— Его нет дома. Я вскочила и принялась одеваться — тревога Андрея передалась мне. Почему мы оба так разволновались?… Ведь это было не в первый раз — Егор прекрасно знал городок и его окрестности и часто гулял один. Но этот пароксизм небесных хлябей, этот непрекращающийся снегопад, даже не думающий идти на убыль, навевал тревогу своей монотонностью и обволакивающей глухой тишиной. Казалось, что все и вся отныне отрезаны друг от друга навсегда, поэтому хотелось, как можно скорей собраться вместе и не разлучаться, пока он не прекратится. Андрей оделся и вышел, наказав мне оставаться дома. Я стояла на крыльце. Через несколько шагов он исчез, растворился в пространстве, и это только добавило тревоги. Я побежала в комнату Егора — телефон лежал в изголовье кровати… Вероятно, Андрей уже набирал его номер: на дисплее обозначен неотвеченный звонок. Мне оставалось держать себя в руках, не допускать никаких опасений и молиться. Всё хорошо, всё замечательно, всё отлично, всё в порядке! Я представила себе Егора и мысленно обнимала его. Если вдруг меня пробивало на панику, я твердила: «нет, нет, нет, и ещё раз нет!». И так по кругу: всё хорошо! а вдруг?., нет, нет и нет! нет, нет и нет! всё просто великолепно!.. * * * — Марина, водку! — Андрей стаскивал с Егора мокрую одежду, того колотил озноб. Водки не было ни в шкафу, ни в холодильнике. Я принесла бутылку первого попавшегося под руку коньяку. Егор, раздетый догола, лежал на постели, а Андрей растирал его ладонями. Потом я лила ему на руки из бутылки, и он продолжал массировать его тело от ступней и кистей рук к центру, потом назад, потом макушку головы, ушные раковины… Между тем он рассказал, как нашёл Егора. Точнее, Егора нашёл Брамс. Андрей пошёл от дома по едва заметной проложенной кем-то не так давно в высоком снегу, но уже накрытой новым пухом, тропе. Через некоторое время ему навстречу из снежной завесы выскочил Брамс. Узнав Андрея, он принялся поторапливать его: с лаем убегал вперёд на несколько метров, возвращался, хватал за рукав куртки, тянул, снова убегал… Обессилевший Егор лежал по пояс в ручье, который оказался под снежным завалом, он почти засыпал от переохлаждения. Увидев Андрея, парень сказал вяло: прости, я не хотел, — и отключился. Андрей, изрядно помучившись, скользя по льду, утопая в снегу, промокнув, вытащил парня с помощью Брамса. Потом он показал псу в сторону дома и приказал: Эрих! Брамс привёл Эриха, и они вдвоём с Андреем принесли Егора. — Пожалуйста, в моей тумбочке деревянная шкатулка. Я принесла. Андрей раскрыл её, взял одну из баночек — тоже деревянную. — Вот этот порошок. Полчашки крутого кипятка, через полминуты в неё на кончике ножа… Я сделала, как он просил. Андрей чайной ложкой принялся вливать в Егора этот отвар. Я заметила, что Андрея тоже трясёт, и что он сам весь в мокром. — Разденьтесь. — Я принялась стягивать с него мокрый свитер. Андрей снял с себя одежду. — Мы снова на вы? — Он улыбался. Я вспомнила ночь и смутилась — сейчас я словно забыла о ней. Улыбка Андрея была вымученной, он будто лишался последних сил прямо у меня на глазах. — Принесу тебе одежду. Вытрись. — Я дала ему полотенце. Когда я вернулась, Андрей лежал рядом с Егором, свернувшись в комок, и мелко дрожал. — Тебя растереть коньяком? — Нет… сейчас… подожди… — Он сильно напряг мышцы на несколько секунд, потом резко расслабился, повернулся на спину и раскинулся на постели, глубоко и очень медленно дыша, его больше не трясло. — Поцелуй… ты так это умеешь… я полежу. Пои Егора… пусть выпьет всё. Накрой меня… и Егора тоже… двумя одеялами. Сделай мне такой же отвар… пожалуйста. Я принесла дымящуюся чашку. Разбудить Андрея не удавалось. Тогда я влила ему в рот несколько ложек отвара. Потом — Егору. Я слушала дыхание то Егора, то Андрея — оба казались спокойно спящими, касалась лба одного и другого — тоже без признаков чего-то из ряда вон. В дверь позвонили. Эрих пришёл справиться, всё ли в порядке. Он был очень озабочен, и мне пришлось провести его в спальню, чтобы дать ему удостовериться, что все живы-здоровы. Он тронул лоб Егора, пощупал пульс. Потом то же самое у Андрея. Уходя, он показал мне в прихожей висящий на стене телефонный аппарат и прикреплённую рядом карточку с номером: мой телефон, звони. Я поблагодарила его, потом опомнилась, сказала ему «подожди» и побежала на кухню. Я принесла Эриху коробку с пирожными: — Это для Брамса, — пояснила я. Мы все знали, что этот огромный умница обожает пирожные. Любые, лишь бы послаще, с кремом, с джемом, карамелью — неважно. Эрих не стал отказываться, а я, всё продолжая благодарить и его, и пса, едва не расплакалась. Я вернулась в спальню Егора. Он лежал на боку — уже ворочается, хорошо… Встав рядом на колени, я целовала его лицо, горячие ладошки, пахнущие французским коньяком невесть какой изысканности и дороговизны — марку я рассмотрела, когда плескала его Андрею на руки. Ни мне, ни ему в голову не пришло сменить бутылку на что-то попроще… — Мой мальчишечка… — шептала я, не сдерживая себя, — спи и поправляйся… всё будет хорошо… да нет, всё уже хорошо! Всё замечательно… — Мальчишечка дышал глубоко и ровно. Слава тебе, Господи… Потом я присела рядом с Андреем и смотрела на него и вспоминала прошедшую ночь и его — горячего, неугомонного, нежного, яростного… Как же я люблю тебя, думала я и недоумевала — почему всего сутки назад я этого не знала… * * * Меня разбудил домашний телефон — я задремала в кресле. Это был Эрих. Он сказал, что звонил в аэропорт, все рейсы отложены из-за снегопада: ни вылетов, ни приёма. Похоже, аэропорт не откроют до завтрашнего утра, но предложили справиться дополнительно в семнадцать часов. Он будет держать меня в курсе. Герман с Сергеем прилетают в Вену около шести вечера. Через два часа рейс на Инсбрук. Я решила, что позвоню им, когда они приземлятся в Вене. Говорить о том, что произошло, не буду. * * * Егор барахтался в ручье, заметённом снежными сугробами, в который угодил, и никак не мог выбраться из воды, скользя по льду, камням, и не имея представления, где берег. А когда понял, что не справится сам, принялся звать свистом Брамса. Тот подтвердил свою репутацию умного пса и кинулся за подмогой. Это рассказал Егор, проснувшись к вечеру. Дальше мы знаем… Он попросил поесть, но из постели встать не мог. Температуры нет, пульс чуть замедленный, и только слабость напоминала об утреннем приключении. Я накормила его и Андрея. Потом Андрей дал Егору три шарика под язык. Они оба опять уснули. * * * Аэропорт не открыли. Позвонил Сергей и сказал, что они с Германом переночуют в Вене и, если утром полёты не возобновятся, приедут на такси или автобусом. Хорошо. Может, им не доведётся волноваться по поводу пережитого нами — надеюсь, к утру Андрей и Егор будут как огурчики. 31.12.2005. Суббота.