– Я сама, – говорю я и медленно перемещаю свое тело в кресло. Папа смотрит на меня с восторгом и в то же время с удивлением. Мы заходим в дом. Папа берет меня на руки и относит в комнату. Все происходит в таком глубоком спокойствии, будто мы вернулись из какой-то обычной семейной поездки, а не из клиники. Меня начинает это настораживать. Папа сажает меня на край кровати. – Устала? – спрашивает он. – Да нет. Я поправляю бинтовую повязку, которая закрывает мой шрам, и вдруг замечаю, что в углу стоят два чемодана. – А что это за сумки? – Рэйчел! Папа отходит от меня, я сижу в полном недоумении. В комнату заходит мама. – Скажи ей, – говорит папа и выходит из помещения. – О, Господи, ничего без меня сделать не может. – Мам, в чем дело? – Завтра мы с тобой улетаем в Делавэр. – Какой еще Делавэр? Зачем? – Я подумала, что нам нужно сменить обстановку, немного развеяться, отдохнуть. Там есть прекрасный городок Рехобот-бич. Океан, пляж, солнце. Нам этого так не хватает. – Ты серьезно? – спрашиваю я, расплываясь в улыбке. – Да. Мы с Ричем решили устроить тебе небольшой сюрприз. – А почему они с Ниной не едут? – Рич не может оставить работу, а у Нины скоро экзамен, ты же знаешь, как она переживает. – Значит, только ты и я? – Только ты, я и океан. – Я тебя обожаю. – Мы с мамой обнимаемся. Наконец-то наступило то самое спокойствие, которое не давит на меня. С этой минуты я полностью погружена в мысли о предстоящей поездке. Как же хочется уже вдохнуть соленый морской воздух и погрузиться в объятия хмурого океана. – Так, тебе нужно отдохнуть, твои вещи уже собраны, так что ложись и готовься к поездке. Мама покидает мою комнату. Я продолжаю улыбаться. На минуту мне показалось, что я вновь вернулась на полтора месяца назад, когда я была здорова, когда на моих руках еще не было многочисленных мозолей от колес кресла и когда мое тело принадлежало мне. А затем я снова погружаюсь в период «после». Теперь я не смогу плавать, не смогу пройтись по горячему желтому песку. Все мои мысли сводятся к банальным радостям, которые обычный здоровый человек не замечает и воспринимает как должное. Вновь начинаю ненавидеть свое тело. Вновь хочу запереться в своей «крепости» и никого не видеть, не слышать. – Я тебе звонила, а ты не отвечала, что-то случилось? – говорит Лив. Я смотрю на ее изображение в ноутбуке, прошло всего несколько дней, но она сильно изменилась. Выглядит еще более уверенной, будто даже и не жила в захолустной Миннесоте. – Да… я пропадала в клинике. Процедуры, обследования. Все как обычно. Стараюсь не смотреть в камеру, чтобы Лив не увидела мои «бегающие» глаза. Глаза мои самые первые предатели, всегда выдают меня, когда я вру. Хотя это ложь лишь наполовину. Я ведь действительно была в клинике, несколько дней мой организм приводили в порядок. А то, что я сделала до этого, я решила не рассказывать Лив. Во-первых, не хочу, чтобы она за меня волновалась, а во-вторых, не хочу снова показаться слабой и жалкой. – Понятно. Я уже волновалась. – Завтра мы с мамой улетаем в Делавэр. Решили отдохнуть. – Круто! Слушай, а может быть, ты ко мне как-нибудь в Чикаго заглянешь? Я уже так по тебе соскучилась. – Обязательно, – говорю я, улыбаясь. – Джина! Джина, просыпайся. – Нина прыгает по моей кровати. Мои веки устало приподнимаются, замечаю, что в комнате уже совсем светло. – Сколько сейчас времени? – Восемь тридцать. Мама сказала, чтобы я тебя разбудила, а то вы опоздаете на самолет. Через несколько минут оказываюсь в ванной комнате. Снимаю повязку с руки. Кожу возле шрама противно стянуло, что мешает полноценно шевелить кистью. – Вирджиния, давай быстрее, – говорит мама, заходя в ванную, затем обращает внимание на мой шрам. – Болит? – Нет. Мама подходит ко мне, садится на корточки и берет меня за руку. – Вирджиния, давай постараемся забыть о том, что произошло здесь в тот вечер? – … Да я уже почти забыла. – Вот и отлично. – Мама пытается искренне улыбнуться, но я замечаю, как ей это трудно дается. Я чувствую, что, сама того не замечая, превращаю жизнь моих родителей в ад своими выходками, и даже если мама мне этого не говорит, то глаза ее выдают. Это у нас семейное. В аэропорту все куда-то бегут, регистрируются, запаковывают чемоданы, прощаются с родственниками, завтракают в кафешках. Сплошная суматоха. Мама с папой о чем-то беседуют, а я и Нина наблюдаем за рыбками, которые находятся в огромном аквариуме. – Как ты думаешь, я сдам экзамен? – спрашивает меня сестра. – Конечно, ты зря волнуешься, ведь ты очень талантливая. – Жалко, что ты не увидишь, как я выступаю. – Ну почему же? Мы ведь с мамой уезжаем всего на неделю, а твой экзамен через две, я обязательно тебя поддержу. – Вирджиния, нам пора. Нина обвивает мою шею своими тощими ручками. Затем ко мне подходит папа. – Ну… хорошо тебе отдохнуть, дочка. – Пап, ты так смотришь на меня, будто мы расстаемся на год, а не на неделю, – смеюсь я и обнимаю отца. Мы прибыли в аэропорт Филадельфии и, уже находясь на трапе самолета, я ощутила огромную разницу между климатом Миннеаполиса и этого городка. Воздух такой теплый, что я чувствую, как сжимаются мои легкие, привыкшие к прохладе Миннесоты. Солнце палит, никого не щадя. Честно говоря, перелет меня вымотал, и я уже жду не дождусь, когда мы с мамой доберемся до нашего отеля. Но пока мы до сих пор находимся в аэропорту. У мамы неожиданно зазвонил телефон, и она оставила меня в зале для пассажиров. Здесь уже не такое огромное скопление людей, лишь несколько человек разместились на креслах, кто-то читает газету, а кто-то и вовсе спит. Я подъезжаю к одному из кресел и пересаживаюсь. Отталкиваю коляску от себя. Когда я вне своего кресла, я ощущаю себя такой же, как все. Замечаю, как ко мне подходит какой-то парень. – Привет. Не подскажешь, как добраться до центра города, а то я что-то не могу ни автобуса, ни такси найти. – Парень смущенно улыбается. – Я не знаю. Сама только что прилетела. – Мы обмениваемся улыбками. – А если не секрет, ты откуда? – Из Миннесоты. – Ух, я из Алабамы, но климат, мне кажется, здесь намного жестче. – Да уж. – Я вновь улыбаюсь. Наш разговор прерывает мама. – За нами уже приехали. Так, а ты чего пересела? – Мама подкатывает ко мне коляску, парень удивленно смотрит на меня, затем его удивление сменяется полной растерянностью. Я прячу глаза, пересаживаюсь в инвалидное кресло, снова возвратив себе ярлык «калеки». – Эмм… удачи тебе. – Парень разворачивается и быстрым шагом удаляется от нас. Я краснею, мне становится неловко, затем обидно, но потом я принимаю все как есть. У аэропорта нас встречает водитель необычного такси. Оно предназначено для перевозки инвалидов-колясочников. С пандусом и специальными крепежными элементами для фиксации коляски. – Добро пожаловать, – говорит водитель. – До Рехобот-бич ехать полтора часа, потерпите? – Разумеется, – отвечает мама. Сквозь солнечные лучи, которые пробиваются через стекла автомобиля, я стараюсь рассмотреть новый пейзаж. Мы едем по извилистой пыльной дороге, в нескольких метрах от нас находится обрыв, который прячет за собой золотой берег океана. Синяя вода под солнечными лучами, вдали виднеются небольшие белые гребешки маленьких игривых волн. Для меня, жителя серого неприветливого Миннеаполиса, это место кажется раем.