— Уже лучше? — спрашиваю я, помогая ему подняться. Он прополоскал рот и теперь держит голову под краном. — Вот дерьмо, — рычит он, проводя обеими руками по лицу. — Я так и знал. — Это пройдет, — утешаю я его и обнимаю рукой за талию. Потом веду в гостиную, где он со стоном ложится на диван. Он ужасно выглядит, но я не говорю об этом. Впервые он выглядит настолько больным, насколько является на самом деле. И меня мучает совесть, потому что это я уговорила его на лечение, но лучше я отрежу себе язык, чем признаюсь, что он был прав. — Откуда ты знаешь? Потому что ты большой эксперт в химиотерапии, или что? У тебя так много опыта, Миа? — он вытягивает ноги и закрывает глаза. Я не злюсь, потому что понимаю. Во мне все сжимается от желания ему ответить. Осталась только серая оболочка живого Джея, которого я люблю и не знаю, вернется ли он еще. Я осторожно дотрагиваюсь до его руки и крепко сжимаю, но не получаю отклика. — Еще долго? — спрашивает он, не открывая глаз. Я глажу пальцем по его кольцу. — Еще две. Это была вторая. Всего четыре. А на следующей неделе облучение. — Сладкая, я не выдержу этого, — стонет он. — Конечно выдержишь, сумасшедший. — Я сжимаю его руку так крепко, что он открывает глаза и смотрит на меня. Его взгляд мерцает. — Мне так жаль, Миа. Я бы с радостью... — он морщится, вдыхает и выдыхает. — Я бы с радостью что-то сделал, но не могу пошевелиться. Я даже не могу себя... — Все хорошо, — перебиваю я его. — Не думай об этом. Я принесу тебе чай. Мое тело ведет себя так, будто мне восемьдесят лет, в то время как я иду на кухню, чтобы включить чайник. Тело ломит от усталости. Тяжело дыша, стою возле окна, прислонив лоб к прохладному стеклу, на секунду закрывая глаза. Потом что-то чувствую в животе. Какую-то вибрацию, как будто меня кто-то царапает. Мягкое вздрагивание. Мое сердце сжимается от радости, и я мчусь в гостиную. — Джей! Он устало смотрит на меня. — Он шевелится. Я почувствовала. Он... что-то сделал. Он сразу же поднимается и притягивает меня к себе. Я стою вплотную к дивану и кладу его руку себе на живот, и потом мы молча ждем, несколько минут, на протяжении которых смотрим друг другу в глаза. Джей концентрируется, но я больше ничего не чувствую и понимаю, что ребенок еще слишком маленький для того, чтобы Джей смог что-либо почувствовать. Но все равно мы терпеливо ждем. На кухне кипит чайник. — Жаль, он вновь затих. — Как это ощущалось? — с небольшим усилием, Джей тянет меня к себе на диван и я прижимаюсь к нему. — Хмм, странно. Как будто я проглотила небольшого зверька, или что-то вроде того, — смеясь, говорю я. — Ты смешная, сокровище. — Я знаю. — Кладу голову ему на грудь и провожу пальцами по звездопаду, вытатуированному на его предплечье. — Я все равно хочу, чтобы ты называл его Звездочкой. Плевать, что думает по этому поводу доктор Морели. Мне нравится твое «Звездочка». — Я бы все равно так говорил. Ты же знаешь, что мне все равно. — Он подмигивает мне и пытается улыбнуться, но я вижу, насколько тяжело ему это дается. Выражение его лица очень напряженное. — Черт, твой чай, — вскрикиваю я и поднимаюсь. — Прости, сейчас будет. — Миа... Я приостанавливаюсь у двери, медленно поворачиваясь к нему. — Ты не обязана этого делать. Я ненавижу быть больным. И ненавижу то, что ты должна заботиться обо мне. — Знаю. И знаешь что? Мне все равно. — Улыбаясь, я иду на кухню и делаю ему чай из сухих цветов ромашки. Когда вечером Бен возвращается с работы, он находит нас спящих на кровати. Он ведет себя тихо, но я все равно просыпаюсь и, зевая, тру глаза. — Который час? — шепчу я, чтобы не разбудить Джея. Сейчас он спит до четырнадцати часов в день, как младенец. — Семь, — шепчет он в ответ и кивком зовет меня на кухню. Я тихо закрываю за собой дверь в гостиную и потягиваюсь. — Мне жаль, что я уснула, — обьясняю я без необходимости. Между бровями Бена образуется глубокая морщина. — Мне приготовить для тебя что-нибудь? Я бы что-то сделала, но мы... — Все в порядке. — Бен снимает кроссовки и берет холодную банку пива с холодильника. — Как он? — Не очень. Много спит и его тошнило сегодня несколько раз. Я сажусь на стул и поджимаю под себя ноги. — Все в порядке? Ты выглядишь... злым? — осторожно спрашиваю я. Бен мотает головой. Слышится шипение, когда он открывает пиво. — А что тогда? — продолжаю допытываться я. Господи, я достаточно его знаю, чтобы понять, что его что-то тревожит. Но что? — Спасибо, что спрашиваешь, как прошел мой день. Или неделя. Как дела в офисе, чем занята Бет или другие коллеги... — Бен делает еще один глоток и стоит, оперевшись о столешницу. Мне становится жарко. — Прости, но у меня здесь немного другие переживания. Ты не понимаешь? — Нет. Конечно. Я понимаю. — Бен делает еще один глоток. Он водит пальцем по кругу банки. — Бен, серьезно... Джей себя действительно плохо чувствует и нуждается во мне. Кроме того, сегодня ребенок первый раз пошевелился. — Я указываю на мой живот, чтобы его отвлечь, но ничего не получается. — Спасибо за информацию. — Он открывает холодильник, видимо в поисках чего-то сьедобного. А во мне разгорается ярость. — Радует, что тебе это интересно, — шиплю я. — И прости, пожалуйста, что в данный момент я не могу играть роль послушной женушки, которая приносит своему мужу тапочки и накрывает на стол, когда он уставший возвращается домой после тяжелого рабочего дня. С грохотом Бен закрывает дверцу холодильника и разворачивается ко мне. — Значит, так ты думаешь, да? Что это моя проблема? Мы почти семь лет вместе и ты серьезно думаешь, что я хотел бы себе такую женушку? — Да. — Я встаю, скрещивая руки на груди. — Именно так я и думаю, потому что ты ведешь себя так. В чем твоя проблема? — Моя проблема... — он подходит ближе и останавливается передо мной. Его левый глаз заметно подергивается. — Ты моя проблема, Миа. Ты и твоя бесконечная любовь к Джею. И, черт побери, я все еще здесь. Но, видимо, это уже не имеет значения. Я хватаю ртом воздух. — Что ты имеешь в виду? — Ах, забудь. — Он вылетает из кухни, громко хлопнув дверью за собой. Она сразу же открывается вновь, и я вижу заспанного Джея, который заходит на кухню. — Что происходит, сладкая? — Ничего, — отмахиваюсь я. — У Бена был трудный день на работе. Поэтому его настроение... — Входная дверь с шумом закрывается, и я вздрагиваю. Джей кусает губы. — Мне лучше исчезнуть. — Что? Нет, ни в коем случае. Ты с ума сошел? В твоем состоянии... Кто-то должен о тебе позаботиться. Иди снова на диван, я сделаю тебе еще чай. — Я кладу ему руку на предплечье, но он отстраняется. Мотая головой. — Этого не должно было случиться, — бормочет он так тихо, что я едва его расслышала. Меня опаляет жаром, пульс начинает бешено колотиться. — Джей, не волнуйся о Бене. У него такое бывает. Он успокоится. — Нет. Этого не должно было случиться. В растерянности я остаюсь стоять на кухне и смотрю, как Джей исчезает в спальне. Сразу после этого я слышу характерные звуки, доносящиеся из ванной, но не иду к нему. У меня кружится голова, мне необходимо присесть. Зарывшись лицом в руки, сижу здесь, будто маленькую вечность, не в состоянии разобраться с мыслями. Только после того, как хлопает входная дверь, я спешу в коридор. Ключ от Харлея до сих пор лежит на комоде, что меня успокаивает. В таком состоянии ему не следует ездить на мотоцикле. Но после того как я вижу, что из спальни пропала большая синяя дорожная сумка, мою грудь резко сжимают тиски. Даже Бет не может меня успокоить, несмотря на то, что считает, что мужчины уходят на дистанцию, когда им становится неудобно. Сейчас середина ночи и ни один из двух не вернулся и не отвечает на звонок мобильного. Я беспокойно хожу туда-сюда по гостиной с телефоном в руке. Только в половине второго я слышу, как проворачивается ключ в двери, и спешу в коридор в одних только носках. — Проклятье, где ты был? — ругаюсь я на своего мужа, который в стельку пьяный, прислоняется плечом к дверному косяку, после того, как зашел внутрь. Этот вопрос можно было и не задавать, но я так зла, что мне ничего другого не приходит на ум. Бен пожимает плечами и, ничего не говоря, проходит мимо меня в ванную. Его взгляд мрачен. Я слышу, как он справляет нужду, и жду за закрытой дверью. Венка на моей шее пульсирует. — Где, к черту, ты был? — повторяю я. Он подходит к кровати и ложится. Потом закрывает глаза, как будто собирается спать. Я закипаю. — Бен! Это что за дерьмо? — Я тоже болен, не только Джей, — бормочет он и натягивает одеяло до подбородка. — Болен от любви. Вздохнув, я сажусь на край кровати и кладу руку на его обнаженное предплечье. Он пахнет пивом и сигаретами, а также чужими духами. — Давай же. Ты ведь знаешь, что сейчас происходит. Ты думаешь, мне легко его таким видеть? Это разрывает мне сердце каждый проклятый день. Но я хочу быть рядом с ним и для него. Он... Это не продлится долго. — К счастью, — рычит Бен, и меня пронзает острым осколком.