Эпилог «На чужих берегах — переплетение стали и неба, В чьих-то глазах — переплетение боли и гнева; Эй-ох! — взрезаны вихри узорами крылий; В вое ветров мы слышали песни последних валькирий». Хелависа (Наталья О’Шей) Таша лежала на полу возле батареи, пристёгнутая наручниками к трубе. Девушка хотела пить и постоянно облизывала разбитые губы, но во рту был только привкус крови с саднящей губы. Болело избитое тело, хотя её били и не сильно, боясь повредить товар. Впору было хоть завыть от досады, но она дала себе слово — не раскисать! Раскиснешь — размякнешь, размякнешь — расслабишься, станешь слабой — пропадёшь. А этого нельзя допустить, надо выжить любой ценой. Чтобы от влечься от грустных мыслей, Наташа стала анализировать, где ею была допущена ошибка. Скорее всего, зря она доверилась Паше. Трудно было смириться с мыслью, что именно этот молодой человек с внешностью и характером одуванчика, продал её современным работорговцам. Эх, Паша, Паша… Злости на него не было, была досада на себя, что купилась на ангелоподобную внешность. Говорила же бабушка, что внешность — лишь оболочка человека, а она обманчива, главное — то, что у него внутри. «А натура часто бывает гнилой, греховной». — вторила мама. Тем более, нужно было быть осторожнее в незнакомом мире, всегда стоило помнить, что находишься в ином времени. Стоило потерять бдительность, и расплата не заставила себя долго ждать. * * * Красный командир Николай Заломов шел по улицам губернского города С. Думал, что сердце вырвется из груди от радости, когда нога ступит на мостовую родного города. А надо же, кроме печали вид заброшенных и тронутых разрухой улиц ничего не принёс. Только тисками внутри что-то сжалось от нахлынувших воспоминаний. Наташа! Когда-то здесь они, счастливые и беззаботные, встретили свою любовь, гуляли по этим улицам, по этим паркам и площадям. Как давно это было! Больше пяти лет прошло. Образ Наталки, неясный, подернутой дымкой, встал перед ним. Комэска Заломов невесело усмехнулся: а ведь он стал забывать, утрачивать этот образ. Не то, чтобы он не вспоминал о девушке всё это время, он помнил о ней, но… как о далёком, почти детском воспоминании, как скорбят о прошедшем времени, которое, увы, уже не вернуть. Жизнь полная событий, кровавый российский замес, гражданская война и революция заслонили любимый образ нежной подруги. Какими же детскими и несущественными теперь казались ему все их проблемы! К тому же Николай, отдавший всего себя служению революции, поставил крест на себе и своей личной жизни. Да какое он имеет право на личную жизнь, на счастье, когда Родина в огне? Когда буржуи всех стран поклялись задушить молодую Республику Советов? Когда израненную и истерзанную родную землю топчет сапог интервента? Нет у него такого права! Надо спасть Советскую Россию! И вот город вернул ему воспоминания о Наталке. Комэска пока не знал, как к этому отнестись. А вообще, почитай, четыре месяца как отбили губернский город С. от белочехов и каппелевцев, а только сейчас ему довелось побывать в городе, ставшем для него родным. Александр ПОЗИН. Март 2016 — Март 2017 * * * notes Примечания 1 Шайскель — (нем. Scheisskerl), мудак. 2 Шайсе — (нем. Scheisse), дерьмо. 3 Аршгайге — (нем. Arschgeige), придурок. 4 Шайс драуф — (нем. Scheissdrauf), все равно, насрать. 5 Яхши, бабай — по-татарски «хорошо, дедушка». 6 Земгусары — так иронично-насмешливо называли служащих Земгора (Главный по снабжению армии комитет Всероссийских земского и городского союзов) — созданная на базе земств и городских дум посредническая структура по распределению государственных оборонных заказов. Была тесно связана с деятелями Февральской революции 1917 года. 7 «Учение лишь тогда становится материальной силой, когда оно овладевает массами» — Джембаз вольно воспроизводит цитату из статьи Карла Маркса «К критике гегелевской философии права» (1844). 8 Казацкие ухватки — специфичные приёмы кулачного боя донских казаков. 9