — Здравствуйте, Иван Ефимович, — услышал он из-за спины чей-то незнакомый голос. Болдигов вежливо приподнял шляпу и процедил: — Не имею чести. И чему обязан? Он внимательно разглядывал незнакомца, выбравшего позицию за журнальным столиком справа от входа. Коренастый мужчина средних лет молча вытащил пачку сигарет. Он с таким же интересом разглядывал хозяина дачи и явно не спешил начинать беседу. Повисла тяжелая пауза. — Простите, а где майор Ко… Болдигов еще не успел договорить, как уже понял, что мог сказать лишнее. — Он погиб в автокатастрофе, — спокойно ответил инкогнито. — Или, вернее, погибнет завтра. Сами знаете: аварии в Москве случаются часто. Низкая культура вождения, превышение скорости, пьяные за рулем. Этому незнакомцу явно импонировала роль булгаковского Воланда, и актер из него получился бы недурственный. Болдигова аж передернуло. Иван Ефимович постарался взять себя в руки. Возможно, перед ним был всего лишь мелкий шантажист, который пытался взять его «на понт». — Что вам от меня нужно? — спокойным голосом поинтересовался хозяин дачи. — Я хотел задать вам только один вопрос, — незнакомец говорил тихо и без угроз. — Но кто вы такой, и вообще… — осмелел Болдигов. — Здесь я первый в очереди задавать вопросы, — перебил его нежданный гость. — К тому же вопрос у меня очень простой. Скажите, вы курите? Болдигов немного опешил и от неожиданности аж растерялся. — Ну что вы мечетесь, как будто вам скипидаром хвост намазали? Неужели сложно ответить? Курите или нет? — Д-да, я… курю, но… как раз бросать собираюсь, — выдавил из себя Болдигов. — Вот и спасибо, — нехорошо улыбнулся незнакомец. — Именно это я и хотел у вас узнать. «Наверное, псих! — подумал Болдигов. — Чего доброго, набросится и укусит!» Тем временем инкогнито сделал глубокую затяжку, стряхнул с сигареты пепел и не спеша начал свою речь. — А то, знаете, я вот сам никак не мог понять: курите вы или нет. С одной стороны, вот пепельница, и это, как говорится, вещдок. Но ведь, с другой стороны, пепельницу можно держать дома и для гостей. А вдруг у вас жена курит? Или… ну, может, она вам и не жена, а? «Точно псих!» — решил Болдигов. — Ну, да это неважно, — продолжал Некто. — Ваша личная жизнь мне совершенно безразлична. — Спасибо и на этом, — зло процедил хозяин дома. — Ну а сейчас моя очередь задавать вопросы. Скажите, зачем вы сюда явились? Ввалились без спросу в мой дом. Да и меня сюда вытащили? Неужели только для того, чтобы узнать, курю я или нет. — В принципе да, — кивнул головой инкогнито. — Я курю! Все, вы довольны? — нервно взвизгнул Болдигов. — Да, я уже понял, что вы курите. Причем вот здесь, за журнальным столиком. Почитывая всякие газетенки, вроде этой, — он поднял со столика целую стопку желтой прессы с кричащими заголовками. Болдигов вздохнул. Да, был у него такой грешок. Среди ученых он никогда в жизни бы не признался, что читает цветастые газетенки. Но здесь, втихаря, вдали от чужих глаз, он мог наслаждаться любимым чтивом. — Классные заголовки здесь, да! — ерничал незнакомец. — «Пугачева изменила Галкину с Булкиным!», «Сожитель распилил сожительницу лобзиком!». А представляете такую статейку: «Видный российский ученый заживо сгорел в своем дачном домике. Как отметили специалисты МЧС, причиной возгорания стало курение в постели. Приняв на грудь пол-литра водки, светило науки расслабился на тахте с зажженной сигаретой. Правда, отличная тема для желтой прессы, да? В этот миг Болдигов и сам пожелтел. В голове лихорадочно крутился вопрос: что делать? Попытаться бежать? Нет смысла — догонят. Сопротивляться? Но, поймав взгляд удава, которым одарил его незнакомец, Болдигов тут же почувствовал себя кроликом и отбросил эту мысль куда подальше. Оставалось только попытаться договориться. Теперь горе-ученый понимал, что перед ним вовсе не сумасшедший. Но кто же, кто? Откуда он взялся? И что ему нужно? * * * Отправляя Болдигову эту эсэмэску, Сергей Дорогин по кличке Муму понимал, что он сильно рискует. Вместо дрожащего кролика на дачу мог заявиться кто угодно. Например, маленький отряд головорезов. Или, наоборот, взвод спецназовцев в полном обмундировании. Но выхода у Сергея не было. Приходилось действовать вслепую. Благодаря связям в московской прокуратуре Муму смог получить доступ к делу о краже иконы. Из кучи допросов и другого процессуального шлака отфильтровать суть было нелегко. Среди множества фигурантов дела особого внимания заслуживали лишь две фигуры. Первая — это начальник Глинского, а вторая — следователь уголовного розыска по фамилии Колбышев. Утверждать что-либо однозначно было сложно, однако Муму нутром чувствовал, что у обоих кадров в этом деле был какой-то особый интерес. Какой именно — это и предстояло выяснить. Муму решил начать с Болдигова. Почуяв запах жареного, Болдигов сначала включил дурака и распустил нюни. Но стоило только Дорогину привстать со своего места и многозначительно потереть ладони, как клиент уже окончательно созрел.