Захарыч подарил мне неплохую немецкую шпагу из своей коллекции. У Татьяны оказался крепдешиновый отрез на платье. Мы же подарили всем присутствующим по антикварной чайной паре саксонского фарфора и серебряной чайной ложечке. Около трех ночи мы засобирались домой, но нас не отпустили, уговорив остаться до утра. Пока женщины занимались домашними делами и готовили ко сну, мы с Захаровичем засели в кабинете. Гитара снова оказалась в руках. Я наиграл несколько мелодий, потом исполнили на двоих пару песен. Снег в «темпе вальса» кружил за окном. Навеяло, и я спел «Вальс Диверсанта»: Нам бывало несладко, Небо нам как палатка, Звезды – свечи, а чаща наш дом. Исходили немало Сотни верст без привала По тропинкам звериным Все пешком да пешком. По лесам без дороги В кровь истоптаны ноги, Перестали послушными быть. Есть объект, есть задача, Да и как же иначе, А дорогу обратно Нам придется забыть… – Хорошая песня. Твоя? – Угу, – только и мог сказать я. Не говорить же Захарычу правду. Я и так уже половину песен перетащил в эту реальность, так что одной больше, одной меньше – все равно. – А ведь ты, Володя, неисправимый романтик и при этом неплохой командир!!! – сказал Кобулич. – Согласись, Богдан Захарович, все мы такие, только жизнь нас заставляет быть жесткими и требовательными. Разве не так? – продолжая наигрывать на гитаре, спросил я. – Так. Я вот всегда учиться хотел, не получилось. Только гимназию закончил. Больше не удалось. Грузчиком помогал отцу в мастерской. Вместе, чтобы прокормить семью, работали. Он у меня неплохим портным был. Да денег всегда не хватало. Ну а потом революция и Гражданская война, работа в органах. Какое уж тут повышение уровня образования. – Прости, Богдан Захарович, должен усомниться в твоих словах. Никогда не поверю в это. Я же вижу, какой объем работы ты ведешь. Следствие и оперработа чего стоят. Да и на Кавказе очень многое на тебе висело, а это без специальных знаний и умений хорошо делать не получится. – Увы, Володя. Против правды не пойдешь. Не хватает мне знаний. Тебе-то проще: и средняя школа, и полный курс военного училища, да и целый курс академии за спиной, а мне до всего приходилось доходить самому. Хорошо еще, что помощники помогают, а то со всеми делами и не управился бы. Тебе, Володя, надо продолжать учиться. Так что вернешься с операции – давай садись за книги и заканчивай академию. – Сделаю. – Я с Лаврентием о тебе говорил. Он сказал, что к твоему переводу в наркомат позже вернемся. Какие-то изменения в структуре наркомата намечаются, какие конкретно, он пока не говорит. Хозяин пока думает. – Богдан Захарыч, ты же знаешь, что не хочу я в кабинетные начальники. Мне «в поле» вольготнее. – Не говори чушь. Ты нужен будешь в наркомате, очень нужен, и твои люди тоже. Надеюсь, война скоро кончится, а у нас работы и так непочатый край. Так что поберегись и зря голову под пули свою не подставляй. – Постараюсь… Глава 20 Из разговора в кабинете Берии – Андрей Николаевич, что у нас по нападению на Кобулова и Седова? – Расследование ведется под личным контролем Кобулова. Следствие ведут толковые люди. Захваченный Седовым пленный – штандартеноберюнкер[102] СС Карл Закс активно «поет». Согласно его показаниям их группа заслана для захвата и переправки Седова за линию фронта. Ликвидация комбрига предусматривалась лишь в самом крайнем случае. Именно поэтому они и не напали на квартиру. Ждали, когда Кобулов ее покинет. Он был им не интересен. – До чего дожили – немцы у нас похищают комбригов, а замнаркома НКВД им неинтересен! – Бригада Седова несколько раз решала задачи фронтового уровня, доставив при этом много проблем противнику. Противник вполне обоснованно считает, что значительных результатов бригада добилась во многом благодаря своему командиру. Как ни прискорбно мне это говорить, но враг знает, что в ближайшее время Брестская бригада снова будет брошена в бой. А раз так, то захват комбрига дает врагу шанс узнать о наших планах. Если исходить из логики врага, то захват или уничтожение комбрига в краткосрочной перспективе должно сказаться на деятельности бригады, что в условиях подготовки нашего нового наступления не лишено смысла. Захват и или убийство Кобулова в принципе ничего в обстановке на фронте не изменит. Они прекрасно осведомлены, что он лишь ваш заместитель по следственной части, роли в управлении войсками не играет и о планируемых операциях не знает. Конечно, какие-то политические дивиденды захват вашего заместителя и мог бы дать, но небольшие. Поэтому диверсантам Богдан Захарович не столь интересен, как Седов. – Доводы довольно убедительные. То есть вы считаете, что Абвер продолжает свои попытки уничтожения наиболее заметных наших командиров? – Да. Нападения продолжаются, и последние события это подтверждают. – Вы считаете показания Закса правдивыми? – У нас нет оснований не доверять ему. Он профессионал с давней и довольно известной нам «биографией». Показания о его участии в ряде операций на территории СССР не вызывают сомнений. Косвенно подтверждаются показания и о действиях их группы на территории Польши и Балканах, а также сведения о немецких разведшколах и лагерях для военнопленных на территории Восточной Пруссии. Их взвод подчиняется непосредственно Штабу «Валли». В оперативном отношении они подчиняются абверштелле «Кенигсберг». Состав подразделения – штаб и 2 мобильные группы по 4 человека. Всего 10 человек. Перечисленные пленным фамилии нам ничего не говорят, в картотеках не числятся. Первоначально взвод организационно входил в батальон «Эббингхаус», затем был выведен в отдельное подразделение. По словам Закса, многие из солдат взвода члены НСДАП[103]. Практически все свободно владеют оружием, знают несколько европейских языков, в том числе русский. Имеют навыки работы на радиостанциях, управления автотранспортом. Закс входил в 1-ю мобильную группу. Принцип отбора в подразделение он не знает. Во взводе были представители как вермахта, так и люфтваффе, и войск СС. Сам Закс попал туда в 1938 году как специалист по подрывному делу из 18-го штандарта[104] общих СС, расположенного в Кенигсберге. Парашютную подготовку прошел в 1937 году в центр подготовки парашютистов люфтваффе в городе Стендаль, а до этого обучался на краткосрочных курсах в разведшколе, расположенной в районе Берлин – Тегель. Там он изучал теорию и практику применения взрывчатых веществ для совершения диверсионных актов. Дальнейшее обучение проходил под руководством бывшего сотрудника реферата IX ACT «Кенигсберг» майора Моос (Марвиц) в абвершколе, расположенной в местечке Гросс-Мишен[105], где готовили разведчиков и радистов для заброски в наш тыл. В ходе обучения курсантами основное внимание обращалось на подрывное дело, на стрельбу, индивидуальную боевую подготовку, повышение уровня физической силы и сообразительности. Изучались также парашютное дело, минирование, искусство быстрого передвижения на разных типах местности, виды вооружений стран – противников Германии. Из спортивных дисциплин в почете были бег, в том числе и на лыжах, борьба, силовые единоборства, плавание со снаряжением и без. Обязательными были курсы по скалолазанию, иностранным языкам, психологии, маскировке. Солдаты должны были разбираться в униформе и традициях войск противника. Во время войны с Польшей действовал в составе эйнзатцкоманды 16[106], во главе которой стоял оберштурмбанфюрер СС Рудольф Трегер. Группа Закса входила в подразделение «Гдыня». По указанию ее руководителя криминальдиректора Фридриха Класса участвовала в захвате значимых представителей польской интеллигенции и командного состава Польской армии и разведки. В дальнейшем группа работала в Варшаве по захвату руководства и агентуры «Экспоситуры»[107] из секретных досье, обнаруженных в форте «Легионов» под Варшавой. За что награжден Железным крестом 2-го класса. Затем их группа участвовала в операциях на Балканах. За что Закс награжден Железным крестом 1-го класса. Весной 1941 года группа Закса возвращена в Восточную Пруссию, в разведшколу Гросс-Мишен. С началом войны их группа действовала в наших тылах на территории Литвы и Белоруссии. Осенью 1941 года школа в Гросс-Мишен была закрыта, преподавательский состав перешел в Варшавскую школу Абвера, где Моос стал начальником. Взвод оставили при абверштелле «Кенигсберг». Заброску на нашу территорию осуществляли через абвергруппу-111, действовавшую против войск Ленинградского фронта, а также через абвергруппу-1Б[108] в Смоленске. Задание по захвату Седова группа Закса получила месяц назад. Инструктаж в Кенигсберге проводил неизвестный Заксу оберштурмбанфюрер СС[109]. Для заброски группа была перебазирована в Красный Бор, расположенный в 6 км от Смоленска, и разместилась в бывших дачах Смоленского облисполкома. Заброска в ближнее Подмосковье была осуществлена посадочным способом самолетом абверкоманды 1Б с аэродрома в Смоленске. На месте высадки группу встречал проводник. Он обеспечил их транспортом и пропусками в Москву, доставил в Москву, где поселил на явочной квартире. Закс выдал ее местонахождение. Обыск, проведенный в ней, подтвердил нахождение там группы из четырех человек. Отпечатки пальцев соответствуют тем, что взяты у пленного и убитых в доме Седова. Дом, где проживали диверсанты, принадлежит семье одного из ответработников наркомата путей сообщений, с августа 1941 года находящегося в эвакуации в Ташкенте. По имеющимся сведениям он и его семья с августа 1941 года по настоящее время в Москве не появлялись. За домом присматривала дальняя родственница хозяев. В сентябре этого года она умерла. Соседям и участковому диверсанты предъявили ордер на заселение, выданный Московской комендатурой. Проверка подтвердила подлинность документа. Со слов Закса составлен портрет проводника. На его поиск ориентированы агентура и территориальные органы. Машина, на которой передвигались диверсанты, еще с осени числится в угоне. – Что говорит задержанный по поводу вывоза Седова? – За ними должен быть прислан самолет. Место, где он должен приземлиться, пленный не знает. – Как вы думаете, используя радиостанцию Закса, мы сможем организовать радиоигру с противником? – Я думаю, нет. И это не только мое мнение. – Почему? – Несмотря на то, что Закс вроде бы как с нами сотрудничает, у следователей, да и у меня тоже сложилось мнение, что он что-то недоговаривает или пытается скрыть. В первую очередь это то, что касается их здешнего проводника, а также агентов, обеспечивавших им прикрытие в Москве. – Вполне возможно. Кстати, что там с женщиной, которая навела диверсантов на квартиру Седова? Ее допрос что-то дал? – Да. Интересная личность оказалась. Онищенко Оксана Георгиевна – 1921 года рождения, украинка, из семьи совслужащих, жительница Киева. Отец работал преподавателем в Киевском университете. Мать – домохозяйка. Оба сейчас находятся на территории, занятой противником. Онищенко в июне прошлого года, еще до начала войны, приехала в Москву, где через свою двоюродную сестру, сотрудника ЦК ВЛКСМ, устроилась на работу в один из московских театров. Использовалась в основном в массовках и на вторых ролях. Пользовалась большим успехом у мужчин. Любит бывать на вечеринках, в развлекательных учреждениях и злачных местах. Женщина действительно красивая, умная, умеющая себя подать, неплохо знает несколько европейских языков. Наш сотрудник, курирующий театр, воспользовался этим и привлек ее к работе с иностранцами из дипломатических миссий. Ее донесения есть в деле. Несколько из них представляют для нас оперативный интерес. В окружение Седова и на его квартиру попала через его ординарца – сержанта Никитина, как невеста последнего. Они с Никитиным вроде бы как собирались пожениться, но не успели. В начале декабря батальон Седова был отправлен в Минск. Знакомство Онищенко с Никитиным состоялось осенью прошлого года в Москве, в ресторане «Арагви», где сержант обедал со своим командиром. Инициатором знакомства был Никитин. Мы изъяли у Онищенко письма сержанта к ней. Ничего интересного – обычная любовная переписка и планы на будущее. Насколько я понял, у сержанта были действительно серьезные намерения. Про Онищенко этого не скажешь. После отъезда сержанта она продолжила свою «веселую жизнь». С весны этого года сожительствует с офицером ВМС Британии. Сам Никитин, командуя ротой, летом этого года геройски погиб под поселком Березовка в Белоруссии. Посмертно награжден орденом боевого Красного Знамени. По словам Онищенко, около двух месяцев назад она в ресторане познакомилась со старшим лейтенантом войск НКВД Игорем Буданцевым, служащим в одной из частей Московского гарнизона. Инициатором знакомства был Буданцев. Они несколько раз встречались в городе, посещали рестораны. Не получая известий от Никитина, Онищенко спросила о нем у Буданцева. Выяснилось, что в 1941 году он служил вместе с Никитиным и Седовым, но после ранения и лечения в госпитале судьба их развела, и Буданцев служит теперь в другой части. В разговоре Буданцев выразил пожелание вновь встретиться с ними, а также посетовал на то, что не знает, где их найти. Онищенко и рассказала ему о квартире Седова. – Думаете, это и был немецкий агент? – Со слов Онищенко составлен портрет Буданцева. Он не совпадает с тем описанием, что дает Закс. Возможно, старший лейтенант тут и ни при чем. Случайное лицо, действительно ищущий своих однополчан, а может быть, и агент Абвера, о котором мы не знаем. Так что будем искать этого старшего лейтенанта и продолжать работать с задержанными, а также прорабатывать окружение Онищенко. – Держите меня в курсе. Сталин вчера интересовался этим делом. Кобулов предложил перевести Седова на работу в наркомат. Он хотел бы видеть комбрига одним из своих заместителей. Как вы к этому относитесь? – По-моему, еще рано об этом говорить. Понятно, что «Кобулич» после пережитого на квартире Седова и на Кавказе считает своим долгом продвинуть комбрига вверх. Он действительно этого достоин, но, тем не менее, я считаю, что еще рано выдвигать Седова на руководящие посты в наркомате. Тем более по линии следственной части. Капитан ГБ вполне успешно выполняет свои обязанности комбрига. Бригада под его руководством показывает очень неплохие результаты. Но сам Седов еще слишком молод и горяч, чтобы зарастать мхом в кабинете. Мне кажется, что он будет выглядеть белой вороной среди наших «убеленных сединами заслуженных бюрократов». Что не прибавит ему популярности среди «кабинетных жителей», забывших работу «в поле». Не стоит забывать и о банальной зависти. В двадцать с небольшим лет быть Героем Советского Союза и комбригом может не каждый. Если и назначать Седова на должность в наркомате, то его место в отделе боевой подготовки войск.