— Знаю. Мы улыбаемся друг другу. Получается почти непринужденно. — Красивые миски, — говорит Мейбл, взяв одну с подоконника. Если не считать фотографии мамы, которая спрятана на верхней полке шкафа, эти миски — лучшее, что у меня есть. Они идеального пастельно-желтого оттенка, и я знаю, откуда они и кто их сделал. Мне нравится, что они такие тяжелые, что, когда берешь их в руки, чувствуешь вес глины. — На одной из первых лекций наш историк рассказывал про Уильяма Морриса. Тот говорил, что все, чем человек владеет, должно быть либо полезно, либо красиво. На деле это, конечно, не так просто, как кажется, но я подумала: почему бы не попробовать? Увидела их в гончарной мастерской в начале семестра и сразу купила. — Они и правда классные. — В них любая еда кажется особенной, — киваю я. — Даже овсянка или лапша быстрого приготовления — а это основа моего рациона. — Отличная диета. — А ты что ешь в колледже? — У нас в общежитии все по-другому. В каждом блоке три комнаты и общая зона с кухней и гостиной. Похоже на небольшую квартиру. Мы живем вшестером и готовим гору еды. Моя соседка делает восхитительную лазанью. Не знаю, как ей это удается, — учитывая, что она использует уже тертый сыр и покупной соус. — Ну хоть в чем-то она хороша. — В смысле? — спрашивает Мейбл. До того, как Мейбл поставила на мне крест, она присылала сообщения, в которых перечисляла причины своей нелюбви к соседке. У нее ужасный музыкальный вкус, она неряшлива, громко храпит, вечно водит каких-то парней и захламляет комнату уродливыми вещами. «Напомни, почему ты решила не ехать со мной в солнечную Южную Калифорнию?» — писала она. И еще: «Пожалуйста, пусть эта девчонка куда-нибудь исчезнет, а ты притворишься ею!» — А, — вспоминает Мейбл. — Точно. Ну, это было давно. Она мне уже нравится. Она смотрит по сторонам в поисках еще какого-нибудь предмета для разговора, но кроме растения и мисок, у меня ничего нет. — Я собираюсь прикупить еще вещей, — говорю я. — Но для начала нужно найти работу. На ее лице мелькает тревога. — А у тебя есть?.. Боже, прости. Я об этом не подумала. Деньги у тебя есть? — Угу, — отвечаю я. — Не беспокойся. Он мне оставил денег, но не очень много. Пока хватает, но лучше экономить. — А что с обучением? — Он оплатил первый год. — А как же остальные три? Не думала, что об этом будет так сложно говорить. Мне казалось, что хоть здесь все просто. — Куратор говорит, мы что-нибудь придумаем. Можно взять кредит, получить грант или стипендию. Она говорит, пока я хорошо учусь, мы сможем выкрутиться. — Ясно. Звучит здорово. Но она все еще выглядит встревоженной. — Значит, ты приехала на три дня, верно? — спрашиваю я. Мейбл кивает. — Думаю, завтра или послезавтра мы можем доехать на автобусе до торгового района. Смотреть там особо не на что, зато есть гончарная мастерская, в которой я купила эти миски, а еще ресторанчик и несколько продуктовых. — Хорошо, звучит круто. Она разглядывает коврик, будто находится мыслями не здесь, а где-то далеко. — Марин, — наконец произносит она. — Скажу сразу, что я приехала сюда не отдыхать, а с конкретной целью. Сердце ухает вниз, но я пытаюсь не подавать виду. Я выжидающе смотрю на нее. — Поехали со мной домой, — говорит Мейбл. — Мои родители ждут тебя. — Зачем? На Рождество? — Да, на Рождество. А потом насовсем. То есть ты, конечно, вернешься сюда, но на каникулы будешь приезжать к нам. Наш дом может стать и твоим домом. — А-а… — отвечаю я. — Когда ты сказала про цель, я представила что-то другое. — Например? — Да не знаю. Я не могу признаться, что подумала, будто она больше не хочет меня видеть, — ведь на самом деле она хочет видеться чаще. — Так ты согласна? — Не уверена, что смогу. Мейбл удивленно вскидывает брови. Мне приходится отвести взгляд. — Наверно, я с ходу прошу слишком о многом. Можем начать с Рождества. Полетели со мной на пару дней, и посмотришь, как тебе там. Мои родители оплатят перелет. Я мотаю головой: — Прости. Она сбита с толку. Все должно было быть иначе. — У меня есть три дня, чтобы тебя переубедить. Просто подумай над моим предложением. Представим, что ты не говорила «нет». Представим, что ты пока не дала ответ. Я киваю, хотя точно знаю, что не смогу вернуться, как бы сильно того ни хотела. Мейбл подходит к столу Ханны и принимается снова все рассматривать. Затем расстегивает свою спортивную сумку и разбирает вещи. Потом возвращается к окну. — С верхнего этажа открывается другой вид. Там по-настоящему красиво, — говорю я. Мы поднимаемся на лифте в башню. Наверху я понимаю, что гувернантка из «Поворота винта» решила бы, что это место просто кишит призраками. Я стараюсь больше не думать о выдуманных кем-то историях. Тем более об историях с призраками. Из окон башни открывается панорамный вид на всю территорию колледжа. Я думала, что тут нам будет проще разговаривать, потому что перед глазами столько всего. Но я все еще скована, а Мейбл — молчалива. Может, даже зла. Я вижу это по ее опущенным плечам и опущенному взгляду. — А это кто? — спрашивает она. Я смотрю, куда она указывает. Точка света. — Смотритель, — говорю я. Мы наблюдаем, как он приближается, делает несколько шагов и присаживается на корточки. — Он что-то делает на дорожке, — говорит Мейбл. — Да. Интересно, что. Смотритель подходит к общежитию, задирает голову и машет нам. Мы машем в ответ. — Вы знакомы? — Нет, но он знает, что я здесь. Он вроде как присматривает за мной. Следит, чтобы я не подожгла колледж или не устроила дикую вечеринку. — Оба варианта вполне вероятны. Я не могу даже выдавить улыбку. Хоть я и знаю, что снаружи темно, а у нас горит свет, все равно сложно поверить, что он нас видит. Мы должны быть невидимыми, уж слишком мы одиноки. Мы с Мейбл стоим совсем рядом, но друг друга не видим. Вдали переливаются огни города. Люди, наверно, заканчивают рабочий день, забирают детей из школы, готовят ужин. Они без усилий разговаривают — о важном и о пустяках. Кажется, расстояние между нами и всеми этими людьми непреодолимо. Смотритель залезает в грузовик. — Я боюсь ездить на лифте, — внезапно признаюсь я. — В смысле? — Это началось прямо перед твоим приездом, когда я собралась в магазин. Я уже хотела спуститься, но вдруг испугалась, что застряну и никто об этом узнает. Что ты приедешь, а мой телефон не будет ловить. — Лифты здесь часто застревают?