Я засмеялась — он не понял, чему, — и назвала по паре-тройке групп и исполнителей из каждого, пришедшего на ум музыкального направления. Добавив, что и до сих пор слушаю всё то же. У Егора вытянулось лицо. Я спросила, что его так удивило. С непосредственностью, об которую ещё не так давно вдребезги разбивались любые попытки воспитания, он сказал: — Я думал, старики только всякие там симфонии слушают. Я снова рассмеялась: — Ну, конечно, я для тебя ископаемое… Сорок пять лет — это непостижимо для твоего ума. Егор смутился — что меня весьма порадовало, — и пробубнил: — Н-ну, нет… Вы-то, конечно, на старуху не тянете… — И тут же нашёлся, и тему сменил, и ко мне подлизался: — А дайте что-нибудь послушать из вашего… ну, в смысле, пожалуйста… Я говорю: — Давай начнём с того, что ты знаешь из перечисленного. Он сказал, что какие-то названия слышал, но не знает, что есть что… Ему понравилось, как звучит Пинк… Пинк… — Pink Floyd, — сказала я. — А почему тебе запало это название? — Не знаю, — сказал он. — Так… — Учти, это не панк, — сказала я, — это рок. Из рока он знал Виктора Цоя — одного из кумиров его папы. Я принесла ему все свои диски и сказала: — Слушай и вникай, мне будет очень интересно твоё мнение. — Моё мнение?… Вам? — Удивился он. — Да, именно твоё мнение и именно мне. Чему ты так удивлён? Он соображал долго и, в конце концов, сформулировал: — Обычно взрослые говорят: «твоё мнение никого не интересует, вот вырастешь, тогда будешь высказывать своё мнение». — И кто же это тебе такое говорил? — Учителя все так говорят… и дедушка. — А бабушка, папа? — Бабушка… нет, она вообще ничего такого не говорит. — Такого — это какого? — Ну, она только говорит: «да-да-да, хорошо-хорошо…». Или: «покушай, оденься, ложись спать, вставай». А папа… у папы времени, наверное, нет, чтобы слушать моё мнение… — Егор опустил голову. — Вы же знаете, как он занят. — И тут же посмотрел на меня не без гордости во взгляде. Я задумалась, соображая, как же ответить на это. Разговор назревал долгий и не совсем по предмету, что, впрочем, становилось нормой нашего общения: темы ветвились подобно корням и ветвям дерева, уводя вширь и вглубь, а то и прорастая совершенно новым, неожиданным ростком, вот как сейчас. — Ладно, — сказала я, — оставим каждому право интересоваться или не интересоваться твоим мнением, а я тебе заявляю… и хочу, чтобы ты это всегда помнил: мне очень… мне невероятно, мне бесконечно интересно твоё мнение по любому вопросу! Усвоил? — Усвоил, — сказал Егор, и на его лице снова обозначилось удивление. — Повтори, — сказала я. — Вам невероятно интересно моё… любое моё мнение по любому вопросу. — Абсолютно верно! Садись, пять! — Я улыбнулась, но парень оставался серьёзным. У него, видно, не получалось так сразу уместить в себе моё заявление. — А почему? — Спросил он. — Почему мне интересно твоё мнение? — Он кивнул. — Потому, что ты мне интересен, твоя душа, весь твои внутренний мир. Я смотрела на него и понимала, что все-таки придётся продолжить тему, и лучше сделать это прямо сейчас. И я заговорила о том, что только на откровенности и взаимопонимании можно построить глубокие отношения… — Я не сумею стать тебе настоящим другом, помощником, учителем, если не буду знать, что тебя волнует, что тебе нравится, что раздражает. Наше общение будет поверхностным, и я смогу заботиться лишь о том, чтобы ты правильно себя вёл в обществе, не простудился, не умер с голоду и вовремя сделал уроки… — Лицо парня было предельно сосредоточенным. — Ну, ладно, со мной проще, — оговорилась я, — я ещё год-другой с тобой позанимаюсь, ты подрастешь и больше не будешь нуждаться в моей помощи… — Егор вскинул на меня глаза. Мне показалось, испуганно. Во всяком случае, вопросительно. — Но скоро ты станешь взрослым, в твоей жизни появится много новых людей, с которыми тебе нужно будет строить отношения: с кем-то дружеские, с кем-то деловые, А потом и семейные — ведь когда-нибудь у тебя будет жена, а потом и дети… Понимаю, тебе это время кажется бесконечно далёким. Но готовиться к нему нужно сейчас. И один из самых важных моментов — это формирование своего собственного мировоззрения… Я говорила и о том, что сегодняшнее его мнение вовсе не обязательно останется незыблемым на всю жизнь — ведь мы растём, познаём мир, меняемся. — Но самое главное — чтобы своё мнение изменял ты сам, а не кто-то другой, не так называемые обстоятельства жизни… И опять же: это не значит, что не следует прислушиваться к мнению других. Напротив! Вот только любую информацию необходимо анализировать, пропускать через себя, через своё понимание… И так далее, и тому подобное… Ещё я говорила о том, почему важно как можно раньше начать этот процесс — формирование собственных взглядов: привыкнув жить по чужим правилам, что и происходит с большинством людей, в конце концов, можно просто забыть, кто ты есть и чего ты хочешь… Не залезла ли я в дебри? Сумела ли на доступном подростку языке обрисовать самую суть вопроса?… — Ты понимаешь, о чём я? — Кажется, да, — сказал Егор. — Если ты всё же чего-то не понял, лучше переспроси. — Значит, я должен всегда высказывать своё… своё честное мнение? — Замечательный вопрос! Вернёмся к тому, что как минимум ты должен его иметь. Если у тебя нет мнения на какую-то тему, постарайся разобраться и определиться. Например, тема вранья. Обман — это плохо или хорошо? — Плохо, конечно! — А вот не спеши! Обман обману рознь. Одним обманом можно человека погубить, а другим обманом спасти жизнь. Мы не будем пока вдаваться в подробности, можешь сам поразмышлять об этом, придумать примеры. А я хочу тебя подтолкнуть к тому, чтобы ты учился составлять своё собственное мнение, особенно по таким вот важным вопросам. Теперь предположим, ты имеешь своё мнение о чём-то, или о ком-то. Что теперь с этой драгоценностью делать? Бегать и всех трясти за грудки: «послушайте! я думаю так-то и так-то!..» — Егор усмехнулся, он внимательно следил за ходом моей мысли. — Как ты думаешь, нужно ли это делать? — Думаю, нет… — Почему? — Ну… буду, как дурак… — А почему, как дурак?… Да потому, что тебя ещё никто не спрашивал о твоём мнении. Так? Так. Хорошо, пришёл момент, тебя спросили: что ты думаешь по такому-то вопросу? И вот тут ты должен высказать его честно. Но непременно в мягкой форме, чтобы не ранить, не обидеть тех, кто думает по-другому, потому что они имеют такое же право на собственное мнение, как и ты. Согласен?… — Парень кивнул. — Если твои приятели будут знать, например, что ты не любишь нецензурных выражений, что это вызывает у тебя брезгливость и неуважение к тем, кто их употребляет, то те из них, которые ценят твою дружбу, не будут их употреблять… по крайней мере, при тебе. А девчонки, которым небезразлично твоё внимание, будут знать, что ты не любишь, когда они красуются голыми пупками на улице или на вечеринках… — Егор улыбнулся: мы недавно с ним прошлись по вопросу подростковой моды, — …и тогда те девочки, которые дорожат твоим вниманием, намотают это себе на ус. Я решила, что на сегодня хватит серьёзностей, и перешла на шутливый тон: — У девочек, правда, усов не бывает… Мы засмеялись. — Смотри-ка, начали с музыки, а закончили… — Сказала я. Егор вдруг посерьёзнел: — Марина Андреевна… вы сказали, что через год или два вы уже не будете со мной заниматься. Почему? Ах, вот, о чём он подумал в тот момент!.. — Потому, что ты такой способный ученик, что мне скоро нечему будет тебя учить. — Ответила я. — А вы что, и из школы из нашей уйдёте, опять в ту, в которой работали раньше? И от нас уедете?… Я опустила глаза. — Ты знаешь, мне не хочется сейчас думать об этом, — сказала я. — Мне грустно об этом думать. Мне очень хорошо и интересно с тобой. Я хочу, чтобы наша дружба продолжалась столько, сколько будет нужно нам обоим. — Я посмотрела на Егора. Теперь он потупил взгляд. — Тогда, не будем об этом. — Не будем, — сказала я.