— Кого? — Того! Хозяина квартиры! Жена не вовремя вернулась, вот он девку и сдал. — А нам-то что с того? — Ты хоть знаешь, что это за мужик-то? — спросил старшина, а потом махнул рукой. — Хотя откуда ты можешь знать, ты же у нас без году неделя! Это заместитель префекта, силовиков курирует. Начальство в лицо надо знать! Завтра супруга евонная уедет, и он заберет любовницу свою вместе с заявлением. А мы с тобой крайними окажемся! Она хоть и малолетка с куриными мозгами, но расскажет то, что надо. Господи! Навязали мне тебя на свою голову. — Зозуля едва не схватился руками за голову. — Мне же до пенсии всего ничего осталось! — Что же делать? — растерянно спросил Дятлов, с ужасом осознавая, что карьера полицейского находиться пол угрозой. — Ничего! Садись за руль — поедем в отдел. И никакой самодеятельности, лады? — Ладно, понял! — Сдадим её, и пусть другие разбираются. В принципе, ничего страшного пока не произошло, — ворчал старшина, понемногу отходя, — А если что — спишем на впечатлительность пигалицы. В районный отдел внутренних дел ехали молча. Когда вошли — их ждал ещё один малоприятный сюрприз. В отделе, всегда шумном, было неестественно тихо. Не шатались и не курили по углам опера и пэпээсники, в до отказа набитом шлюхами собачнике было неестественно тихо. — Что случилось? — проникнувшись атмосферой, вполголоса спросил старшина у дежурного. — Сегодня Денисов ответственный. — так же вполголоса ответил дежурный по отделу капитан Соболев. — Поня-я-тно! — протянул Зозуля. — Значит, праздник плоти у вас на сегодня отменяется. Глава 3. Следак: ночной допрос «Я себя сегодня не узнаю, То ли сон дурной, то ли свет не бел. Отдавай мне душу, мой гость, мою, А не хочешь если — бери себе. Отдавай мне душу, мой гость, мою, А не хочешь если — бери себе». Татьяна Лаврова Заместитель начальника следственного отдела ОМВД России по Пресненскому району города Москвы Сергей Степанович Денисов в эту ночь дежурить вовсе не собирался. Просто у одного из его следователей вздумала рожать жена и Сергей Степанович, бывший «афганец», верный принципу «Никто кроме нас», не счёл своим долгом взваливать ношу на подчиненных, а решил отдежурить сам. Он выходил из Афгана в одной из последних групп. Вышел, почти сразу же дембельнулся, приехал домой с полным чемоданом надежд и орденом БКЗ на груди. Приехал…. и понял, что попал в другую страну. Войсковое братство и товарищеская взаимовыручка остались далеко, в опалённых солнцем горах, в другом мире. Через пару месяцев, с трудом продрав глаза после очередной пьянки, Олег, взглянув на мир из алкогольного тумана, понял, что надо учиться жить заново. Он избежал участи многих своих боевых побратимов: не спился и не скололся, не стал торговать дурью и не вступил одну из, как грибы выросших после дождя, криминальных банд. Он, сжав зубы, ибо срочная служба, как известно, напрочь выметает остатки знаний из солдатских мозгов, взялся за штудирование учебников по программе подготовки для поступления в ВУЗ. Наверное, в то лето что-то в лесу серьёзно сдохло, что-то крупное, ибо парнишка без связей и без особых знаний поступил на юридический факультет. Не самого престижного, но вполне достойного ВУЗа. А может, сыграл свою роль бесполезный, казалось бы, орден на лацкане пиджака. Как бы там ни было, но через пять лет перед тяжёлыми дверьми Московской прокуратуры стоял Денисов, сжимая в руке новый хрустящий диплом. Прокуратура в середине девяностых переживала нелёгкие времена: старая советская гвардия готовилась отправиться на покой, а молодая поросль не горела желанием просиживать штаны над ворохом нераскрытых дел и рванула на вольные хлеба зарабатывать лёгкие деньги. Брали всех подряд, даже с грехом пополам закончивших ВУЗ, даже неопытных девочек, получивших диплом ради престижа. Поэтому молодого парня, со срочной за плечами, взяли охотно. В прокуратуре Сергей не ужился. В Афгане он привык смотреть на своего врага через прорезь прицела, поэтому не смог оценить гибкость подхода, которую порой проявляли к закоренелым преступникам его коллеги. Уходил следователем в транспортную прокуратуру. Возвращался опять в городскую, где его с радостью перевели на район. Служил в следственном комитете. Избавились от него и там, сопроводив начальником следственного отдела Пресненского РОВД. И здесь ему пришлось уступить место более молодому, более перспективному, все правильно понимающему и гибкому хлыщу с большими связями. Так и досиживал Сергей Степанович свой двадцатник в невысокой должности заместителя. Хоть и были на его счету громкие дела и резонансные посадки. Огрубел и зачерствел, но на компромиссы со своей совестью не шёл, гибкость позвоночника не проявлял. Семьи у него не было, хотя и честно пытался ею обзавестись. Одна жена сбежала, другая скурвилась. Поэтому одинокая квартира была пуста, и своё дежурство Денисов не хотел коротать возле телефона, а явился в отдел, поработать с делами. Когда он вошел в отдел, стихли разговоры, опустели коридоры, стало не слышно шуток, даже цветы на подоконнике, казалось, повяли. Денисова не любили, не способен был этот человек внушать подобные чувства, но уважали за отношение к делу, за солдатскую готовность всегда прийти на помощь, за высокий профессионализм. По общему мнению, мужик он был «правильный», но не «свой». «Свеженького женского тельца им захотелось!» — с досадой вспомнил он о сегодняшнем рейде: «Дырку им от бублика, молока им от козла, ухо им от селёдки, а не ночных эротических приключений!» — не то, чтобы ему было жать путан, знали на что шли, выбирая профессию. До холодного бешенства доводили его ситуации, когда полицейские пользуются беззащитным состоянием задержанных. По дороге в свой кабинет заглянул к оперативникам, которые, в ожидании начала рейда, резались в нарды. — Что скажешь, Степаныч? — сказал молодой и весёлый чернявый капитан, перемешивая в ладони кости. — Рейд закончить быстро, часам к двум. У кого есть документ, хоть бумажка какая-нибудь, составить протокол об администативном правонарушении, выписать штраф, и вперёд — Денисов махнул рукой в сторону окна, — На все четыре стороны. — А как же установление личности? — мрачно сказал соперник чернявого по нардам. — Вам что, документов не хватает? В крайнем случае, установите по телефону, пусть родные узнают, чем их дочурка по вечерам занимается. Нечего людей в обезьяннике мариновать! И все дела — мне на контроль! В принципе, оперативники заместителю следствия не подчиняются — у них своё начальство есть. Но сыщики на практике знали — лаяться с Денисовым — себе дороже, поэтому мрачно покивали в ответ. Уже на выходе его окликнул чернявый: — Степаныч? — Что ещё? — недовольно обернулся Денисов: «Сказал же всё!» — А как с ребятами, что поехали на взлом квартиры? — Что за взлом? — он и ведать не ведал. Опер был доволен, что ему удалось уделать слишком правильного следователя. — Так вечером уже вызов поступил: какая-то девка забралась в квартиру на малой Бронной, к заместителю префекта, между прочим. Уже часа три как назад. Сергей Степанович был неприятно поражён: потенциальный папаша, умчавшись в роддом к своей благоверной, на радостях напрочь забыл сообщить о неотработанном вызове. «Уж я ему задам головомойку.». — про себя пообещал заместитель следствия. — Опергруппа выехала? — Да уж сейчас должны приехать. — Криминалист? — Всё сделали. — Что-нибудь украли? — Нет, не успела, хозяева не вовремя вернулись. Денисов подумал, что хорошо хоть так. Заместителя префекта он на дух не переваривал — он был из той же презираемой им породы карьеристов, что и его начальник, навязанный отделу по протекции. Лучше с ним встретиться здесь, на собственной территории. — Как группа приедет — все документы ко мне на стол. И вышел, хлопнув дверью. * * * Незадолго до полуночи стали прибывать первые экипажи с задержанном живым товаром разной степени потасканности и тревожности. Сортировка, составление протоколов, установление личности, после чего большей части девиц удалось избежать ночного бдения в камере. В обезьяннике оставались в основном иногородние. Впрочем и у них еще был шанс ускользнуть из отделения до утра. Когда уляжется суета, авось какой-нибудь сержантик за скорый перепихон в подсобке, или отсос в туалете и согласится выпустить ночную фею на свободу. Ночь все равно потеряна, но хоть сутенёр на счётчик не поставит за простой и за издержки по выкупу из полиции. Всё это Таша узнала, стоя в тесной коморке и столбенея от ужаса, слушая разговоры девочек по вызову. Её привезли и сразу засадили в камеру, которую между собой называли обезьянником. И ещё она узнала из разговоров этих странных не то жандармов, не то полицейских, что кандалы, которыми её заковали, на самом деле наручники, но их ещё называют браслетами, наверное, с издёвкой. Впрочем, в обезьяннике она пробыла совсем недолго: молоденький конвоир со странным коротким ружьём без приклада почти сразу же отвёл ее по длинному коридору в глубь помещения и оставил ждать возле двери, оббитой чем-то, похожим на кожу. За дверью доносились приглушённые голоса. Слух у Таши был отменный, поэтому, когда она прислушалась, смогла разобрать о чём там говорили. Услышанное за дверью породило в ней надежду. * * * Поработав с текущими делами, Денисов уж было решил прилечь на диван, когда ему принесли материалы по Малой Бронной. Отхлебнув холодный крепкий чай, он решил бегло взглянуть на дело, оставив разбор до утра. Но немного прочитав его, изменил своё мнение и, набрав номер дежурной части, рявкнул: — Соболев! Зозуля с этим, как там его… — Дятловым? — Да, да! Дятловым! Далеко? — Да нет, в курилке. — Этих баранов — пулей ко мне! Оперативники на месте? — Так точно! — Их тоже. Да, и девку доставь, пусть пока посидит в коридоре. Когда два обалдуя вошли в его кабинет, Сергей Степанович немного успокоился и внимательно рассматривал стоящих перед его столом патрульных. Тот, что помоложе, глядел на него с любопытством. Видно было, что ему ещё всё внове, всё интересно. Старшина был старым знакомым Денисова, и хотя они особо не приятельствовали, тот факт, что они оба в силу своего возраста были кандидатами на пенсию, как-то их особо сблизил и выделил из основной среды сотрудников. И хотя внешне Зозуля ел глазами начальство, опытный глаз следователя уловил в преданном взгляде старшины глубокое безразличие ко всем поучениям, коими их собираются потчевать. Тем более он понимал, что преданный взгляд и рвение не для него — для камеры, что висит над головой. Зозуля был стреляный воробей, даром, что носил пернатую фамилию.