Пока разговаривали, показался конец колонны пленных – несколько телег с ранеными. Мои «архангелы», до этого стоявшие в сторонке, заволновались. Один из них о чем-то переговорил с Сафоновым, и тот подошел к нам. – Владимир Николаевич, нам пора. – Да, пора. Ром, давай адрес своей полевой почты. Гора с горой сходится, а уж мы-то просто обязаны это сделать, – доставая из планшета блокнот и ручку, сказал я. Пока старлей диктовал адрес, к нам подошел политрук. – Товарищ подполковник, – обратился он ко мне. – Мы готовы. То, что Крупин сильно удивился услышанному, описывать не буду. – Хорошо. Сейчас иду, – ответил я. – Вот, Виктор Григорьевич, своего однополчанина встретил. Полтора года не виделись. Мы с ним войну в Брестской крепости встретили. Он в составе вашей армии здесь в городе воевал… Глухой винтовочный выстрел прозвучал из расположенных рядом развалин. Следом раздался еще один. Сафонов, стоявший рядом со мной, покачнулся, а затем медленно стал заваливаться на бок. Одна из пуль попала Николаю в голову, вторая в правый бок. Николай, падая, увлек меня за собой. Что-то теплое ударило в лицо… Охрана заполошенно открыла ответный огонь, а Роман, присев, достал пистолет. Старший политрук упал на землю и перекатился под автомашину. Мой комсостав рассредоточился и, заняв позиции, вел наблюдение по сторонам. Дав пару коротких автоматных очередей, «архангелы», прикрывая друг друга, рванули в ту сторону, откуда были выстрелы. Помочь Сафонову я уже ничем не мог. Пуля разворотила ему голову и обезобразила лицо. В стороне, куда убежали мои бойцы, раздалось несколько автоматных выстрелов, а потом разорвалась граната. Поднявшись с земли, я укрыл шапкой то, что осталось от лица Николая. Вот так глупо и жестко война напомнила о себе. Такой человек ушел… В стольких боях выжил, а тут… Слезы упрямо наворачивались на глаза… Прав был Юрий Сопелкин, написав: Зачем от нас уходят Люди… не пойму, Наверно, Небом так задумано… судьбой. От этих мыслей УМИРАЮ… не могу, Не принимает разум тост… за – упокой. А как еще… ведь по-другому не назвать, Все то… что эти нам события творят. О чем-то ВАЖНОМ Небеса хотят сказать, И ГОВОРЯТ… И ГОВОРЯТ… И ГОВОРЯТ… Как нам на это все бесслезно посмотреть, В такие миги УМИРАЮ… жизнь в труху. Как это страшное из памяти стереть, Зачем от нас уходят Люди… не пойму… Минут через десять вернулись мои бойцы, в руках они принесли «мосинку» в снайперском варианте. – Ушел. Оружие бросил, а сам ушел, – ответили они на мой молчаливый вопрос. – Скрываются тут в завалах всякие. Недавно патруль расстреляли у сельхозинститута, – сказал старший политрук. Сафонова мы довезли до Подмосковья и похоронили на кладбище рядом со своей базой. Глава 35 Планы на будущее (РИ) Шифровка, принятая Центром из Женевы в 4 часа 25 минут утра 18 марта 1943 года. Дора (Шандор Радо) № 13078 от Анны. Берлин, 13 марта «Только что в охотничьем замке Губертусшток[179] состоялась конференция под председательством Геринга, при участии руководящих представителей ОКВ и важнейших руководителей немецкого хозяйства во главе с Рехлингом[180] и Феглером[181]. Геринг сделал доклад о стратегических, политических и организационных планах немецкого главного командования. Согласно этому докладу, немецкое главное командование после завоевания Харькова и Курска[182] ожидает нового наступления Красной Армии, но только через определенный промежуток времени, в течение которого немецкое командование надеется суметь обеспечить необходимым образом оборону между фронтом и линией «ОСТВАЛ». Геринг выразил уверенность в том, что немецкому командованию удастся благодаря отсутствию согласия между англосаксами и СССР благополучно преодолеть критический период, переживаемый немецкой армией, до середины апреля. После 15 апреля сокращение Восточного фронта и результаты «тотальной мобилизации» позволят снова укрепить Западный и Южно-Европейский фронт сильными соединениями армии и воздушного флота и постепенно восстановить там прежнее положение. Достижение этой цели будет означать, что советские надежды на плодотворное военное сотрудничество с англосаксами будут окончательно похоронены. Эти планы ОКБ были полностью одобрены руководителями немецкого хозяйства…» (Имеется надпись: В дело. Послано т. Сталину, т. Молотову) * * * Выйдя из машины, адмирал пригласил Вильгельма вместе с ним размять ноги, пройдясь по лесу. – Ты хорошо запомнил дорогу, Вилли? – Да, господин адмирал. Откровенно говоря, я немного в расстроенных чувствах по поводу того, что вы показали мне эту шахту. – Мы планируем сделать в ней хранилище для части наших архивов. В официальных документах она готовится в качестве запасного командного пункта нашей местной разведшколы. Однако таковым использоваться не будет. В нескольких километрах от нее строится настоящий пункт управления. – Может быть, мы зря привлекли русских пленных для его создания? – Через месяц оно будет полностью готово. Заботу о пленных и соблюдение режима секретности возьмет на себя охрана объекта. В данном конкретном случае не до церемоний. В отношении хранилища… Сразу же после того как оно будет введено в строй, сюда начнут перемещать наши архивы. Все то, что связано с агентурой на востоке. Соответствующие указания уже пошли. Сколько, по-твоему, продолжится война на Восточном фронте? – Если ничего не изменится, то еще что-то около года. После поражения под Воронежем, Ростовом и в Крыму положение наших войск на востоке стремительно ухудшается. Прибывающие с запада части, боюсь, остановить русских уже не смогут. Удар Манштейна под Харьковом и в районе Запорожья показал, что русские вполне могут справляться с любым нашим контрнаступлением. Мы на время остановили их продвижение, но это ненадолго. Мне думается, что Сталин специально остановил свои части, чтобы в условиях весенней распутицы дать отдохнуть своим наступавшим более трех месяцев войскам, подтянуть отставшие резервы, восстановить поврежденную технику и очистить свои тылы от наших находящихся в окружении солдат. Задуманное нашим командованием наступление на Курском направлении уже ничего не исправит. Русские довольно быстро захватят оставшуюся часть Украины и Белоруссии, выйдут на свою старую государственную границу, а затем войдут на территорию рейха. – Примерно так же считаю и я. Война на Восточном фронте фактически проиграна. Именно поэтому мне думается, что в скором времени фюрер начнет искать «козла отпущения». Первым кандидатом на эту роль, видимо, буду я. – Вы? Но это же, по меньшей мере, глупо! Мы сделали все возможное для Германии! – Да, Вилли, я. Фюрер уже давно высказывает недовольство нашей работой на востоке. А после «Кавказского отступления», «Воронежского разгрома», «Ростовского погрома» и «Харьковской неудачи» эти претензии только усилились. Мне сообщили, что в окружении фюрера идут разговоры о подчинении Абвера ведомству Гиммлера. Насколько это будет полезно, сказать трудно. Боюсь, что нашим парням после этого станет только хуже работать. Кроме того, мне кажется, вместе со мной уберут целый ряд профессионалов, говорящих правду, как бы горькой она ни была. Среди них с большой долей вероятности будешь и ты. Какая судьба будет у этих людей, я даже не могу предположить. Хорошо, если только отстранят от службы и отправят в отставку, но мне кажется, что в отношении них будут приняты более решительные меры. Поэтому я решил подстраховаться. Фюреры уходят, а Германия останется. Ты должен выжить в этой войне и продолжить службу новой Германии. Той, что возродится на обломках рейха. Разведчики твоего уровня не должны остаться в стороне от возрождения нашей родины. Это и будет твоим новым заданием. Я не знаю, как после своей победы «союзники» разделят наш Фатерланд[183]. Если русские не остановятся, то они первыми войдут в Берлин и оккупируют значительную часть восточной и центральной Германии. Для нас это был бы не самый худший вариант. Мы с русскими во многом похожи и заинтересованы друг в друге. Несмотря на всю пропаганду, русские не будут спешить приносить к нам свою идеологию. Насколько я понимаю, они на первых порах не будут вмешиваться в экономические, а также административные процессы. Иначе им придется слишком много вкладывать в восстановление не только своей страны, но и Германии. Советы научились считать деньги и трезво оценивать свои возможности. Конечно, они что-то поменяют. Например, отстранят от власти национал-социалистов, наложат контрибуцию, вывезут часть нашей промышленности и культурного наследия. Подчистят вермахт и полицию от наиболее замаранных в военных преступлениях лиц, но полностью уничтожать армию и полицию вряд ли будут. Им в противостоянии со странами «западной демократии» нужны будут союзники – мы для этого очень подходим. Не зря уже столько лет то дружим, то воюем друг с другом. Кроме того, в прошлом оккупируя Германию, русские тем не менее всегда оставляли нашу территорию, что служило только объединению нашей страны и народа. Показав тебе это хранилище, я надеюсь на то, что ты после войны сможешь правильно распорядиться материалами, что там будут храниться. Кто встанет у руля новой Германии, как долго продлится оккупация наших земель, я не знаю. Вполне вероятно, что русские сделают ставку на наших коммунистов или социалистов, оставшихся в живых, или тех генералов, что сейчас находятся в русском плену. Но в любом случае новому правительству страны потребуются профессионалы твоего уровня. Так что ты будешь востребован в возрождаемой немецкой разведке. Материалы станут немалым пособием парням, пришедшим к нам на смену. Надеюсь, они это оценят. – Простите господин адмирал. Насколько я вас понял, мне надо попасть в плен именно к русским?