— Ты действительно так думаешь? Ты радуешься, что он умрет? Я думала, ты... Он садится на кровати, оперевшись о подголовник, и открывает глаза. — Я проверился, Миа. Мой пульс учащается. — Что? Почему? — Потому что я... Не знаю. Я просто хотел знать. Я абсолютно здоров и нормальный. Я и мои убийственные сперматозоиды. Даже если сейчас не до этого, я не могу подавить улыбку. — И...? — Это может быть и мой ребенок. — Бен указывает на мой живот. Его глаза стеклянные, язык заплетается. — Конечно. И, скорее всего, он твой, потому что... потому что. — Я не знаю, что сказать. — Я просто хотел знать. Джея скоро не станет, но я все еще здесь. Что будет потом? С нами? — А что должно случиться? — спрашиваю я и переплетаю наши пальцы. Наши обручальные кольца тихо стучат друг о друга. — Будет все точно так же, как и раньше. — Нет, не будет, Миа. — Он закрывает глаза и снова падает на кровать. А я встаю, чтобы пойти в ванную. — Мне так жаль, мечта моя, — слышу я. — Я не хотел этого. Честно. Но я не мог по-другому. Не сегодня. Замерев, я останавливаюсь в дверях, крепко ухватившись за косяки, не оборачиваясь. — Что ты сделал, Бен? — ледяным тоном спрашиваю я. Мое сердце будто пробивает грудную клетку. — Это ничего не значило. Клянусь. Это был просто... секс. И не очень хороший. Уже два дня я не проронила ни слова. Даже сегодня, в воскресенье, я молча сижу за обеденным столом и просматриваю газету, как будто моя жизнь зависит от новостей. Я просто не знаю, что сказать, и Бену достаточно стыдно, чтобы оставить меня в покое. Он даже спит на диване. И все равно мне душно в нашей квартире. — Джей не обьявляется. Он в Хакни у Пита, который ухаживает за ним. — Это меня успокаивает, но я все равно скучаю по нему. По нему и... моему мужу, который несколько дней только физически присутствует. Но когда я смотрю на него, во мне просыпается такая злость, что становится страшно. Поэтому я пытаюсь, насколько возможно, не пересекаться с ним. — Мы можем сейчас прекратить? — Бен так сильно разбивает яйцо, что я подпрыгиваю. — Что ты имеешь в виду? — Молчание и обиды. — Ты трахался с другой женщиной, Бен, — говорю я и медленно опускаю газету. — Ты думаешь, я могу это просто так забыть и жить дальше, как прежде? — Уже несколько месяцев ты трахаешься с другим мужиком, даже в моем присутствии, и беременна от... одному Богу известно от кого. — На его лбу проявляется множество морщин. Во мне растет ярость, но я даю ему высказаться, даже если это тяжело. — Ты обо мне забыла, потому что заботишься только о Джее. Возможно, ты задумаешься об этом. — Если это была плохая попытка сравнить себя с Джеем, у тебя не получилось, — отвечаю я. Бен сощуривает глаза. — Это не так, Миа. И ты прекрасно об этом знаешь. — Зачем тогда ты это сделал? Именно это! — я поднимаю обе руки, но они сразу же опускаются. — Как будто все уже итак было не достаточно плохо. — Просто так получилось, — бормочет он и смотрит на вареное яйцо. Сырой желток выливается, подобно крови. — Ты понимаешь, что с Джеем было по-другому? Ты был согласен на это. — О первом разе я не знал. Так что, можно сказать, мы квиты. — Квиты? — я встаю и бросаю на него взгляд. — Ты так все это видишь? Это твое понимание справедливости? Как ты мне, так я тебе? Глаз за глаз, зуб за... - Эй! — Бен качает головой. — Ты уверена, что вправе упрекать меня в чем-то? Серьезно? Я прикусываю губу и задерживаю взгляд на окне. Мое сердце ощущается так, будто его кто-то сжимает в железном кулаке. Дышать становится тяжелее. Все, что у меня было, было таким прочным, а сейчас моя жизнь превратилась в американские горки. Проблема в том, что за рулем поезда нахожусь я, только, к сожалению, не имею понятия, куда еду. — Ты знаешь, как Джей тогда поступил со мной. — Я стою за стулом, оперевшись на спинку. — Ты был рядом. Ты можешь представить, как я себя сейчас чувствую, потому что ты поступаешь точно так же, как он? — мои глаза начинают печь слезы. — Я не делаю так, как он, надеюсь, ты это понимаешь. В баре было... Я поступил дерьмово. Согласен. Я сразу же об этом пожалел и ни секунды не наслаждался этим. Это произошло в туалете, и... Я поднимаю руки. — Прекрати, Бен. Я не хочу этого слышать. — Проклятье, Миа. — Он ударяет рукой по поверхности стола и вареное яйцо выпрыгивает из подставки. Я вся сжимаюсь. — Мне жаль, я извинился и хотел бы забыть об этом. Обо всем. Как можно быстрее. Но я чувствую себя… Я не знаю. Забытым. Нелюбимым. Невидимым. — Бен! — Со слезами на глазах я подхожу к нему сзади и обнимаю. Прижимаюсь лицом в его шею и осторожно целую. — Я понимаю тебя. И больше не злюсь. Совсем немного. — Нет, ты злишься, — шепчет он. — И имеешь на это право столько, сколько потребуется. Но я хочу, чтобы ты меня когда-нибудь простила и мы продолжили так жить, как до Джея. Даже лучше. — Лучше? — я поднимаю голову. — Я люблю тебя, мечта моя. — Бен разворачивается на стуле и смотрит мне в глаза. — Я люблю тебя больше всего. И чертовски боюсь тебя потерять. Бросаю быстрый взгляд на мой живот. — Это же не только из-за Джея, верно? Ты боишься из-за... Ты боишься появления ребенка? — Что? — Бен оторопело смотрит на меня. — Ну... Когда ребенок родится, у меня также будет мало времени для тебя. И я знаю, что твоя мать винит тебя в своем неудачном браке. Ты боишься, что мы с нашим ребенком закончим так же, как и твои родители? Бен усаживает меня на свои колени. Я кладу мои руки на его плечи и смотрю на него. Мое сердце трепещет. — Возможно, — тихо отвечает он. — Немного. — Этого не случится, Бен. Потому что мы не твои родители. Мы — это мы, мы другие. Ладно? — я глажу его по щеке. От мысли о том, что несколько дней назад он спал с другой невероятно больно, но понимаю, что действительно не имею права его в чем-то упрекать. Возможно, это и есть справедливость, кто знает. Я должна это преодолеть. Когда-нибудь. Как-нибудь… — Я люблю тебя, — шепчу ему на ухо. — Я безумно зла на тебя за то, что ты сделал. Но я знаю, что прощу тебя. — Мне так жаль, мечта моя, — шепчет он в ответ. — Я бы хотел повернуть время вспять. Я чувствую его губы на моей шее. Его колючий подбородок трется о мою щеку. Его дыхание на моей шее. Я вдыхаю знакомый запах, который за последние недели почти забылся, и мне становится стыдно. — Мне тоже жаль, что я воспринимала тебя как само собой разумеещееся. Я должна была быть больше с тобой. Мне казалось, я тебе больше не нужна, — тихо говорю я. — Нет, это не твоя вина. Я сам отстранился, злился, расстраивался, разочаровывался и... ах, проклятье. — Маленькая слезинка скатывается из уголка его глаза. — И я так нуждаюсь в тебе, Миа. Ты — вся моя жизнь. — Наверное, мы это заслужили. Оба, — говорю я. А потом мы занимаемся любовью. На твердом полу маленькой кухни. Потея, скользя и шумно, не так, как обычно. Потому что нам обоим в данный момент это необходимо, и потому что мы, в виде исключения, находимся одни. Джея даже в мыслях с нами нет, наверное, впервые за последние месяцы. Мы любим друг друга со всей злостью, разочарованием и всеми травмами, которые принесла нам жизнь. Я пытаюсь избежать картинки Бена с другой женщиной в грязном туалете бара, но не получается. Впервые я понимаю, что чувствует Бен, когда видит меня вместе с Джеем. Но это только предположение, как беззвучный шорох из ниоткуда, который я не могу разобрать. И во мне зарождается страх. Страх от того, что это может быть началом конца... Джей возвращается через неделю, практически перед облучением. Переубедить Джея вернуться мне стоило многих звонков по скайпу, а сейчас он ведет себя так, будто ничего не произошло. Мне легче от того, что ему лучше. Намного лучше, чем на прошлой неделе, после второй химиотерапии. Он действительно выглядит бодро, атмосфера смерти, которая еще на прошлой неделе витала вокруг него, исчезла. Я заказываю пиццу, в то время как мужчины сидят в гостиной и обсуждают игру. — Я серьезно, — говорит Бен, когда я захожу в комнату. — Что серьезно? — уточняю я. — Твой муж хочет, чтобы я переехал к вам. Мое сердце бьется быстрее.