Мужчина и Звезда1. Шуба 2. Исповедь ведьмы 3. Русалочка. Одиночество 4. Призрачная соната 5. Мужчина и Звезда 6. Молоко Дракона 7. Улей 8. Граф-медведь 9. Имя женщины * * * Мужчина и Звезда 1. Шуба В этом году морозы в Москве были нестерпимо крепкими, словно матушка природа, не обращая внимания на растущую озабоченность человечества глобальным потеплением, которое, по словам экологов, должно изменить вскоре облик земного шара, решила, что к России эти прогнозы не относятся, и прошлась по стране с трескучими морозами и воющими метелями. Москве досталось особенно, и город совершенно преобразился. Если бы не разряженный холодный воздух, можно было бы подумать, что россияне дружно поменяли вероисповедание и теперь вовсю внедряли мусульманские порядки. Одетые в бесформенные халаты-дубленки и халаты-шубы, прикрыв лица шарфами, так что видны только глаза с заледеневшими ресницами, москвичи, напоминая косолапых медвежат, неуклюже перебегают по улицам, жмутся к домам. Автобусные остановки пустеют, улицы тоже, наличие населения подтверждается только в магазинах и метро, куда, похожие на воинов ниндзя, с закрытыми лицами, заходят замерзшие люди, нерешительно открывают красные от мороза лица. На покидающих теплое метро и прочие отапливаемые помещения смотрят, как на идущих на верную смерть героев, чье имя неизвестно, но подвиг вечен. С работы друг друга провожают, как будто не чают встретиться снова. Да и работать за эти морозы москвичи разучились — если ты проснулся утром и увидел замерзший термометр за окном, и тебе не стало его жалко — ты бездушный человек. Присоединяться к термометрам и выходить на улицу отваживались немногие. Следователь Мишин подул на руки и несколько раз согнул и разогнул замерзшие пальцы: его рабочее место было около окна, и ему все время казалось, что он находится на улице и на его подоконнике в комнате тоже лежит снег. Два свитера и куртка, наброшенная на плечи, от холода не спасали. «Похоже, — уныло подумал Мишин, — придется переходить на новую спецформу — шапку и валенки». На столе перед ним лежал протокол с места преступления, его принесли утром, но только сейчас, после обеда, когда пища, поступив топливом в организм, хоть немного разогрела мыслительную способность, следователь Мишин нашел в себе силы взять листок в руки. — Погибший — Валерий Юрьевич Нечаев, — прочитал он зачем-то вслух. Потом следователь замолчал и задумался. Тело Нечаева было найдено домработницей в гостиной его особняка. В прихожей лежало тело собаки Нечаева — на фотографии Мишин увидел огромного черного с белыми пятнами дога, больше похожего на теленка, чем на собаку. Собаке перегрызли горло, да так, что голова была закинута далеко назад, обнажая рваную рану с запекшейся кровью. Малоприятное зрелище. Мишин отложил фотографию в сторону. Видно, на дога натравили собаку посильнее, которая справилась с этим мощным теленком, но вот хозяин… Валерий Нечаев умер от остановки сердца, никаких ран или следов отравления, ничего. Просто сильный испуг. Из дома ничего украдено не было, документы и деньги лежали на месте. Что могло так напугать предпринимателя, Мишин не представлял, но воображение рисовало ему картины в духе собаки Баскервилей. В самом деле, проще было бы пристрелить собаку и хозяина, ведь Нечаев мог оказаться человеком с крепкими нервами и позвать на помощь… Подобный случай был первым в практике Мишина, но он решил начать с самого простого — разыскать компаньонов по бизнесу. Через несколько часов следователь Мишин устало болтал ложкой в чашке с остывшим чаем, дожидаясь конца рабочего дня. Дело Нечаева, как и другие дела, что он вел, пока никак не продвинулись. Казалось, что в городе замерзают не только люди, но и телефонные кабели, потому что везде, куда бы он не позвонил, возникали проблемы со связью. Все, что удалось выяснить, так это то, что Нечаев держал совместно с предпринимателем и другом Николаем Заречинским сеть магазинов по продаже бытовой техники. Заречинский должен был приехать с минуты на минуту, но опаздывал, Мишин ждал его, сидя в холодном кабинете и наблюдая, как за окном сгущаются зимние сумерки. — Так значит, вы не единственный компаньон Нечаева? — спрашивал Мишин у подтянутого пятидесятилетнего Заречинского, сидящего напротив него. — Сейчас, то есть, до сегодняшнего дня, я его единственный компаньон, но начинали мы это дело вчетвером. Валера Нечаев, я и наши друзья: Вячеслав Непогодько и Максим Ворожеев. Непогодько недавно решил уйти в шоу-бизнес, заработанный капитал вложил в новую музыкальную группу — может, видели: девушки-скрипачки поют и здорово играют на электронных скрипках. Мишин знал эту группу — его всегда удивляло, как продюсерам этой группы удалось найти шестерых талантливых высоких и красивых девушек, которые поют и еще, к тому же, так страстно играют на скрипках. — Ну, а Ворожеев? — спросил следователь, возвращаясь к делу. — Ворожеев — это отдельная история. Дело в том, что он в нашем бизнесе участвовал мало, поэтому мы предложили ему выйти из доли, отдали вложенные деньги, расстались с ним. Но Ворожеев решением остался недоволен. Он все время приходил к нам, требовал взять его обратно, угрожал. — Угрожал? — заинтересовался следователь. — Да, но это не то, что вы думаете, — поспешил разочаровать Мишина Заречинский. — Видите ли, Ворожеев всегда был странным типом. Увлекался фантастикой, магией, сверхъестественным. Мне всегда казалось, что он на этих вещах повернут, недаром же его жена с ним развелась, чтобы увезти от него дочь, говорят, он пытался обучить девочку колдовству, а жена у него человек простой, верующий. Вот и решила дочку от него забрать, но виделись они всегда, дружили, встречались. А как Ворожеев от нас ушел, так и вовсе свихнулся. Приходил и грозил, что нашлет на нас порчу, молол такую чушь, что уши в трубочку сворачивались, несколько раз с охраной приходилось выставлять. А потом он вдруг перестал приходить. Уже месяца полтора не звонит и не приходит. Устал наверно. — Алло, добрый день, — Мишин дозвонился до квартиры Ворожеева только на третий раз. — Добрый день, — раздался в трубке приятный женский голос. — Могу я поговорить с Максимом Ворожеевым? В трубке возникла пауза, после которой женщина спросила: — Простите, а кто его спрашивает? — Это следователь Мишин беспокоит, я хотел бы поговорить с господином Ворожеевым о его бывшем друге Валерии Нечаеве. — Мой отец умер месяц назад, — ответила женщина. — Примите мои соболезнования, — ляпнул Мишин. — А вы его дочь? Как вас зовут? — Юлия. — Видите ли, Юлия, я хотел поговорить с вашим отцом об очень важном деле, чтобы он рассказал о своих отношениях с Нечаевым и Заречинским. — Не было у них никаких отношений, — резко бросила Юля. — Эти предатели просто кинули моего отца! — Может, вы сможете прийти завтра к десяти ко мне и рассказать об этом? — Хорошо. А что, собственно, случилось? Эта компания обанкротилась? — Я все расскажу вам завтра. — Так и должно было случиться. Он это заслужил, — нисколько не стесняясь следователя, спокойно говорила Юля. Она пришла на двадцать минут позже назначенного времени, вошла в кабинет к Мишину, как к себе домой, бросила черную шубку на стул рядом, села и положила ногу на ногу. Мишину она не понравилась сразу — типичная длинноногая блондинка с аккуратно уложенными гладкими волосами, искусственными накладными ногтями с французским маникюром, который всегда так раздражал его, легким макияжем. Она была одета в фирменные обтягивающие джинсы, убранные в высокие черные сапоги, и дорогую стильную кофту. Все ее существо было словно сделано на заказ — как трехтысячная кукла Барби с идеальной фигурой, идеальным лицом, идеальными движениями. Мишин нисколько не удивился, узнав, что Юля работает в рекламном агентстве. Единственное, что смущало в ней, были необычные глаза. Светло-зеленые, почти прозрачные, с желтизной, они производили сначала неприятное впечатление, было такое ощущение, что ты под этим взглядом насквозь прозрачен, видны все внутренности, даже как вливается в желудок утренний кофе — Мишин елозил по стулу, не зная, как повернуться под этим рентгеновским всепроникающим наблюдением. Но через несколько минут он заметил, что стал искать возможности посмотреть в них снова, словно эти желто-зеленые глаза гипнотизировали и притягивали к себе взгляд. Юля смотрела на него спокойно, даже казалось, что он читает на ее лице легкую насмешку — девушка наверняка была осведомлена о том впечатлении, что производит. — Так значит, — отводя с трудом взгляд от Юлиных глаз, спросил Мишин, — вашего отца вынудили уйти из фирмы? — Да. С самого начала отец сделал для этой фирмы больше, чем остальные трое, это была его идея, его капитал был основным. А потом эти зажравшиеся коты просто вышвырнули его и стали править там втроем. — Ну, насколько нам известно, потом от них ушел Непогодько. — Ну, этот ушел по собственному желанию. — Но ведь вашему отцу вернули капитал. — Вернули? — Юля засмеялась. — Да, они вернули, но вернули именно столько, сколько вложил отец. Тогда в начале девяностых, это были большие деньги, а сейчас — копейки. Отец мне, вон, на эти деньги шубу купил, — Юля кивнула на черную коротенькую шубку, лежащую рядом. Я ее не очень люблю, но сейчас такие холода, больше ничего не наденешь. Осталась мне как память об отце и предательстве. «Юля, — повторял он все время, — носи эту шубу, помни, что людям, даже очень близким, верить нельзя». Так и ношу. Чтобы помнить. Юля невесело усмехнулась. — Отчего умер ваш отец? — Он долго болел. Обида у него была на его бывших друзей, он из-за этого предательства совсем неразговорчивый стал. Знаете, увлекался всякими магическими ритуалами, мог бы неплохо заработать, к нему приходили гадать, вроде как неплохо получалось, но он так был обижен на жизнь, что страдал и ни о чем другом думать не мог. Я думаю, это его обида так подкосила. Если бы он смог смириться с этим, то был бы жив и теперь. А как он умер, я в квартире ремонт затеяла, чтобы все эти оккультные штучки убрать, мама его за это боялась и к нему не ходила, хотя они продолжали общаться. — Скажите, у вас есть предположения по поводу того, кто мог убить Нечаева? — Нет, — ответила Юля. — Наверно, партнеры по бизнесу, конкуренты… Мне все равно. Я их давно всех простила, и мне до них нет дела. У меня своя жизнь, свои заботы. Мне пора, — поднимаясь, сказала она. — Если у вас нет ко мне вопросов, я пойду. Мишин проводил ее до выхода из кабинета, помогая надеть шубу. Потом вернулся к себе на место, взял ключи от своих Жигулей и поехал на место преступления — к особняку Нечаева. Это было частью следствия: опросить всех соседей, узнать подробности жизни жертвы, поговорить со всеми, кто жил в особняке. Но выяснить удалось немного: Нечаев жил один, был убежденным холостяком, самым близким существом на земле для него была погибшая с ним собака. Казалось странным, что Нечаев не вызвал милицию, когда внизу напали на его собаку. Мишин все больше убеждался в том, что пес умер после того, как скончался от сердечного приступа его хозяин. Значит, Нечаев сам пустил убийцу в дом. Но что же было причиной приступа? Сильный испуг или стресс из-за смерти собаки? (Если допустить, что пса убивали у него на глазах)? Вся надежда была на то, что соседи бизнесмена хоть что-нибудь заметили. Ну, и потом, конечно, охрана поселка должна была вести запись всех, кто приезжал в поселок в тот день. Проверяя записи охранников, Мишин заметил, что утро у Нечаева было напряженное — пять посетителей, но все они уехали за три-четыре часа до того, как Нечаев умер. На всякий случай Мишин пробежал глазами лист всех посетителей поселка и был неприятно удивлен: в дом 19 по улице Лесная просека, где проживала семья Филиппиных, приезжала некая Ворожеева Ю. М. и уехала она из поселка как раз спустя час после того, как Нечаев умер. Совпадение по инициалам было полное, но это не означало, что в Москве есть только одна Ю. М. Ворожеева. Мишин вернулся в отделение и сразу набрал один из телефонов, оставленных Юлией. — Да, я слушаю? — Юля, скажите, а вы бывали когда-нибудь в поселке Верхнем? — в кабинет к Мишину вошел его сотрудник, следователь сделал ему знак подождать. — Да, — несколько удивленно сказала Юля, — у меня там подруга живет, Марина Филиппина. — Скажите, а когда вы были в последний раз у Марины? — Да дня два назад. Почему вы спрашиваете? Что-то случилось?