— Да наши так в шутку милиционеров из районных отделений зовут. Они, конечно, на старорежимное название обижаются, но тут дело такое… В общем, пусть пошерстят участки на предмет новых подозрительных лиц. Не такой уж большой у нас город, чтобы в нем, как сахар в кипятке, раствориться. Елисеев с сомнением покачал головой. Среди районных милиционеров разной публики хватало. Кто-то с утра до вечера готов пахать, а кто-то выполняет обязанности спустя рукава. Такой порой дальше собственного носа не видит и видеть не желает. Заметив недоверчивый взгляд Петра, Колычев насупился: — Что, у тебя другие предложения есть? Говори… — Надо облавы устроить, по местам злачным пройти, — выдал Елисеев. — Ага, думаешь, денежки поперли такие дураки, что будут в малинах сидеть и нас дожидаться?! — хмыкнул Колычев. — Нет, не думаю, — хитро улыбнулся Елисеев. — Тогда к чему вся эта музыка? — К тому, что местные уголовнички наверняка к пришлым особой любви не испытывают. Они же их травку щиплют. А тут мы еще переполох на всю губернию устроим, причем открыто объясним, из-за кого… — Хм… Рассчитываешь, что наши урки заезжих воров сдадут? — Ну да. Ладно б эти уроды частников обижали!.. Так они ведь государственные деньги сперли, а тут совсем иной расклад. Получается, из-за них милиция и уголовный розыск на дыбы встали. А что касается воровской чести… Да плевать на нее, когда с тебя три шкуры снимают из-за гостя залетного. Сдадут нам приезжих, убежден я. — Верно ты брат рассуждаешь, но и «околоточных» со счетов скидывать не нужно. Давай все же пробежимся по отделениям, ребят проинструктируем. — А облава? — Никуда не уйдет твоя облава, — засмеялся Колычев. — Вечером с товарищем Янсоном порешаем вопрос. Думаю, он твою идею одобрит. Сыщиком пришлось побегать по отделениям, разговаривая с их начальниками. Те преимущественно были людьми в возрасте, то есть хорошо за сорок, много повидавшими и хлебнувшими лиха. Хватало среди них и фронтовиков. Колычев заверил, что ручается за каждого. Он объяснил, что требуется, на кого стоит обратить внимание и что именно разыскивать. Не получив в ответ никаких обещаний (да и откуда им взяться — обещаниям-то?), сыщики прибыли с вечерним докладом к товарищу Янсону. Начальник угрозыска выслушал их и сказал: — В том, чтобы натравить местную сволоту на приезжих — что-то есть. Может сработать, мы такое еще не устраивали, но почему бы не попробовать. — Когда облаву устроим? — спросил обрадованный Колычев. — Тут спешить нельзя, но и оттягивать тоже. Сегодня не получится, а вот завтра — в самый раз. — Только нам своими силами не вытянуть… — Это понятно. С чоновцами я договорюсь. И товарищей из районных отделений тоже надо к работе подключать. Правильно Колычев мыслит. Они за свои участки в ответе. Спасибо вам, товарищи, за работу. Можете идти домой. Завтра будет трудный день. Петр и сам не понял, как добрел до дома, где его радостно встретила скучавшая Степановна. «Будильником для него послужил рев заводской сирены фабрики „Пролетарская кузня“». Она покормила постояльца ужином, спросила, как прошел первый день на работе. Елисеев отделался несколькими общими фразами, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть старушку, а потом лег спать. Сил у него больше не было. Даже не верилось, что столь богатый на события день закончился. Будильником для него послужил рев заводской сирены фабрики «Пролетарская кузня», расположенной неподалеку. Позавтракав, Петр снова помчался на службу. На планерке товарищ Янсон объявил детали сегодняшней операции. Было решено, что облава начнется вечером, на помощь милиции придет отряд бойцов ЧОН и красноармейцы из находившейся в городе воинской части. Осталось распределить сотрудников губрозыска, каждый из которых назначался ответственным за выделенный объект. Колычеву и Елисееву достался ресторан «Михалыч», который открылся совсем недавно, но уже успел попасть в поле зрения милиции. Не раз и не два в нем замечали подозрительную активность: проворачивались сомнительные делишки, встречались темные личности. Однако улик, чтобы взять за жабры владельцев злачного заведения, не хватало. Налоги владелец «Михалыча», у которого, как ни странно, отчество было Сергеевич, платил исправно. Фининспекторы не жаловались. Елисеев прежде в ресторанах не бывал. И в «Михалыча» нагрянул бы из одного любопытства. Чтобы раньше времени не спугнуть рыбку, действовать решили в несколько этапов. Сначала Елисеев, как самый не примелькавшийся из сотрудников губро, сыграет роль посетителя ресторана, присмотрится, что к чему, а потом, где-то через полчасика, внутрь ворвется Колычев с бойцами ЧОН. По такому случаю Петра переодели в более приличную одежду, которую собирали чуть ли не всем миром. В ход пошел костюмчик, реквизированный у проходившего по уголовному делу теневого маклера. Оказалось, что у преступника и Елисеева примерно один размер. Вот только в плечах рубашка и пиджачок в полоску слегка жали. Елисеев боялся сделать лишнее движение, а пиджак даже застегивать не стал. Зато лакированные штиблеты оказались в самый раз. Колычев осмотрел переодетого стажера критическим взором и резюмировал: — Вылитый буржуй! Елисеев чуть не задохнулся от возмущения, но друг его успокоил: — Ничего, это для дела. А ну-ка, еще разок крутанись. Посмотрю все ли у тебя с тылу благополучно. Убедившись, что с нарядом все в порядке, Борис протянул несколько ассигнаций. — Держи. Это тебе для убедительного вхождения в образ. Только без меры не трать. Дензнаки казенные и счет любят. — За кого ты меня принимаешь? — обиделся Петр. — За боевого товарища. Отличного сыщика, но пока неопытного. Деньги прибери в надежное место. Елисеев достал из карманов брюк надушенный платок и, немного поразмыслив, завернул купюры в него, а сам платок спрятал во внутреннем кармане пиджака. — Да, — вспомнил Колычев, — револьвер вертай. — Как же так?! На дело и без оружия… — Без оружия ты не пойдешь. — Не понял… — Помнишь, ты о «бульдоге» спрашивал? — Колычев продемонстрировал оружие. — Его можешь взять с собой. Он не такой приметный. А «наган» у тебя кажная собака разглядит. Не волнуйся, после операции верну. — Верни обязательно. А вот «Бульдога» я тебе не отдам, — сказал Елисеев. — Даже не уговаривай. — И не надо. Я специально для тебя его выпросил, — объяснил Колычев. Он слегка обнял друга и, отстранившись, произнес: — Удачи, Петь! Главное, на пулю шальную не нарвись, а то я уже с тобой успел свыкнуться. — Постараюсь, — пообещал Елисеев. — Самому не хочется. Глава 8 Возле стеклянных дверей «Михалыча» стоял негр в шляпе-котелке, узких клетчатых брючках и полосатой манишке на голое тело. Лишь пристально всмотревшись, можно было понять, что рожа у негра вполне себе рязанская, а темно-шоколадный цвет кожи приобретен искусственным образом. Театральный гример неплохо потрудился, создавая образ угнетенного, но не теряющего веселого нрава черного труженика Североамериканских Соединенных Штатов. При виде его особо впечатлительные бабки опасливо крестились и норовили сплюнуть. Негр встретил Елисеева ослепительной улыбкой. Зоркий глаз сыщика сразу отметил нехватку двух клыков на верхней челюсти. — О, мистер! Заходите! — обрадованно заговорил темнокожий и, сняв котелок, склонил голову. — Обязательно, братец, — сказал Елисеев, игнорируя вытянутую руку негра. Тот вздохнул: клиент попался прижимистый, на чай не дал. И как прикажете жить бедному комедианту? Зарплату актеру местного театра не платили уже полгода. Чтобы не помереть с голода, он перебивался редкими чаевыми от посетителей ресторана. — Куда мир катится, — пробурчал себе под нос «негр». Елисеев его недовольных слов не услышал. Ему бы и в голову не пришло разбрасываться казенными деньгами подобным образом. Обиженный «негр» открывать перед ним двери не стал, сыщик справился с этой нехитрой операцией самостоятельно. Стоило только перешагнуть через порог заведения, как перед ним нарисовался предупредительный официант с белоснежным накрахмаленным полотенцем, перекинутым через руку. Жидкие волосы официанта были прилизаны к голове, в глазах читалось показное радушие. — К нам-с? — на старорежимный манер спросил он и, не дожидаясь ответа, заговорил: — У нас сегодня гостей много. Вы уж не обессудьте, свободных столиков нет. — Так ты расстарайся, братец. Придумай что-нибудь, — вальяжно произнес Елисеев, надеясь, что не переигрывает.