– Ты разбудил меня в три часа ночи, чтобы обсудить мои религиозные верования? – Эйра спихнула с себя одеяло – было слишком жарко. – Сегодня вечером гроза подожгла лес. – Да, я слышала, наверху у озера Сальтшён и где-то возле Мариеберга. От меня-то вам что требуется? – Пожар случился не только там. – Она слышала его дыхание, потрескивание ветра в динамике, какой-то грохот вдалеке. – Я сейчас стою перед домом Свена Хагстрёма. Точнее, перед тем, что от него осталось. – Что? – Не волнуйся, у нас уже все под контролем, просто я подумал – вдруг тебе захочется узнать. Эйра рывком подняла шторы, и в комнату ворвался солнечный свет. Сдернула со стула одежду. Первым делом сварила кофе и перелила его в термос, чтобы Черстин не пришлось иметь дело с электричеством, и несколько минут спустя уже ехала по мосту Сандёбру, вспоминая свой прерванный сон. Кошмар, который постоянно преследовал ее еще в детстве, о бревнах, которые плывут по реке, а потом на поверку оказываются мертвыми телами. Пенящаяся ревущая вода перехлестывает через них. Она бредет по мелководью и пытается ухватить очередной труп за одежду, за руку, но в какой-то момент теряет под ногами опору и ее утягивает под воду. Раз – и она уже плывет среди мертвецов. Возможно, это началось после смерти Лины, если не раньше. Когда Эйра родилась, сплав леса по реке уже успел отойти в прошлое, но до сих пор еще попадались затонувшие бревна и стволы деревьев, застрявшие в иле и прибрежной полосе. Если бы одно такое дерево сорвалось под натиском весеннего паводка и ударило по ребенку, ребенок мог потерять сознание. Поэтому детям никогда не разрешалось купаться в одиночку. Еще хуже стало, когда она услышала историю о том, как рухнул мост Сандёбру. Потому что там действительно были трупы, которые несло течением. В 1939 году на смену последнему парому, курсировавшему по большим рекам, должен был прийти мост, который протянулся бы с юга и до самой Хапаранды на севере и соединил бы между собой берега. Самый современный и большой в мире арочный мост должен был начинаться в Лунде и подниматься над островами Сандё и Сванё гигантской, еще не виданной доселе аркой, нависающей на расстоянии почти в пятьдесят метров над водой, но вечером в последний день августа мост обрушился. Волна высотой в двадцать метров захлестнула Сандё, когда сталь и бетон рухнули в реку. Восемнадцать человек погибли. На следующий день разразилась Вторая мировая война, и местная катастрофа померкла на ее фоне, оказавшись за пределами внимания журналистов. Но у тех, кто здесь жил, эта картинка навсегда врезалась в память – летящие по воздуху тела, похожие на кукол, вокруг обломков моста, который потом в конце концов все-таки построили. Дым был виден за километр. Эйра оставила машину на траве позади почтовых ящиков, чтобы не мешать пожарной машине, и проделала оставшийся отрезок пути пешком. Сначала она увидела опаленные ели. Эйра закрыла рот кофтой, чтобы не надышаться гарью. Часть фасада еще держалась, но крыша обрушилась внутрь. На фоне неба вырисовывались черные силуэты бревен. Грязно-серый пепел дождем падал на землю. Она смотрела на покореженные, обугленные, расплавленные останки вещей, на которые уже никто не покажет и не скажет: «А я помню». Огонь пожрал даже сарай. Впрочем, «Понтиак» остался. К ней подошел Август. – Он был внутри? – спросила Эйра. – Еще не выяснили. Когда пожарные приехали, здесь уже вовсю полыхало. Они были заняты тушением лесного пожара у озера Сальтшён, поэтому смогли прислать сюда только одну машину. У них не было ни единого шанса пробраться внутрь. Должно быть, он даже не успел проснуться. Они не глядели друг на друга, их взгляды были обращены к еще тлеющим угольно-черным руинам дома, где пожарная команда боролась с последними языками пламени, которые норовили ускользнуть и вспыхнуть с новой силой. – Нет, – сказала Эйра. – Что нет? – Я не верю в Бога или в возмездие. Я не верю, что молния выбирает, куда ей ударить. Этот дом расположен на возвышенности. У него даже старая телевизионная антенна была на крыше – чем не громоотвод? Она боролась с желанием прижаться к его груди. – Пожарные приехали сюда, как только смогли, – сказал Август. – Следом узнали мы. До времени, когда все обычно просыпаются, оставалось еще несколько часов, поэтому Эйра отправилась в Лунде, чтобы переодеться. Черстин уже встала и взялась за газету. – Фу, как от тебя несет. Где это ты была? Эйра рассказала матери о пожаре и увидела во взгляде Черстин знакомую неуверенность, словно та пыталась нащупать какую-то опору под ногами и не могла. – Тебе не следует шляться по ночам. – Мама, я полицейская. И мне не пятнадцать лет. – Да-да, я знаю. Эйра запихала хлеб в тостер, спрашивая себя – действительно ли ее мама знает, что она уже не девочка. Черстин между тем погрузилась в чтение газетных некрологов, негромко бормоча себе при этом под нос: – Надо же, и ее не стало, и его. Как же это все-таки печально. Почту она тоже забрала. Очевидно, вчера этого никто не сделал. Еще было что-то, что Черстин Шьёдин могла делать самостоятельно, и потому Эйра воздержалась от комментариев – нельзя отбирать у матери эту малость. Там были какие-то счета, уведомление от банка, письмо из Пенсионного фонда. Пока Эйра вскрывала конверты и откладывала важные письма в надежное место, ее посетила одна мысль. Возможно, для того, чтобы что-то узнать, человеку вовсе не требуется компьютер или мобильный телефон. Ему даже не обязательно знать значение слова «гуглить». – Свен Хагстрём мог просматривать почту своих соседей, – сообщила Эйра свою догадку Боссе Рингу, когда несколько часов спустя они сидели в машине, направляясь обратно в Кунгсгорден. Когда часы показали семь, она позвонила ГГ и поделилась с ним тем, что ей удалось узнать о Трюггве Нюдалене. Рассказала о судебном приговоре за сексуальную эксплуатацию, которую скорее следовало рассматривать как групповое изнасилование, и его попытке скрыть свою личность. – Мы заберем его на допрос, – сказал ГГ и по прибытии в Крамфорс сейчас же отправился с патрульной машиной в Кунгсгорден. На долю Эйре и присоединившемуся к ней Боссе Рингу выпали Нюдалены. Туда они и направились, к семье, вконец убитой утренним приездом полиции, которая забрала Трюггве на допрос. Витавший вокруг запах гари от потушенного ночью пожара вселял ощущение неминуемой катастрофы. Эйра свернула и зашагала окольным путем, предполагавшим небольшой подъем по пересеченной местности, потому что пожарная команда перекрыла все остальные дороги. – Почтовые ящики повешены в ряд, – продолжала она, – Свену достаточно было вытащить какой-нибудь счет из ящика Нюдаленов или официальное письмо, на котором значится полное имя адресата, и он бы уже знал, что Трюггве Нюдален также зовется Адамом. Он мог даже вскрыть один конверт и увидеть персональный идентификационный номер. – Да здесь же в округе домов двадцать, не меньше, – возразил Боссе Ринг, когда они нашли подходящую тропку и начали карабкаться по ней наверх. – Старик, что, заглядывал во все ящики? – А может, он уже знал, кого подозревать, едва до него дошли слухи на скачках. Некий мужчина подходящего возраста, родом из краев в долине реки Пите… Сама Эйра не заметила никакого северного диалекта, когда разговаривала с Трюггве Нюдаленом, но, может, он просто следил за собой и не давал ему прорваться наружу. Вероятно, когда он переехал сюда тридцать лет тому назад, его родная речь звучала куда отчетливее, и, очевидно, отдельные слова до сих пор иногда проскальзывали, как это случилось в лавке скобяных товаров. – Ну да! – с жаром поддержал Боссе. – А потом он мог столкнуться с Нюдаленом и напомнить тому о былом. Сразу напрашивается вопрос, что предпримет в этом случае человек, которому почти сорок лет удавалось скрывать, кто он есть на самом деле. Они добрались до вершины поросшего лесом холма, на котором в обманчивом спокойствии раскинулся хутор. Вокруг не было ни души. Эйра заметила несколько пластмассовых игрушек, которые плавали в детском надувном бассейне. Одна из двух машин на подъездной дорожке отсутствовала. – Интересно, его жена знает? – задумчиво проговорила она. – Скорее всего, – отозвался ее коллега, – даже если и не догадывается об этом. Мейан Нюдален выглядела усталой, одна пуговица посередине ее рубашки была расстегнута. Она нанесла на ресницы тушь и накрасила брови, но вот пуговки не заметила. Женщина, которая пытается держаться из последних сил, подумала Эйра и закрыла за собой дверь на кухню. Снаружи слабо доносился возмущенный голос сына. Патрик Нюдален остался в гостиной вместе с Боссе Рингом. Они решили допрашивать мать и сына порознь, чтобы те не сумели согласовать свои показания или как-то повлиять друг на друга, вынудив промолчать или передумать. Достаточно было одного взгляда, вздоха, случайного жеста. Когда речь идет о семье, самое главное – это разрушить внутрисемейную преданность. Внутрисемейные отношения могут быть крайне глубокими и непредсказуемыми. Здесь способны одновременно уживаться любовь и ненависть, желание защитить и готовность к предательству. Софи Нюдален дома не оказалось. Забрав детей, она уехала этим же утром, сразу после приезда полиции. – Куда она направилась? – спросила Эйра. – Домой. В их с сыном квартиру в Стокгольме. Мейан отвернулась – казалось, она старательно разглядывает дверку кухонного шкафчика, сделанного из сосны и вручную украшенного резьбой. Они сидели за столом, на котором стоял термос с кофе, но женщина не предприняла ни малейшей попытки достать еще одну чашку. – И, наверное, это даже хорошо, – медленно проговорила она. – Ничего не объясняя, ваши люди прямо на глазах у внуков посадили их дедушку в полицейскую машину. – Что вам известно о прошлом вашего мужа? – задала вопрос Эйра. – О его жизни в северных краях, до того как он переехал сюда? – Мы с Трюггве никогда не держали секретов друг от друга. – Вам о чем-нибудь говорит название Йевредал? – Так вот вы о чем. – А о чем вы сейчас подумали? – Так вы же о той истории с девушкой, – не стала юлить Мейан. – Это произошло почти сорок лет назад, но, раз попав в вашу картотеку, человек уже никогда не сможет отмыться. Вы смотрите, где он провинился, и вам кажется, что вы уже все про него знаете. – Для Трюггве было важно держать это в тайне? – спросила Эйра. Тот факт, что супруга действительно знала о сексуальной эксплуатации, еще больше разжег ее любопытство. Жить рядом, зная такое. Любить. Это ж каким человеком надо быть? – Это что же получается, тот тип со сломанным носом сейчас рассказывает об этом Патрику? – Мейан встала, сделала несколько шагов по направлению к двери и вернулась обратно, словно прикидывая в уме возможность отсюда выйти. – Вы уж меня простите, но он выглядит как самый настоящий бандит. – Так, выходит, Патрик не знал об этом? – А вы как думаете? – Я вас спросила.