Вскоре автомобиль останавливается. Водитель помогает мне выбраться из салона. Мама хватается за поручни моего кресла и решительно везет меня к воротам какого-то здания. Странно, оно не похоже на обычный курортный отель. Я не замечаю поблизости туристов, да и вообще здесь так тихо, словно тут нет ни единой души. – А куда мы приехали? – спрашиваю я маму. – Скоро узнаешь. – Меня совсем не устроил ее ответ. Я не понимаю, что происходит. Ворота открываются, и мы видим перед собой женщину с выцветшими красными волосами, забранными в пучок, на ней строгая белая блузка и серая юбка. На лице приветливая улыбка. – Добрый день, добро пожаловать в наш реабилитационный центр. Меня зовут Роуз, я директор данного центра. Как добрались? – Отлично, спасибо вам большое за предоставленный транспорт, – говорит мама. А я в это время чувствую, как мое тело оцепенело. – Реабилитационный центр? Какого черта?! – Не выдержав, я разворачиваюсь к матери и смотрю в ее потускневшие глаза. – Вирджиния, я тебе сейчас все объясню. – Да уж постарайся. – Меня бросает в жар. – После твоей попытки самоубийства мы с Ричардом посоветовались с врачом, который наблюдал за тобой, и он нам сказал, что тебе необходимо наблюдение у специалистов. – И поэтому ты решила обманом затащить меня сюда?! – Ты бы не согласилась добровольно поехать. У меня не было другого выхода. – Позвольте, я вмешаюсь в ваш разговор, – говорит Роуз. – Вирджиния, в нашем центре около пятисот пациентов, половина из которых такие же, как ты, инвалиды-колясочники. Здесь ты найдешь себе родственную душу, так скажем. А также тебе помогут наши опытные психотерапевты. – Я не инвалид! И я не псих! Я не хотела совершать суицид, это получилось случайно. – Я чувствую, что мои нервы уже не выдерживают, веки наполняются слезами. Мама не обращает внимания на мою начавшуюся истерику, снова берется за поручни, и мы остаемся за пределами ворот. Я осматриваюсь. Путь к зданию лежит через небольшой парк с невысокими деревцами и ухоженными газончиками. В нескольких метрах от нас находятся четыре пациента этого центра. Они сидят в инвалидных креслах, и на вид им не меньше семидесяти. Отвожу глаза в сторону и вижу, как около фонтана разместилась еще одна группа таких же старичков. «Ненужные люди», – первое, что у меня проносится в голове. Их так же, как и меня, затащили сюда, и теперь вся их жизнь – это скудный парк и огромные ворота, прячущие их от нормальной жизни. У меня перехватывает дыхание. – Мама, ты же обещала мне быть всегда со мною рядом… – По моим пылающим щекам потекли слезы. – Послушай, мы с папой желаем тебе только добра. Мы хотели тебе помочь, но у нас это плохо получилось. – Мама берет меня за руку, но я резко отдергиваю ее. – О, Господи, – закрываю лицо дрожащими руками. – Я ведь просто хотела, чтобы вы оставили меня в покое… Неужели я так много просила? Мама, я не хочу провести остаток своих дней рядом с этими убогими! – Я сказала это слишком громко и чувствую, как все присутствующие в парке обратили на меня внимание. – Увези меня отсюда. Мама долго смотрит на меня. Я вижу, как ее глаза заблестели из-за слез. – Нет. Это короткое слово, состоящее из трех жалких букв, нанесло мне такую боль, словно мне в спину воткнули сотню кинжалов. Я медленно разворачиваюсь и покорно направляюсь к зданию. Самое страшное – это лишиться поддержки близких людей. Когда твои родные просто-напросто устают от тебя и сдают тебя вот в такие вот «центры ненужных людей», полагая, что люди в белых халатах, с наигранным сочувствием помогут тебе. Несколько минут мы проводим в кабинете Роуз. Пока мама подписывает какие-то бумаги, я сижу, устремив свой взгляд в неопределенную точку. В голове пустота. Мне не хочется ни о чем думать, ощущаю лишь где-то в глубине себя нарастающую боль, искры которой вот-вот превратятся в настоящий пожар. Мама подходит ко мне. – Мой рейс через три часа, нужно выдвигаться. – Мама смотрит на меня, улыбаясь, и говорит таким тоном, будто бы сейчас ничего не произошло и она меня не запихнула насильно в центр убогих людей. – Удачной дороги, – с полным безразличием отвечаю я ей, не подымая глаз. – Ну… может, обнимемся? Меня начинает раздражать этот наигранный веселый тон. Я крепко сжимаю подлокотники своего кресла и на этот раз уже ничего ей не отвечаю. Мама осторожно дотрагивается до моих плеч, как бы мне обидно и горько ни было, я стараюсь запомнить тепло ее нежных рук, ведь теперь уже неизвестно, когда мы встретимся. И встретимся ли вообще. Мама тяжело вздыхает и покидает кабинет. Мне так хочется ринуться за ней, догнать и обнять ее настолько крепко, насколько я смогу себе это позволить, но я останавливаю себя. Раньше сознание боролось с телом, теперь тело борется с упрямым сознанием. – Я уверена, тебе понравится в нашем центре, – говорит Роуз. В кабинет заходит полноватая чернокожая женщина. – Знакомься, это Фелис. Она дежурная в твоем блоке, если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к ней. Фелис своими мощными руками выкатывает мое кресло из кабинета и везет к лифту. – Сколько тебе лет? – спрашивает она. У нее довольно грубый голос и какой-то нелепый акцент. Я молчу, совершенно не хочется вести сейчас с кем-то беседы. – Ох, сколько у меня было таких же молчунов, как ты. Меня уже ничем не удивить. Заходим в лифт и через несколько секунд оказываемся на седьмом этаже. Едем по длинному коридору, тишина смешивается со скрипом колес моего кресла и тяжелыми шагами Фелис. – А вот и твоя комната. – Фелис открывает дверь. В нос ударяет запах новой мебели, смешанный с ароматом освежителя воздуха. Комната довольно просторная, огромная кровать, небольшой шкаф, светлые обои, окно, спрятанное за легкими белыми шторами. – Помочь тебе разобрать вещи? Я мотаю головой, подъезжаю к кровати, перемещаю свое тело и сохраняю при этом такой вид, будто это мне не стоит никаких усилий, чтобы показать, что я не немощная, как все остальные в этом центре. Хотя на самом деле мои руки безумно ломит, будто я раз пятьдесят подтянулась на турнике. – Я разбужу тебя к ужину. Если что-то понадобится, около твоей кровати есть красная кнопочка, нажми ее, и я буду здесь. Фелис выходит из комнаты. И как только я остаюсь в полном одиночестве, даю волю своим эмоциям. Слезы текут ручьем, мои всхлипывания нарушают покой в комнате. Я просыпаюсь из-за того, что начала играть какая-то древняя джазовая песня. Еле-еле открываю глаза, пытаюсь понять откуда она доносится, затем замечаю у двери что-то типа радиопередатчика. Внезапно в комнате появляется Фелис. – Пора идти на ужин. – Я не хочу. – Что значит, не хочешь? Может, мне Роуз позвать? – Зовите кого угодно. Я недооценила свою черную надзирательницу, и буквально через пять минут в моей комнате оказывается директор центра. – Вирджиния, когда к тебе обращаются люди, нужно хотя бы повернуться к ним лицом. – Я послушно переворачиваюсь на другой бок. – Почему ты не хочешь идти на ужин? – Потому что у меня нет аппетита. Я уже готовлюсь к тому, что Роуз прикажет Фелис взять меня на руки и насильно посадить в кресло. – Ну что ж, мы не имеем права заставлять тебя делать что-то против твоей воли. Роуз улыбается и выходит из комнаты. Фелис несколько секунд стоит в полном недоумении, а затем покидает помещение. Глава 4 Я слышу крик. Сначала, мне кажется, что он мне снится, но затем открываю глаза и понимаю, что это происходит наяву. Крик превращается в жалобный стон, спросонья я никак не могу понять, кто его издает. В комнате темно, хотя за окном начинает светать. Я заставляю работать свое еще не проснувшееся тело. Сажусь в кресло, открываю дверь, оказываюсь в коридоре. Крик доносится из соседней комнаты. Медленно поворачиваю ручку двери, смотрю в щель и вижу, наконец, того, кто нарушил мой покой. Это худощавый парень с взъерошенными волосами, его длинные пальцы впились в матрац, взгляд устремлен в потолок. Он тяжело дышит и не перестает кричать. – Эй, – говорю я, чувствуя, что мое сердце вот-вот вырвется из груди от страха. – Эй, ты чего? Но парень не обращает на меня внимания. Я срываюсь с места и стараюсь как можно быстрее добраться до комнаты дежурной по блоку. – Фелис! – кричу я. – Фелис! Открываю дверь и вижу, как наша дежурная преспокойно спит на своем диванчике, закрыв лицо глянцевым журналом. – Фелис! Та, наконец, просыпается и с недовольным видом смотрит на меня. – Что такое? – Там человеку плохо. Мы направляемся в комнату того парня. Фелис садится на край его кровати, берет его за руку, а другой рукой гладит по голове. – Тихо, Филипп, все хорошо, успокойся. Тот, словно в объятиях матери, вмиг успокаивается. Его дыхание становится ровным, мышцы расслабляются. – Вот так. Молодец.