— На этой ноте мне пора идти. Она прижимает пальцы к губам, пока я отступаю к двери. — Мне было весело сегодня вечером. — Мне тоже, детка. — Я жестом показываю на свою промежность. — Очевидно. Она смеется. — Извини за это. — Не стоит. — Я делаю паузу возле своих кроссовок. — Ты будешь трогать себя, когда меня не будет? Ее глаза расширяются, а щеки краснеют, но она кивает. — Наверное. — Хорошо. Вот о чем я буду думать, когда буду делать то же самое. Она опускает подбородок и смеется, пока я обуваюсь и открываю дверь. — Эй, парень из братства? — Да? — У тебя рубашка наизнанку. Глава 23 ХЕЙДЕН — Джетт Александр, не смей заходить в воду без своих нарукавников! Он оглядывается с того места, где играл с мальчиками двоюродного брата Джесси, его хмурый взгляд настолько серьезен, что мне приходится прикрыть рот, чтобы не рассмеяться. — Боже, мам, не смущай. Джесси, подмигнув, опускается на одеяло рядом со мной. — У бедного ребенка будет комплекс. — Комплекс лучше, чем грудь, полная озерной воды. — Нам придется поработать с ним этим летом. В прошлом году он довольно хорошо плавал и бил ногами, но я не думаю, что он провел в воде достаточно времени, чтобы чувствовать себя комфортно, делая больше. — Я все еще не умею плавать, так что, боюсь, это задание ляжет на тебя, папа. Джесси бросает на меня косой взгляд, и, хотя он в темных очках, я знаю, что его глаза полны озорства, и точно знаю почему. — Ты отлично справлялась каждый раз, когда мы заходили в озеро. — Потому что я никогда не отпускала тебя. Он ухмыляется. — Верно. Ты не можешь трахаться в озере, не держась. — Тише! — Я шлепаю его по руке, и он смеется. — Здесь везде люди. — Когда мы в первый раз делали это в воде, вокруг тоже были люди, но ты не возражала. — Было темно. — Да, но ты была громкой. — О, Боже. — Я прижимаю руку к лицу, как щит между нами, быстро оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не услышал. — Ты обгорела на солнце, детка, или просто покраснела? — Я собираюсь убить тебя. — Нет, не убьешь. — Он убирает мою руку, наклоняется и шепчет. — Потому что тогда мы не сможем закончить то, что начали в пятницу вечером. Мурашки пробегают по моей голой коже, и я благодарна, что на мне пуловер поверх купальника, не позволяющий ему увидеть, как напряглись мои соски. — Ты прав, — шепчу я в ответ. — Я убью тебя после. Джесси откидывает голову назад, и из его груди вырывается смех. — Знаешь что, детка? Это будет того стоить. — Папочка, поплаваешь со мной? — Джетт подбегает к нему, его босые ноги все в песке, а маленький нос розовый. — Я думал, ты никогда не попросишь, малыш. Пока Джесси встает на ноги и снимает футболку, я беру бутылку с солнцезащитным кремом и тычу пальцем в Джетта. — Тебе нужно еще немного намазать нос, сладкий горошек. — Он стонет и тащится ко мне, сразу же после того, как убеждается в том, что его приятели не смотрят. — Мама тоже заставила их намазаться солнцезащитным кремом. И смотри, у них такие же нарукавники, как и у тебя. Его светлые глаза расширяются, когда он смотрит назад, где Бекка помогает Максу и Джоуи натянуть их. Джесси опускается на корточки рядом с Джеттом, пока я мажу кремом его нос, и мое внимание привлекает вспышка твердого пресса. Его бицепсы, когда он опирается предплечьями на колени, тоже довольно впечатляющие, но именно татуировка над его сердцем заставила меня открыть рот. В пятницу вечером было слишком темно, чтобы разглядеть ее как следует, но при свете дня, как сейчас… — Джесси, это прекрасно. Он хмурится, затем прослеживает мой взгляд на его грудь. — Ты не… О. Да, ты еще не видела, да? — Это мои детские ножки, — говорит Джетт. — Видишь? Он тычет пальцем в темные чернила, которые, честно говоря, я бы не узнала, что это ноги, если бы не присмотрелась. Рисунок в форме сердца, абстрактный и несколько сумбурный, почти как черно-серая акварель, а линии крошечных ступней Джетта похожи на треснувшее стекло. Она нежная, но в то же время мужественная. Это также самая сексуальная татуировка, которую я когда-либо видела. — Тебе нравится? — спрашивает он низким тоном. — Нравится. Я… — Хочу провести языком по каждому сантиметру. — Хорошо сделано. Знакомая ухмылка приподнимает один уголок его губ, глаза все еще закрыты этими проклятыми очками. — Я позволю тебе взглянуть поближе на нее, позже. — Я рассчитываю на это. Усмехаясь, он хватает Джетта за руку, и они уходят к воде. Пока они играют, я вспоминаю все то время, которое мы с Джесси провели здесь за две недели совместной жизни. Я приезжала в хижину каждое лето, начиная с двенадцати лет, но именно наше время здесь я вспоминаю в самых ярких красках по очевидным причинам. Но не только озеро сияет для меня. Это весь город. Это Джесси и его семья, улыбающиеся лица в кофейне, продуктовом магазине и в каждом другом маленьком магазинчике, в котором я когда-либо бывала. Это спокойствие, тишина и легкость всего этого. Как ленивая воскресная поездка по проселочной дороге с опущенными окнами. Грин-Бэй, не такой уж большой город, но по сравнению с этим он — Дайтона 500 (примеч. автогонка, длиною 500 миль). Крысиные бега, которые, как я думала, мне нужны, потому что приравнивала их хаос к продуктивности и успеху. И с этими вещами думала, что смогу построить жизнь, которая обеспечила бы моим детям защиту от душевных терзаний, связанных с выселением из дома и началом с чистого листа. Я была настолько сосредоточена на финансовой безопасности и на том, что могла увидеть на бумаге, на этих чертовых планах, которые мне так нравились, что не понимала, что, воспитывая ребенка между двумя домами и двумя городами, я уже делала что-то очень похожее на то, чего хотела избежать. А теперь, что еще хуже, я действительно выселяю Джетта из его дома. Я действительно заставляю его начинать все сначала в новом месте из-за ошибок, которые совершила как родитель, как и мои родители.