Он затормозил ботинком по снегу. Оглянулся. Дачесс вскинула кулак. Он повторил ее жест. Робин не спал. Сидел на кровати, вжавшись в стену, закрыв голову ручонками, и плакал. — Что случилось? — Где ты была? — выговорил он между всхлипами. — Томас Ноубл приезжал. — Постель… Только теперь Дачесс заметила, что простыня сбита в комок. — Я обмочился, — жалобно протянул Робин. — Мне приснилось страшное. Про ту ночь. Я слышал кое-что — голоса. Дачесс обняла его, зацеловала нежное темечко. Помогла Робину стащить трусишки с футболкой, отвела в ванную, выкупала. Одела в чистую пижамку, уложила в свою постель. Через некоторое время, убедившись, что Робин крепко спит, поднялась и стала снимать мокрое постельное белье. * * * Сон не шел, и Уок прокручивал в голове неоспоримые факты. Алиби Дикки Дарка сфабриковано. Милтон ездил к Дарку в «Поднебесные кедры»; они вдвоем могли отправиться на охоту. Ха! Пускай другие в это верят, а Уок еще пока в своем уме. Милтон пропал — Уок обошел его темный дом, убедился, что нет никого. Узнать о Милтоне неоткуда, он ведь в мотелях не останавливался, а разбивал палатку в дикой местности, где полная изоляция казалась естественной и потому терпимой — не то что в Кейп-Хейвене. За час до рассвета Уок встал, оделся, выпил кофе и поехал в «Поднебесные кедры». По ночам элитный поселок не охранялся. Уок оставил машину среди деревьев, что качали кронами под светлеющим небом, пересек шоссе и вошел в ворота. Никаких признаков жизни в коттеджах. Уок шагал не таясь, определенно фиксируемый видеокамерами. Разумеется, наживал проблемы на свою высоко поднятую голову. Сказывался ли тут недостаток сна или особо жестокий тремор, а только Уоку было все равно. Он обогнул дом, открыл калитку, очутился во дворе — и замер. Одна рама в задней двери была вынута с величайшей аккуратностью — остальные стекла не пострадали. Просовывая руку в отверстие, возясь с замком, Уок воображал тех двоих, что искали Дарка в Кейп-Хейвене. Перемещаясь из кухни в гостиную, оттуда в холл, из холла на второй этаж, отмечая, что телевизор выключен, композиция из пластиковых фруктов не нарушена, кровати застелены, Уок думал: впечатление, будто идеальная семья уехала на часок, чтобы заинтересованные лица могли оценить упорядоченную прелесть загородной жизни. Он заглянул под кровать, сдернул покрывало, свалил подушку на пол. И ему открылся предмет, неуместность которого в постели зрелого мужчины просто била в глаза. Это был свитерок — маленького размера, розовый, определенно принадлежавший девочке. Не взять ли его с собой, не предъявить ли Бойду? Уок отверг эту мысль, но внес пометку в блокнот. И тут в комнату проник свет фар. Уок пригнулся, шагнул к окну. Точно: внизу тарахтит двигатель. Уок рискнул выглянуть. Седан другой, а парочка прежняя — бородатый курит, опустив стекло, сам себя освещает сигаретой, сверлит дом глазами. Уок ждал, машинально считая удары собственного сердца. Пятнадцать минут прошло, прежде чем седан дал задний ход, развернулся на шоссе и покатил прочь. На сей раз Уок разглядел и записал номера, понимая, впрочем, что пользы от этих данных будет негусто. Он спустился в кухню, включил свет и занялся поисками. Обшарил все шкафы. Улика могла остаться незамеченной, если б Уок не додумался встать на колени и обследовать еще и пол. На одной из кафельных плиток он увидел пятнышко крови. Автомобиля с техническим оснащением пришлось ждать три часа, зато прибыла в нем Тэна Легрос. У нее как раз заканчивалась смена, когда позвонил Уок. Это ему повезло. Однажды Уока вызвали на буйную вечеринку в Фоллбрук, и он прищучил там парня, курившего траву. По фамилии догадался, что это сын Тэны, и отвез его домой к мамочке, вместо того чтобы завести дело. Тэна, он знал, будет ему до смерти благодарна. Едва на рабочем месте появился Мозес, Уок решил наладить с ним связь и быстро установил, что легче всего это сделать посредством двадцатки. Он вернулся в дом, еще побродил, обнаружил тесный кабинетик. На столе стоял муляж компьютера — пластиковая пустышка, дополнительный штрих к идеальной картинке. Тэна приехала не одна, а с напарником — молодым, методичным, ретивым; увидев, что она спускает маску на подбородок, тот попятился, брови у него поползли вверх. Тэна махнула рукой в сторону кухни. Жалюзи были опущены, и вся видимая поверхность пола, обработанного люминолом, давала слабое, но устойчивое свечение. — Боже, — выдохнул Уок. — Это кровь? — Да, — ответила Тэна. — Везде, где светится? Это сколько же ее? — Много. — Мы можем отправить образцы на экспертизу, Тэна? — А ордер на обыск у тебя есть? Уок промолчал. — Значит, не выйдет отковырнуть плитку… — Жаль. — Но я могу пройтись по плитке тампоном. Предоставь дополнительные детали — это облегчит задачу. Впрочем, если подозреваемого нет в картотеке, мы с тобой далеко не уедем. Уок снова подумал о тех двоих, что охотятся на Дарка. Ладно, он пока займется Милтоном. * * * Он оставил автомобиль у тротуара, прошел через двор Милтона и принялся колотить в парадную дверь. Выкрикнул: — Милтон! Вернулся на улицу — оттуда лучше просматривались окна второго этажа. Услыхал шум позади себя. Оказалось, это Брендон Рок поливает лужайку. — Милтона не видел? — Он же в отпуске. Брендон Рок выглядел паршиво: темные очки, щетина, волосы немытые. — С тобой-то все нормально? — А тебе Лия не сказала? — Что? — Хотя… Она с мужем сейчас вообще не разговаривает; может, и сама не в курсе. — У Брендона язык заплетался. — Насчет чего Лия не в курсе? — Эд Тэллоу дал мне пинка. Уок приблизился на шаг, ощутил запах перегара. — Мне, Джону и Майклу. — Сочувствую. Брендон махнул рукой и, пошатываясь, направился к крыльцу. — Рынок, блин, у него нестабильный! Экономика, мать ее, на спаде! Он сам фирму разорил. На бухло да на девок деньги просаживал. В «Восьмерку» чаще меня ездил, а уж я-то оттуда, можно сказать, и не вылезал. Уок подтащил мусорный контейнер к милтоновским воротам, взобрался на него и спрыгнул — точнее, почти упал — по другую сторону забора, на задний двор. Тело отреагировало болью, словно каждая косточка вышла на миг из суставного паза. Ключи, как всегда, лежали под бутафорским камнем. Пять лет назад Милтон подобрал отощавшую дворнягу; за год она так разжирела на мясных обрезках, что пришлось ее усыпить. Но зато уж свой последний год псина была совершенно счастлива. Когда скончался Милтон-старший, Уок в отсутствие Милтона-младшего кормил его любимицу. Он отомкнул замок и вошел. Запах крови сразу ударил в ноздри. Впечатление, будто Милтон, как какой-нибудь зверь, метит особым секретом каждую поверхность, на которую приземляется. На стене календарь: четырнадцать чисел подряд подчеркнуты, а день возвращения в мясную лавку даже обведен кружочком. — Милтон! — позвал Уок громко, на случай если Милтон моется в ванной. И лучше не зацикливаться на этой сцене, а то станет преследовать Уока в ночных кошмарах.