Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 16 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Не причиняй ей вреда. – Не заставляй меня причинять ей вред, – парировала Минья. Из-за спины Лазло раздался какой-то звук. Это был резкий вдох, похожий на всхлип, хоть и тихий, и он проделал паутинистую трещину в атмосфере угрозы. Минья покосилась на других божьих отпрысков. Руби, Спэрроу и Ферал по-прежнему не оправились от шока. Скачок цитадели, падение Сарай, возвращение ее трупа этим незнакомцем. Одно потрясение накладывалось на другое, а теперь это. – Что ты делаешь? – с недоверием спросила Спэрроу, глядя на Минью испуганными глазами. – Ты не можешь… использовать Сарай. – Определенно могу, – ответила Минья, и в качестве доказательства заставила Сарай кивнуть. Выглядело это жутко, как быстрый рывок, а не кивок головой, и все это время глаза Сарай взывали к ним с мольбой. Это единственный недостаток в даре Миньи: она не могла скрыть страх в глазах своих рабов. Или же просто предпочитала оставлять его на виду. Из горла Спэрроу вырвался еще один всхлип. – Прекрати! – вскрикнула она. Девушка вышла вперед, намереваясь отобрать Сарай у Миньи – хотя не могла это сделать, – но резко остановилась перед трупом, что лежал поперек дороги. Она могла обойти или переступить через него, но Спэрроу замерла и опустила глаза. Когда Лазло положил тело на землю, она видела его только с противоположной части террасы. Вблизи же жестокая реальность схватила ее за горло. Руби с Фералом тоже подошли и посмотрели на него. Руби расплакалась. Сарай пронзило насквозь. Рана находилась прямо в центре груди – безобразное пустое отверстие. Поскольку девушка висела головой вниз, кровь стекла по шее в волосы и впиталась в них. У висков и на макушке они по-прежнему были каштановыми, но длинные кудри стали темными, как вино, и слиплись воедино. Троица переводила взгляд с Сарай на Сарай и обратно – с тела на призрака и с призрака на тело, – пытаясь совместить их. На призраке была та же розовая сорочка, что и на теле, хоть и без пятен крови, и в нем не зияла рана. Глаза призрака оставались открыты; у тела они были закрыты. Лазло опустил веки поцелуем, когда положил труп Сарай на землю, но его нельзя было назвать умиротворенным. Ни тело, ни призрака – одно безжизненное и отвергнутое, а другой зависшей в воздухе, словно пешка в коварной игре. – Она мертва, Минья, – сказала Спэрроу, и по ее щекам потекли слезы. – Сарай мертва. – Я в курсе, спасибо, – фыркнула девочка. – Точно? – отозвался Ферал. – Ты ведь называешь это игрой. – Его собственный голос звучал слишком пискляво на фоне голоса этого незнакомца. Юноша подсознательно понизил его, пытаясь соответствовать мужественному баритону Лазло. – Взгляни на нее, Минья, – парень указал на тело. – Это не игра. Это смерть. Минья взглянула, но если Ферал надеялся на какую-то реакцию, то остался разочарованным. – Думаешь, я не знаю, что такое смерть? – спросила Минья, и ее губы изогнулись в ухмылке. О, она знала. Когда ей было шесть, все знакомые ей люди были жестоко убиты, кроме четырех младенцев, которых она успела вовремя спасти. Смерть сделала ее такой: этим неестественным ребенком, который отказывался расти, помнил все и ничего не прощал. – Минья! – взмолилась Руби. – Отпусти ее. Лазло не мог знать, насколько это противоестественный протест. На такое решалась только Сарай, а теперь, разумеется, она не могла этого сделать, поэтому ребята поступили так, как поступила бы она, и подарили свои голоса ей, выпуская слова маленькими порывами сбитого дыхания. Их щеки вспыхнули фиолетовым. Они чувствовали себя одновременно испуганными и освобожденными, словно открыли дверь, которую никогда не осмеливались тронуть. Лазло ждал, благодарный за их вмешательство, и молился, что Минья прислушается. – Хотите, чтобы я ее отпустила? – поинтересовалась девочка с вызывающим блеском в глазах. – Нет… – быстро выкрикнул Лазло, догадавшись о ее намерении отпустить душу Сарай, чтобы та растворилась в мировом пространстве. Все как в сказке: неверно сформулированное желание оборачивается против просителя. – Ты знаешь, что я имела в виду, – нетерпеливо сказала Руби. – Мы – одна семья. Мы не порабощаем друг друга. – Ты не порабощаешь, потому что не можешь, – отчеканила Минья. – Я бы не стала этого делать, даже если бы могла, – возразила Руби… довольно неубедительно, если говорить откровенно. – Мы не используем магию друг на друге, – подал голос Ферал. – Это твое правило. Минья заставила их поклясться, когда они были еще совсем детьми. Они прижали руки к сердцам, давая обещание, и соблюдали это правило – периодические дождевые тучи или сожженные кровати не в счет. Минья посмотрела на них, собравшихся вокруг незнакомца. Все будто выстроились против нее. Затем медленно ответила, словно рассказывала идиотам об очевидных вещах: – Если бы я не использовала на ней магию, она бы исчезла. – Так используй ее для Сарай, а не против нее, – взмолилась Спэрроу. – Ты можешь держать ее душу, но предоставить свободу, как с обеими Эллен. Эллен – пара женщин-призраков, которые вырастили детей, но с невинной фразой Спэрроу возникла проблема. Женщины, как они все заметили, в данный момент не демонстрировали «свободу воли». Иначе они не держались бы в сторонке, приютившись за металлическим барьером, который создал Лазло, когда противостоял нападению Миньи. Они были бы здесь, с ними, погруженные в эту ситуацию, цокали и командовали детьми, ведь это у них получалось лучше всего. Но женщин здесь не было, и когда все это осознали, их потрясение преобразилось. – Минья! – возмущенно произнес Ферал. – Только не говори мне, что контролируешь Эллен. Это было немыслимо. Няни отличались от других призраков в печальной мертвой армии Миньи. Они не презирали божьих отпрысков. Женщины любили их и были любимы, и умерли, пытаясь защитить их от Богоубийцы. Их души были первыми из тех, что поймала Минья в тот злополучный день, когда осталась одна с четырьмя младенцами, которых нужно было растить в забрызганной кровью темнице. Минья ни за что бы не справилась без помощи нянек, и все было так, как сказала Спэрроу: она использовала магию для них, а не против. Да, она держала ниточки их душ, как и в случае со всеми остальными, но лишь для того, чтобы они не исчезли. Минья оставила им свободу воли. Предположительно. Лицо девочки напряглось, и на долю секунды на нем промелькнуло чувство вины, но так же быстро исчезло.
– Я нуждалась в них. Я защищала цитадель, – сказала она, многозначительно покосившись на Лазло. – После того как он запер мою армию внутри. – Ну, ты уже ее не защищаешь, – заметил Ферал. – Отпусти их. – Ладно, – пожала плечами девочка. Из-за барьера вышли освобожденные женщины. Глаза Старшей Эллен свирепо горели. Порой, чтобы заставить детей рассказать правду, она превращала свою голову в ястребиную. Они никогда не могли перечить этому пронзительному взгляду. Сейчас она не трансформировалась, но ее взгляд все равно проникал в самую душу. – Мои милые гадючки, – сказала она, приближаясь к ним. Женщина будто скользила, ее ноги не касались пола. – Давайте закончим эти препирания, ладно? – Голосом, полным нежности и порицания, она обратилась к Минье: – Я знаю, что ты расстроена, но Сарай тебе не враг. – Она предала нас. Старшая Эллен цокнула языком. – А вот и нет. Она просто отказалась делать то, что ты хотела. Это не предательство, милая. Это разногласие. Младшая Эллен, которая была моложе и меньше своей широкой почтенной напарницы, добавила шутливым тоном: – Ты никогда не делаешь то, о чем я прошу. Считается ли предательством каждый раз, когда ты прячешься от мытья в ванной? – Это другое, – буркнула Минья. Для Лазло, наблюдавшего за происходящим с ужасным ощущением, что его сердца сжали в тисках, настрой этой беседы казался очень странным. Она была такой непринужденной, такой несоответствующей ситуации. С тем же успехом они могли отчитывать ребенка, который слишком крепко обнял котенка. – Нам всем нужно решить, что делать дальше, – заключил Ферал своим новым глубоким голосом. – Вместе. – Минья, это же мы, – добавила Спэрроу с нотками мольбы. «Мы» Минья услышала. Слово такое крошечное и одновременно громадное, и оно принадлежало ей. Без нее не было бы никаких «мы», только груды костей в колыбельках. И все же они собрались вокруг этого юноши, которого никогда прежде не встречали, и смотрели на нее так, словно это она – незнакомка. Нет. Они смотрели на нее как на врага. Этот взгляд Минья хорошо знала. На протяжении пятнадцати лет каждая душа, которую она ловила, смотрела подобным образом. По ней пробежала… дрожь… чего-то. Чувства столь же яростного, как радость, но это была не она. Чувство растеклось по ее венам, как расплавленный мезартиум, и заставило почувствовать себя непобедимой. Это ненависть. Безотчетная, как нож в руке, когда неприятель тянется к оружию. Она пульсировала в крови девочки, словно дух. От нее закололо руки. Солнце будто посветлело, и все стало таким элементарным. Минья знала одно: имей врага, будь врагом. Ненавидь тех, кто ненавидит тебя. Ненавидь их лучше. Ненавидь их хуже. Будь чудовищем, которого они боятся больше всего. И заставь их страдать – любыми способами, любыми средствами. Чувство нахлынуло так быстро. Будь у нее клыки, они бы истекали ядом и были готовы к укусу. Но… кусать кого? Кого ненавидеть? Это ее люди. Все, что она делала последние пятнадцать лет, было сделано ради них. «Это же мы», – сказала Спэрроу. Мы, мы, мы. Но они стояли там, смотрели на нее так, и Минья не чувствовала себя частью их «мы». Теперь она по другую сторону, отвергнутая, одинокая. Внезапно внутри нее разверзлась пустота. Неужели они тоже предадут ее, как Сарай, и… что тогда делать, если это случится? – Нам не обязательно прямо сейчас планировать весь курс нашей жизни, – сказала Старшая Эллен, нацелив свой взгляд на Минью. Сейчас ее глаза не походили на ястребиные, а были ласковыми, бархатисто-карими и наполненными преданным сочувствием. Внутри Миньи что-то свернулось, сжимаясь туже и туже под неодобрительными взглядами остальных. Если пытаться помыкать ею, это только загонит девочку в угол, где она, словно отчаявшееся животное, будет бороться до горького конца. Лазло изначально вздыбил ей загривок своим визитом из ниоткуда, как невозможное видение, – Мезартим, верхом на Разаласе! – и приказами поймать душу Сарай. Будто бы она сама этого не сделала! Какая наглость! Она обжигала кислотой. Он даже прижал ее к земле, копыто Разаласа тяжело давило на грудь. Та ныла, и Минья не сомневалась, что у нее появится синяк, но все это пустяки на фоне ее негодования. Принудив ее силой сделать то, что она и так бы сделала, Лазло будто выиграл бой, а она проиграла. Что, если бы он просто попросил? «Пожалуйста, ты не могла бы поймать душу Сарай?» Или, еще лучше, просто поверил, что она это сделает. О, разумеется, это не привело бы к задушевным беседам о жизни за чашечкой чая, но парила бы сейчас Сарай в воздухе? Вряд ли. И хоть Лазло не знал ее, об остальных так сказать нельзя. Но только Старшая Эллен понимала, как надо себя вести. – Всему свое время и обо всем по порядку, – сказала она. – Расскажи нам, милая. С чего начнем? Вместо того чтобы приказывать, няня просила. Она уступила Минье и оставила за ней право выбора, и тогда нечто внутри девочки слегка расслабилось. Конечно же это был страх, но Минья этого не знала. Она полагала, что это ярость, всегда и только ярость, но это лишь маскировка, поскольку страх приравняли к слабости, а Минья поклялась больше никогда не поддаваться слабости. Она могла бы ответить, что первым делом они убьют Эрил-Фейна. Другие этого ждали. Она видела это по их настороженности, по их напряженным лицам. Но видела и кое-что другое: сплоченное противоборство. Они осмелились бросить ей вызов и все еще чувствовали его привкус у себя на языке. Продолжать гнуть свою линию было бы глупо, а Минья не отличалась самодурством. В жизни все как на войне, прямые атаки встречают наибольшим сопротивлением. Лучше подчиниться, усыпить их защиту. Поэтому она сделала шаг назад и с большим трудом успокоилась. – Сперва, – сказала девочка, – мы должны позаботиться о Сарай. И с этими словами она отпустила призрака – ее материю, а не душу. Никаких фокусов. Она высказала свою точку зрения. Высвободившись из хватки, Сарай рухнула на землю. Это случилось так внезапно, что она упала на колени. Длительное время она была обездвижена, парализована, но продолжала бороться, пытаясь найти слабые места. Их не обнаружилось. Хватка Миньи была прочной, и теперь, став свободной, Сарай неконтролируемо потряхивало. Лазло кинулся к ней, нашептывая своим сиплым голосом: – Теперь с тобой все хорошо. Я держу тебя. Мы спасем тебя, Сарай. Мы найдем способ. Мы спасем тебя. Сарай не ответила. Она прислонилась к юноше, истощенная, и думала лишь об одном: «Как?»
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!