Он произнес это с нескрываемым удовольствием. – Но как же так? – заволновался поверенный, который не хотел отвечать перед Эльзой Власовной за проваленную операцию сводничества. Нинка в это время молча развернулась и направилась к выходу, по пути сама же наступив на свои цветы, которые теперь ее не интересовали. Люди вокруг с удивлением смотрели на нас. Провожали изумленным взглядом ее. – Нина! Стой! – бросилась я за ней, с сожалением отпустив ладонь Антона. Отчего-то подругу было нереально жалко. И вообще, происходящее казалось неправильным, диким. Нина остановилась. Спина ее была слишком прямой. Голова была слишком приподнята. И взгляд был слишком безжизненным. – Не ходи за мной, – резко сказала она, не оборачиваясь. И тон ее был такой, что я ясно поняла – сейчас подруга хочет остаться в одиночестве. И лучше ее не трогать. – Позвони мне потом. Я волнуюсь за тебя, – только и сказала я, коснувшись ее плеча. Нина кивнула, но не обернулась. Может быть, не хотела, чтобы я видела ее глаза. – Эй, Королева, – крикнул ей в спину Келла. – Приезжай ночью! Может, уговоришь, и я соглашусь жениться на тебе! И он опять засмеялся. А подруга гордо покинула «Дворец бракосочетаний». Поверенный бросился следом за ней. – Хватит! – рассердилась я. – Ты что о себе возомнил? – Заслуживает, – ответил Келла. – Не лезь, Катя. – Она – моя подруга. – Плевать. – Мне не плевать. – Твои проблемы. – Полегче, – недовольно глянул на него Антон, вновь беря меня за руку. – Зачем ты так поступаешь? – выкрикнула я, испытывая двойственные чувства: с одной стороны, была ужасна рада видеть любимого, а с другой – была расстроена из-за подруги. На одной половине души – весна, на второй – зима. – Переживет, – отозвался Келла с ухмылкой. – Ей полезно. С-с-стерва, – коснулся он лица, по которому попало цветами. – Ты ведь тоже ее обманывал! – возмутилась я. – Вы оба стоите друг друга! Келла крайне кисло на меня посмотрел. Но промолчал. – Что вообще происходит? – с интересом спросил Тропинин. – Какую часть драмы я пропустил? – Бóльшую, – усмехнулся Келла. – Было весело. – Я тоже хочу знать, что происходит, – хмуро сказала я, подняв на Келлу сердитый взгляд. – Антош, объясни, пожалуйста, почему ты меня не предупредил о приезде? – Хотел сделать тебе сюрприз, – улыбнулся он. – Я тоже хотел сделать сюрприз, – зловеще произнес Келла. Мне стало обидно, да и злость брала – не хотелось верить в то, что Тропинин вот так взял и вместе с другом поиздевался над Ниной. Но поспешные выводы я делать не хотела. – Давайте уйдем отсюда и поговорим в спокойном месте, – предложила я, вздохнув. А перед тем, как уйти, собрала растоптанные цветы и выкинула их. Мы втроем переместились в кафе неподалеку – с видом на ЗАГС, к которому то и дело подъезжали машины и выходили красивые девушки в белых платьях в сопровождении женихов. И чем больше я смотрела на счастливые пары, тем больше мне было жаль мою Нину. И тем злобнее я поглядывала на барабанщика. Келла же пил пиво и вообще вел себя так, словно ничего и не случилось: заигрывал с официанткой, шутил, громко разговаривал по телефону. Виноватым он себя не чувствовал. Напротив, в глазах его появилось этакое инквизиторское выражение. Ведьм надо сжигать. Даже если это твоя любимая ведьма. Антон же, одной рукой обнимая за плечи, а вторую положив мне на колено, попытался объяснить, что происходит. Оказалось, что на днях Келла предложил Антону смотаться в родной город. На свою собственную свадьбу. Узнав причину, Тропинину поплохело – как-то он совсем не представлял, что его друг собирается стать чьим-то законным супругом. Узнав же, кто невеста, Антон, по словам Келлы, ржал целый час и так достал синеволосого, что тот едва не выбросил его из окна. Шанс увидеться со мной Антон не стал упускать. – Слишком скучал, – признался он, а его друг демонстративно поморщился и зажал нос двумя пальцами, заявив гундосо: – Любовью пованивает. – Заткнись, – велели ему и предложили. – Не дыши. – Антон, но почему ты не сказал мне, что жених Нины – Келла? – сердито спросила я, под столом пытаясь убрать настойчивую ладонь Тропинина, которая медленно, но целеустремленно ползла вверх по колену. – Откуда мне было знать, что вы понятия не имеете, кто у Демоницы жених? – пожал он плечами. – Думал, ты в курсе. Просто молчишь об этом. Я выдохнула. – Я тоже думал, что Королеве известно, – буркнул Келла. – Эльза мне только сегодня сказала, что малышка понятия не имеет, кто женишок. За деньги же замуж выходит. Но девочке сбили спесь, – самодовольно добавил он, и я готова была задушить его. – Я была лучшего мнения о тебе. Как вообще получилось, что она тебя на такое уговорила? – не понимала я. Оказалось, что просто. Пожилая родственница Ниночки так привязалась к Келле, что иногда звонила ему и вела беседы. Бабка Журавля парня забавляла. Рэн шутил даже, ходя при этом по лезвию ножа, что Эльза – единственная постоянная девушка Синего. А некоторое время назад она предложила Келле авантюру со свадьбой – помучить Ниночку. Он сначала отказывался, однако то ли задетая гордость требовала мести, то ли в нем все еще оставались осколки чувств к Журавлю, и он согласился. «Я сделаю так, что она будет бегать за тобой, мой мальчик», – сказала пожилая женщина. И его мозговая активность дала сбой. – Поверить не могу… Ты просто взял и согласился на это? – спросила я у Келлы. – А что такого? Эльза правильно говорит: месть – это закрытый гештальт, – отозвался синеволосый, неспешно жуя гренку с чесноком, которые подавали к пиву. – Людей нужно учить, чтобы они поняли свои ошибки. Я выступал в роли учителя, Катенька, – улыбнулся он мне. – Теперь Демоница поймет, что больно бывает и другим людям. И я поняла, что Эльза Власовна просто качественно промыла ему мозги. – Все-таки было больно, когда она тебя бросила? – с неискренним участием спросил противным голосом Антон. И Келла сердито глянул на него. – Вот оно что. Но как вы уехали? Как вас отпустили? – удивилась я, поражаясь идиотизму парней. Оказалось, никак. У них выдались свободные деньки, и эти два придурка просто сбежали и поставили всех перед фактом, что приедут через три дня. У меня слов не находилось. Зато находились все новые и новые поцелуи. К Тропинину тянуло, как к магниту. Я была рада его видеть, сердилась на него немного, и к этому же коктейлю присоединилась нежность, которая топила сердце. – Я вас оставляю, – решил наконец Келла, наблюдая за нами. – Иначе покроюсь ванильной плесенью. – Проваливай, – на секунду оторвался от моих губ Антон. Келла ухмыльнулся, пожелал другу быть осторожным, схватил гренку и ушел. А мы еще долго целовались, сидя на диванчике в кафе и вновь находясь на тонкой грани приличия, что в моменты такой близости стиралась, и казалось, что мы все делаем правильно, а после Кейтон сказал тихо, проводя губами по моей щеке: – Поехали ко мне. Отца нет. И я согласилась, предвкушая новый восход яркого солнца. Может быть, это его лучи казались бабочками? * * * Нина была в ярости. Нет, вернее, она была в дикой ярости. Не в той, горячей, струящейся по крови жгучими волнами, не в той, которая затмевает разум, обнажая слабые места и заставляя делать необдуманные поступки. А в иной: обжигающе холодной, вдумчивой, проникшей в каждую клеточку, позволяющей хладнокровно планировать месть – мелочь за мелочью. Эта ярость взяла ее за горло тонкими холодными пальцами и не отпускала, не душа, но и не давая глотнуть воздух полной грудью. Нина долго шла по набережной, игнорируя насмешливые и удивленные взгляды прохожих, подняв голову и глядя только вперед, и думая, думая, думая… Ее никогда так не унижали. Даже Гектор – с ним, скорее, была игра, сродни детской: получится или нет, этакий азарт, проверка своего упорства в поставленной цели. Подростковое помешательство, заменившее чувства. Развлечение. А Келла смог – унизил, опустил на дно. У него получилось. Достал. До сердца. Нинка не понимала, как это произошло, но чувствовала, что во всем была замешана старая жаба. И если бы сейчас ведьма появилась перед ней, то закончила бы свои дни в серой речной глади. Снег усилился, и от ужасных ботинок на запорошенной набережной оставались следы. И девушка все шла и шла, не чувствуя холода.