Эйра сделала на карте пометку и сохранила изображение, хотя она никогда не забудет то место, на которое он указал. Словно слепая кишка, этот узкий залив далеко вдавался в сушу позади острова. Залив Стриннефьерден. – И двадцать три года назад вы ничего об этом не сказали, – осуждающе проговорил ГГ и откинулся на спинку стула, – хотя Лину Ставред искали много дней, а после по подозрению в ее убийстве арестовали сына ваших ближайших соседей. Почему мы должны верить вам сейчас? – Верьте во что хотите. – А теперь, когда мы вас отпустили, а ваша жена сидит под арестом, теперь-то вы что надеетесь на этом выиграть? – Мне нужно отойти, – проговорил Трюггве. Он оперся о стул и поднялся. Его ноги показались совершенно одеревеневшими, а спина согбенной, словно старость внезапно дала о себе знать. – Не могли бы вы оставить меня сейчас одного? Или собираетесь стоять и смотреть, как я сру? Грузовик. Автофургон с жилым прицепом, трактор с сельскохозяйственной машиной на буксире и просто легковушки стояли и гудели в клаксоны, в ожидании, когда снова смогут тронуться в путь. – Да он просто издевается над нами, – негодующе произнес ГГ, когда они встали на развилке. – Девушка в лодке на реке – о чем он вообще говорит? Эйра заглушила мотор. Выискивать лазейки в сплошном потоке машин, когда голова гудит от мыслей, – то еще удовольствие. – В поисковой ориентировке было указано, что на Лине были платье и желтая кофта, – сказала она. – Если он все выдумал, то что мешало ему просто повторить это описание? Если он знал, о чем пишут в газетах? – Он мог забыть. Ведь это же было целую вечность назад. – Но зачем тогда он вообще вспомнил дело Лины? – Решил сыграть роль хорошего парня. Все в округе теперь знают, что он натворил, и Нюдален обречен жить с этим до конца своих дней. А тут еще и его жена… Куда ему теперь спрятаться? – Время не было точно установлено… – В голове у Эйры заработало сразу несколько мыслительных процессов одновременно – она сравнивала факты, изложенные Нюдаленом, с тем, что запомнила из материалов по делу. – Все строилось на свидетельских показаниях группы подростков, которые видели, как Улоф последовал за Линой в лес. За временем они не следили, да и незачем было – ведь третьего июля даже в полночь еще светло. – Я был тогда в полиции, – сказал ГГ, – но работал в Гётеборге и следил за этим делом только на расстоянии. – Ее вещи нашли внизу на берегу, довольно близко от причала, где он, по идее, должен был утопить ее труп. – И как далеко от этого берега до места, где Нюдален удил рыбу? – Километра два вверх по течению. Может, три. Только не спрашивай меня, сколько времени нужно, чтобы проделать этот путь на веслах. Мимо проехала еще одна машина с жилым прицепом. – А отсюда, на машине? – Максимум десять минут. Оставив машину на заросшем сорняком поле, они двинулись по безлюдной местности. Лесопилка в поселке Мариеберг прослужила сто лет, прежде чем ее закрыли в начале 70-х годов. Многие из построек сохранились. Больше всего на общем фоне выделялся склад для хранения и сушки древесины – почти двухсотметровой длины ящер-мастодонт из гофрированного железа. Несколько лет назад энтузиасты пытались переделать его в художественное ателье, но почва вокруг оказалась насквозь пропитана диоксином. Причиной отравления почвы стал американский завод по производству химического боевого оружия. Речь шла о веществе под кодовым названием «Агент Оранж», которое Соединенные Штаты использовали во Второй мировой войне, а потом распыляли над лесами во Вьетнаме. В перерыве между войнами эта отрава удерживала на расстоянии плесень и насекомых-вредителей, предохраняя тем самым бревна на шведской лесопилке от порчи. Причал выглядел все таким же, как на пленке, снятой трясущейся ручной видеокамерой, когда Улофа Хагстрёма водили на предполагаемое место преступления. Бетонные плиты начали трескаться, из щелей лезла трава. ГГ встал у края и поглядел вниз. – Тридцать метров, говоришь? – А чуть дальше все сто. А при сильном течении и не более, чем в паре миль от моря… Набежала туча, и вода потемнела. Задул ветер. Поверхность реки подернулась рябью, в отдалении побежали небольшие волны с белыми барашками. Эйра огляделась. С суши это место плохо просматривалось, жестяной сарай загораживал собой причал, но все же. Неужели не нашлось ни одного свидетеля происходящего? В погожий летний вечер-то? – Это там нашли ее вещи? ГГ показал на береговую косу в двадцати метрах отсюда. Они спустились вниз с причала. – Ключи и косметичку, – сказала Эйра. – Это все. Между зарослями камыша – полоска песка в несколько метров шириной. Из воды торчали сгнившие деревянные сваи – все, что осталось от пароходной пристани. Двадцать лет назад лес вплотную подходил к этому небольшому мысу, теперь же вся растительность была вырублена и больше ничто не заслоняло вид на реку. У камней было пришвартовано три небольших судёнышка, ритмично покачивающихся на волнах. – Какая погода была в тот день? – спросил ГГ. – Хорошая, – ответила Эйра. – Теплая. Раз она так поздно отправилась гулять в одной тонкой кофточке. – У нас был домик на побережье, – задумчиво проговорил ГГ, – так вот многие среди тамошних жителей любили наблюдать, как лодки снуют туда-сюда, из реки – в Ботнический залив и обратно. Две девушки в весельной лодке в районе десяти часов вечера летом – их обязательно должен был еще кто-нибудь видеть. Эйра подумала о деревнях и поселках, ниткой жемчуга протянувшихся вдоль берега реки: Мариеберг, Нюхамн, Кёйа. Почти к каждой мало-мальски пригодной для жилья хибаре была пристроена веранда с видом на воду и вечернее солнце, одна больше другой. Они все здесь жили на солнечной стороне реки. – Кто-нибудь их, наверное, действительно видел, – задумчиво проговорила Эйра, перебирая в уме записи телефонных звонков, протоколы опросов соседей – все те вещи, которые были нужны, пока дело рассматривалось как исчезновение. – Я припоминаю, что кто-то видел ее в лодке, но, с другой стороны, где ее только не видели: и в лесу, и в кемпингах, половина страны наберется… – Типичная картина при розыске, – вздохнул ГГ. – А потом они взялись за Улофа Хагстрёма. – И дальше проверять уже не стали? – Очень может быть, – ответила Эйра. – Я же не все материалы смотрела. ГГ поглядел на реку. Полоска леса на другом берегу казалась далекой, словно нарисованная акварелью на фоне гор. – Это мог быть другой день, – проговорил он, – или другая девушка. Нюдален говорил о голых плечах и о том, что она держала между ног, но видел ли он ее лицо? Пусть нам даже кажется, что он хотел рассказать правду, но со временем воспоминания могут измениться. Рядом с ними неожиданно оказался пес без поводка. Его хозяин брел по берегу и издалека поздоровался с ними. Эйра махнула рукой в ответ. Человек был ей незнаком. Мужчина бросил палку в воду, и пес поплыл за ней. Берег здесь заканчивался довольно крутым косогором, на вершине которого начинался лес. – Собаки взяли след оттуда, – Эйра показала направление, каким она запомнила его из карты розыска с отмеченными на ней крестиками и стрелочками. – Вообще-то здесь нет ничего, что вело бы отсюда наверх, – скептически заметил ГГ. Эйра двинулась вперед, продираясь сквозь заросли и руины, уцелевшие со времен эпохи лесной промышленности. Им пришлось перешагивать через сломанные лестницы, которые никуда не вели, и остатки фундамента дома, пробираться мимо кирпичных построек, когда-то принадлежавших заводу. Кто-то давно показывал ей их, папа или, может быть, дедушка. Вон там находилась кузница, а здесь – баня для рабочих с лесопилки, такая маленькая, что в ней помещалось всего несколько ванн. А еще был машинный зал, который со стороны выглядел так, словно им еще пользовались – снаружи стояло несколько потертых кресел и недавно купленный гриль. Поверх же всего этого, словно господские владения, возвышался замок, белый и величественный, если не принимать в расчет его ветхости. Отсюда хозяева лесопилки вершили свою власть, здесь же работали конторские служащие, кроме того, отсюда было удобно наблюдать, как причаливают и отчаливают суда. Вид с высоты был просто потрясающий. За прошедшие годы большое здание много раз покупалось и перепродавалось. Людей привлекал открывавшийся сверху фантастический вид, вдохновлявший на деловые идеи и мечты о другой жизни. Они ремонтировали комнату. Может, две. И все равно их оставалось еще четырнадцать. Большие деревянные дома в Одалене недешево обходятся своим хозяевам – семьи давали трещину, а следом и бюджет. Или в обратном порядке. – Здесь кто-нибудь жил в то время? – спросил ГГ. – Не знаю, – ответила Эйра. – Во всяком случае, с того момента, как Лина отправилась по тропинке, и до того, как Улоф появился из леса один, никто ничего не видел. А дальше начинался ельник. Природа уничтожила все следы – мерцающий зеленью толстый ковер мха плотно покрывал землю. Какое-то время Эйра считала шаги и прикидывала расстояние, пытаясь представить себе тяжесть бесчувственного человеческого тела, но быстро бросила это занятие. Бесполезно гадать, за какой высоченной елью, на какой поляне Улоф догнал Лину Ставред и задушил ее. – Выходит, здесь ее видели в последний раз? Они вышли на дорогу. Усыпанная гравием площадка перед заколоченным продмагом теперь вся заросла сорной травой. Почти ничто не говорило о том, что за дома здесь прежде были. И все же местные жители знали. Дома называли по именам людей, которые в них жили, или по роду деятельности, которая давным-давно прекратилась. Судорожное желание сохранить то, что когда-то было, некую общность, которая роднила между собой тех, кто знал. Кое-кто, казалось, жил здесь и сейчас, по крайней мере, в летнее время года – занавески на окнах, пластиковые стулья у стены, перевернутый трехколесный велосипед. – Вместе с Улофом здесь тусовалась компания из пяти пацанов, – сказала Эйра, – все они по большей части изложили одинаковую версию. – Они были знакомы с ней? – Им было известно, кто она. Эйра легко могла себе представить этих парней, на мопедах или мотоциклах, с пивными банками и сигаретками в зубах, таких же, каких она видела на каждом перекрестке, на каждой бензоколонке, когда выросла. Мающиеся от скуки в ожидании, когда же произойдет хоть что-нибудь интересненькое. Она почти слышала их перешептывания в тот момент, когда появилась Лина. И чего это она поперлась в лес? Рикен наверняка знал о ней больше, чем сказал на допросе в участке. Разве они не были уже тогда с Магнусом лучшими друзьями? Они всегда ими были, братьями по крови и по оружию, сколько она себя помнила. – А еще какие-нибудь подозреваемые были? – спросил ГГ. Они прошлись вдоль края придорожной канавы, сделали поворот и зашагали обратно туда, где оставили машину. Эйра смотрела вниз, на асфальт под ногами. Слышала его и свои шаги, звучащие вразнобой. Дорога была усеяна глубокими рытвинами и покрыта сетью трещин – раны, появляющиеся после зимы, когда мерзлота выходит на поверхность. – Не знаю, – ответила она, – как я уже сказала, я не смотрела всех материалов по делу.