– Нет! Я – мать, – всхлипывает. А я борюсь в себе с эмоциями и чувствами к ней. Сжимаю крепче руль, радуюсь, что сейчас сижу на водительском сидении. Не могу утешить женщину, обняв. Знаю, если прикоснусь к Алёне, обовью её желанное тело руками, дотронусь до шелковистых волос, смахну слезинки с бархатной кожи лица, уже никогда не смогу отпустить. Как ведьма это делает? Не видел её несколько месяцев – жил нормально. Встретил – снова потерял покой. Красивая и желанная. Зараза. Мотаю головой, сбрасывая непотребные видения. – Приехали, – заезжаю во двор собственного дома, купленного для новой семьи. Дома, по которому не бродит призрак братишки. В замке Чемпиона всё напоминает о нём. Хотя Мак даже не успел в нём пожить. Мы сами сделали себе больно – когда отвели главный флигель под музей имени брата. И каждый день родители заходят в спальню, сидят на пустой кровати. Рвут себе сердце. – Я сам, – шиплю на охранника, доставая из машины одну из близняшек. Её темные реснички подрагивают, она куксит губки. А я думаю о том, что страдания матери и отца закончатся, как только мы получим результаты ДНК. Ни секунды не сомневаюсь, что дети наши! Чувствую на себе тревожный взгляд женщины. Ах, она ещё здесь? Застыла около машины. Не идёт в дом. На что надеется? Мда. Алёна – лишнее звено в этой цепи. И если родителям мать их внучек точно не нужна, то я уже не понимаю, как дальше жить без её серых глаз, и манящего голоска. – Ты монстр! Отпусти нас! – девушка догоняет меня, бьёт в спину. Хм! Погорячился. Алёна – большая моя проблема. Глава 18 Наутро Алёна – Просыпаемся, сони! – бужу дочек. Открывают глазки. Осматриваются. В доме Демида Самсонова нет детских кроватей, поэтому он уложил нас троих штабелями на широком диване в комнате рядом со своей. Дети выспались, как обычно. Их ничто не останавливает, когда они уставшие и находятся под впечатлением от прошедшего дня. А вчера день был ещё тот! Захочешь – не забудешь! Слишком насыщенный. Едва стемнело, как детская психика вошла в защитный режим, усыпив двойняшек сразу после нехитрого ужина (манной каши с йогуртом). А вот мне было не до сна. После того, что вчера услышала от Самсоновых, после угроз, и желания посторонних людей, гипотетических родственников, отобрать моих Заек, всю ночь вынашивала план побега из этого красивого, уютного теремка. – Марш чистить зубы! – говорю дочкам и смотрю на них с вызовом. Обе растерянно глядят на меня, беспомощно озираясь по сторонам. Проснуться в чужом доме и сообразить, где ванная, не любому взрослому под силу, а уж детям, тем более. – Эм… – кружу взглядом по комнате. Ванной здесь явно не наблюдается. Странно. Всегда считала, что у богатеев в каждой спальне по ванной с золотым унитазом. – Ладно. Пойдём по старому маршруту, туда, где вчера умывались. Шагаю впереди маленького отряда. Мои солдатики топают старательно за мной, маршируя в ногу. – Мамуля, – говорит серьёзно Ева, – одежда у нас старая. – Милая, не старая, а вчерашняя. Дядя Демид решит эту проблему. Расскажешь ему за завтраком. Окей? – Океюшки, – дочь быстро понимает задание, – растревожить осиное гнездо, в котором явно есть чем поживиться. Например, нервами дяди Демида. Мои Кнопки одеты в футболки и джинсы. В грязные – перепачканные ягодами, отобранными у них вчера. Специально не стала стирать детские вещи ночью. Хочу заставить попотеть нашего стража. Пусть ответит за своих родителей по полной! Мы все в ответе за своих близких! – Пришли! – громко кричит Ада, толкая красивую новую дверь в ванную ногой. – Ага, – отвечаю, озабоченно осматриваясь. На крючке висит мужской халат, которого вчера здесь не было. И вода льётся в душевой кабинке, раскинувшейся в противоположном углу от входа. Дочери давно ускакали вперёд, а я так и продолжила стоять, пытаясь вникнуть в то, что здесь творится. – Мамуля, я не могу достать, – жалуется Ева. Подпрыгивая на месте, пытается достать зубную пасту. Сделав над собой усилие, с опаской вхожу внутрь. – Закройте глаза ладошками, – прошу своих. – И отвернитесь к полотенцам. – Иглаем? – кричит Ада. – Играем в игру «Зажмурь глазки». Кто продержится дольше всех, тому денежка. (Мои копят деньги на Диснейленд). Я же считаю до трёх, набираюсь храбрости, делаю шаг к кабине. Пластиковые стёкла настолько запотели от горячей воды, что не удается рассмотреть, есть ли кто. С опаской прикрываю глаза, считаю до трех и отодвигаю дверцу. Пусто… Жаль. Хотела пошутить над хозяином дома. Вогнать в стыдливую краску. Заставить нервничать. Возвращаюсь к девочкам со словами: – Победили обе. Глазки открываем. Чистим зубки, заодно, и клычки! – Клычки! – Рррр! Да. Клычки нам пригодятся! Придётся кусаться, защищая себя. А ваша мама, возможно, будет вынуждена рвать кое-кого на куски. Спустя десять минут игр с мятной зубной пастой, заляпыванием зеркал и визгов, отвожу дочерей вниз на кухню, где орудует домработница. Женщина средних лет, средней комплекции. Блюстительница и поборница нравов этого дома осматривает нас диким, недоуменным взглядом. Явно не понимает, откуда мы такие хорошие и красивые взялись здесь. – Добрый день, – мило улыбаюсь. – Алёна. – Надя, – представляется незнакомка. – Приве-е-ет! – Ева ласково прижимается к женщине. У которой что-то вкусно пахнет в духовке. – Заглядывает в глаза лучистыми янтарными глазками. Хлопает ресничками для пущей убедительности, интересуется деловито: – Что на завтррак? – Омлет и запеченная рыба, – важным тоном отвечает хозяюшка кухни. – Фрр! Ррыба? Не хочууу! Запеканку бы… с ягодками. – Сосиски есть? – Ада забирается с ногами на софу, стоящую около окна. – Нет! – жестко отвечает растерянная таким напором домработница. – Ла-а-адно, – тянет моя, – давай колбасу! – Колбасы тоже нет. Вредно! – Рыба – вледно! – заявляет дочь, и встает на светлый диван ногами, обутыми в уличную обувь. Другой-то у нас нет. Я, конечно, предусмотрительно вымыла подошву, очистила от грязи. Но от этого обувка не перестала называться «уличной».