Не отрывая взгляда от двери в гостиную, я шепчу в ответ. — Прекрати сейчас же. — Я ничего не говорю, — тихо говорит он мне прямо в ухо, и его теплое дыхание вызывает во мне странный спазм внизу живота. — Не говорю ни слова. Но… ничего и не забуду. Я вздыхаю с облегчением, когда возвращается Бен, и Джей садится на свое место, как ни в чем не бывало. Бен выглядит расслабленно, значит, он ничего не видел. Вручив Джею пиво, садится в кресло. — А вы? О чем вы мечтаете? — спрашивает Джей. Бен на пару секунд закрывает глаза, как всегда, когда он думает. — Быть может, стану креативным директором в нашей фирме, — отвечает потом. — Да, было бы круто. И конечно… — он наклоняется и кладет руку на мое колено. — Семья. С Миа. Как минимум трое детей, домик с садом в Ричмонде. Джей фыркает. — Мечты маленьких людишек. Я имею в виду, о чем ты мечтаешь на самом деле? Бен поднимает брови и отклоняется назад. — Именно об этом. Называй это мечтами маленьких людишек, или как хочешь, так и называй, но да… об этом я и мечтаю. — Я тоже, — поддерживаю мужа, и бросаю взгляд на Джея. — А что в этом неправильного? Не каждый мечтает быть известным или чертовски богатым. — Да, но это цель. Цель в жизни или типа того. Я имею в виду, что у вас это все почти есть. То, чего вы себе хотите, уже не мечта. Мечта — это что–то недостижимое. Что–то, что было бы слишком хорошо, если было правдой. Что–то, о чем мечтаешь, не желая просыпаться. Это нечто другое. Мы молчим несколько секунд, Джей прокашливается и продолжает. — Кто у вас лучший продюсер, Бен? Ты? Или есть кто лучше? — Нет, — отвечаю я вместо Бена. — Никого нет. Однозначно, Бен – лучший, и у него самые замечательные идеи. — Почему тогда вы не откроете свою собственную фирму? Вы могли бы заработать миллионы. И вскоре купить несколько домов в Ричмонде или что–то вроде того. Бен выпрямляется. Его глаза загораются тогда, как я закатываю глаза и встаю, чтобы взять бутылку вина из холодильника. Эти двое продолжают разговор. — Миа считает, что работа по контракту более надежна, поскольку мы хотим иметь семью. Но… У меня есть в заначке несколько концептов игр, которые у нас на фирме не прижились. Но я уверен, что с этого может что–то получиться. Ничего особенного, но с ними можно что–то сделать. Но для этого необходимы деньги, а мы максимально откладываем на дом и появление детей. — Ты экономишь на домик, вместо того, чтобы работать на виллу? Чувак… — насмехается Джей, мне это слышно даже на кухне. Устало прислоняюсь к холодильнику, закрываю глаза и вливаю в себя бокал вина. Он всегда таким был. Для него все мелочь, нет невыполнимых заданий. Все основано на риске. Как же я это любила. И как я люблю то, что Бен полная противоположность этому. Спокойный и благоразумный, здравомыслящий и рациональный. Конечно, нелегко гнаться за Беном, у него для каждого решения своя проблема, но он лучший слушатель в мире. Поэтому я не скучала от таких идей в последние годы. Сейчас, когда Джей появился как цунами, такие незначительные недостатки в наших отношениях кажутся огромными изъянами. Так, будто возвращаешься из отпуска и смотришь на свое жилье чужими глазами. Когда, вдруг, замечаешь, что в гостиной уже много лет горит одна и та же лампочка, меняешь ее на дизайнерскую люстру. Что диван протертый, и шторы покрыты пылью. Что странно пахнет. Вещи, которые тебя окружают каждый день, теряются из восприятия, вдруг, видишь, как бельмо на глазу, и, перед тем, как распаковать грязные вещи, думаешь только о ремонте. Я трясу головой и направляюсь в гостиную, где продолжается разговор двух мужчин. И, к моему ужасу, кажется, что Джей распаковывает эти самые грязные вещи. — Миа никогда не хотела так жить, — говорит Джей. Я чувствую, как пот стекает по моей спине. — Я знаю, — отвечает Бен. — Но сейчас она хочет этого, поверь мне. Мы уже 2 года пытаемся сделать ребенка. Это ее самое большое желание. Джей хрипло смеется. Этот вынужденный смех он использует только тогда, когда хочет избежать какой–либо темы. Я кусаю губы, чтобы сдержать мою злобную ухмылку. Кто знает, какое еще направление примет наша сегодняшняя беседа. — Ты знал, что она хотела стать врачом? И, как врач, без границ работать в Африке? Это было ее самым большим желанием. — Это Джей, и от его слов мой желудок завязывается в узел. Я прислоняюсь к стене возле двери в гостиную и подслушиваю дальше. — Да, конечно, — смеется Бен. — А я всегда хотел стать пожарником. — Я так и вижу, как сотрясаются его плечи. Мне становится жарко. — Это юношеские мечты, Джей. От них нужно иногда освободиться и повзрослеть. — Не знаю. Она всегда была такой… Она всегда хотела быть особенной, не такой, как все другие девушки. Она никогда не хотела быть на первом плане, или что–то типа того, и именно в этом она необыкновенна. — Она до сих пор такая, — говорит Бен. От напряжения я забываю, как дышать. — Необыкновенная. — Да, я знаю. Я заметил это вчера. Именно то, что она не догадывается, насколько особенной является, делает ее такой сногсшибательной и неповторимой. О. Мой. Бог. Я не верю своим ушам. Стою в собственном коридоре и слушаю, как мой муж и, в прошлом, любовь всей моей жизни обсуждают меня! Инстинкт самосохранения говорит мне убежать, потому что определенно ясно, что после похвалы всплывет какая–то хрень, но я не могу пошевелиться. Для этого мне нужно… — В своей жизни я совершил ошибку, — уже тише говорит Джей. Я прикладываю все силы, чтобы его понять, и подбираюсь к двери поближе. — Одна вещь, о которой я буду жалеть до конца жизни. Это было для того, чтобы сделать ей больно. — Она этого никогда не простит, надеюсь, ты это понимаешь, — говорит Бен. — Имею в виду, это было действительно… чересчур. — Тебе лучше знать, Бен. Ты собрал осколки сердца, которое я разбил, и склеил воедино. Ты явно проделал хорошую работу. Мои поздравления. — Надеюсь. Но, эй, много воды с тех пор утекло. Расскажи лучше о себе. Чем ты занимался в Вегасе? И как ты пришел к идее стать фокусником? — Гипнотизером! — Джей снова смеется. Я дальше не слушаю и направляюсь в нашу маленькую ванную комнату, закрываю за собой дверь и сажусь на крышку унитаза. Пью вино, таращусь на плитку и прокручиваю фильм в голове, с эпизодами из моего прошлого. Картинки, сцены, которые, я думала, что забыла. Некоторые из них проплывали в замедленной съемке, другие же пролетели быстро и почти незаметно. Мои глаза горят, когда я вспоминаю о том, как Джей первый раз поцеловал меня. Никогда в жизни не смогу забыть этот поцелуй, ни за что. На заднем плане играла Mad World с фильма Донни Дарко, который нам обоим нравился, потому что его больше никто, кроме нас, не понимал. Честно говоря, я до сих пор в нем толком не разобралась, но мы с Джеем смотрели его раз двадцать и потом часами обсуждали. Его поцелуй украл мое дыхание, довел до головокружения. Во мне проснулась боль, как первый привкус настоящей боли, которую мне позже пришлось пережить. Я вспоминаю вечер, когда он признался мне в любви, и я была так ошеломлена, потому что раньше мне такого никогда не говорили, даже родители. Я не знала, как ответить. От волнения я только промычала: «Ага». Из–за этого Джей так разозлился, что со всей силы бросил пивную бутылку о стену, та срикошетила на капот припаркованной рядом машины, и исчез. Я бежала за ним, звала его, но он не останавливался. Несколько недель позже он признался, что сбежал, потому что в один момент ему стало ясно, какую власть я имею над ним, и просто запаниковал. — Больнее всего ранят те, кого любишь, — сказал он, когда мы, обнаженные, лежали на крохотной кровати в моей комнате студенческого общежития, и наши все еще влажные и теплые тела крепко прижимались друг к другу. Я плакала, потому что еще никого в жизни я не любила так, как его. Потому что знала, что он бомба замедленного действия, которая в один день взорвется и разорвет меня на части. А он плакал, потому что потерял в жизни все, что когда–то любил. Я знала это. Я много знала о нем, но он все равно оставался загадкой для меня. Он хранил в себе какую–то тайну, которой не хотел ни с кем делиться, даже со мной, и это озадачивало меня. Чем дальше он от меня отступал, когда я его об этом спрашивала, тем ближе становилась к нему, забираясь глубоко в душу. И, возможно, это было началом конца. Мы слушали Sia и Echo and the Bunnymen и курили косяки, пока разговаривали о том, насколько плох мир и мрачное будущее, и что мы могли бы сделать, чтобы его улучшить. Разговаривали о детях. Джей хотел стать актером и быть известным, как, минимум, Бред Питт. Я хотела стать врачом, поездить по миру, набираться опыта и совершать хорошие дела. Джей думал, что мы будет отличной командой. Он, как известный актер, мог бы пиарить мои идеи и акции по спасению мира и собирать деньги на благотворительность. Летом мы спали возле нашей палатки под открытым небом, потому что было достаточно тепло, и Джей хотел смотреть на облака, пока любил меня. Я боялась комаров и диких зверей, но он только смеялся с меня. — Я защищу тебя, сокровище. От всех и вся. Доверься мне. То, что он не сможет меня защитить от себя, Джей не понимал. Я тоже. На то время он был самой большой опасностью для меня. В конце концов, в Лондонских парках не водились дикие звери. Спустя целую вечность, я поднимаюсь, освежаю лицо ледяной водой, направляюсь в гостиную и застаю обоих мужчин перед телевизором: Бен объясняет Джею концепт новой игры. — Я приготовлю поесть, — говорю я с улыбкой, прислонившись к двери, и наблюдаю за двумя, такими разными, мужчинам. Каждый из них сыграл важную роль в моей жизни. Иду на кухню, ставлю креветки в духовку и нарезаю чесночный багет. То, что они оба играют в гостиной, раздражает меня, но я не хочу их отрывать от этого странного товарищества. Так что я остаюсь на кухне, пью вино и наблюдаю, как медленно краснеют мои креветки. Десять минут спустя, я накрываю на стол и кричу в сторону гостиной: — Детки, вы идете кушать? Слышится мужской хохот, который вызывает у меня улыбку, и вскоре они появляются в дверном проеме. Бен потирает руки, Джей садится за стол. Я наполняю тарелки и бокалы, настаивая на том, чтобы они пили вино вместе со мной, никакого пива. Потом с удовлетворением наблюдаю, как эти двое уплетают еду за обе щеки. Без слов. К тому, что Бен ест с аппетитом, я привыкла. То, что он съедает за один день, хватает мне на неделю. Я бы не сказала, что я такая худышка, но мой желудок маленький, и сегодня у меня нет аппетита. Никто из них не замечает, что я только немного поковырялась в салате. — Я тебе кое–что принес, сладкая, — говорит Джей, после того, как съел свою порцию. — Да, мое пальто, — отвечаю я, пока собираю клочья порванной салфетки со стола. — Конечно. И еще кое–что. — Он встает, уходит в коридор и возвращается с чем–то похожим на DVD–диск, завернутом в подарочную бумагу. Бен откладывает столовые приборы в сторону и с любопытством за нами наблюдает. — Что… — говорю я, и, уже до того, как распаковала, знаю что внутри. Мне становится жарко, и я бросаю на Джея взгляд, на что он улыбается мне. — Просто мелочь. Я тоже коплю деньги на потом, кстати говоря. — Он подмигивает мне и кивает. — Открой. О, Господи. Мои руки дрожат, когда я разрываю упаковочную бумагу. Конечно же, это тот фильм. Я не догадываюсь, я знаю. — Ты его еще помнишь? –– спрашивает он тихо. — Как будто я бы смогла его когда–либо забыть, — отвечаю я, перед тем, как Бен забирает диск у меня из рук. — Донни Дарко? Не знал о таком. — Он древний. В нем Джейк Джилленхол еще подросток, — говорю я и забираю диск назад, почему — сама не знаю. Такое ощущение, что пластиковая коробка расплавится в моих руках. — Спасибо, Джей. Но не стоило… — Цветы тяжело перевозить на байке, — говорит он, как будто это все объясняет. — Мы можем посмотреть этот фильм вместе, если хотите, — предлагает Бен. — Серьезно? — я смотрю на него широко открытыми глазами. — Нет, не думаю, что я… — Конечно, почему нет? — перебивает меня Джей. — Миа и я можем повторить почти каждый диалог из фильма, но если ты действительно еще его не видел, то нельзя терять ни минуты. Клянусь, после просмотра твоя жизнь никогда не станет прежней. По моей спине ручьем течет пот, потому что я знаю, что он прав. Еще как прав… — Блин, чувак, я обожаю этот фильм. У меня снова кружится голова от вина, а Джей явно выпил слишком много пива. Иначе я не могу объяснить то, что сразу после финальных титров он обнимает меня и, прижимаясь, улыбается мне в шею. В панике, я смотрю на Бена, но он увлечен своим пивом.