– Да хто ж отважится туды заглядывать, с такими мордами-то толсторожими! Следом комментарий того, кто принял звонок: «Если это не касается пропавшей Лины Ставред, то рекомендую вам перезвонить по другой линии…», в ответ на что женщина пустилась в пустые разглагольствования о властях, которые поворачиваются к деревням спиной, стоит им оказаться чуть дальше от побережья. ГГ сел, барабаня ручкой по краю письменного стола. – Даже не знаю, что и думать, – протянул он. – С какого бока нам может быть полезна эта информация? Эйра достала свой айпад, открыла карту округи. – Это только предположение, – сказала она, – но если взглянуть сюда… – Узкая бухта протянулась на пять километров вглубь суши, словно не имеющий конца приток. Она показала, где располагалась старая лесопилка в Локне, как раз на середине бухты. – Вот и спрашивается, зачем они погребли туда? Если собирались с кем-то увидеться, то этот человек должен был выйти к ним навстречу… – Никто из них не озвучил возникшую вслед за этим мысль, но Эйра сумела прочесть ее в его взгляде: если этот некто не был убийцей. – Кем тогда была та вторая, – вместо этого спросил ГГ, – ведь не могла же полиция пропустить еще одну пропавшую девушку? Эйра увеличила вид со спутника. Размытая зелень и пятна, которые могли быть крышами домов, – вот и все, что было видно на том месте перед сваями причала у Локне. – Когда я была подростком, такие вот местечки любила посещать молодежь. Чуть в стороне от жилья – то, что надо, чтобы почувствовать себя свободным. – А что сказали родители? Где, по их мнению, она была? – Лина сказала, что заночует у подруги, но там она так и не появилась. У нее должна была быть веская причина отправиться пешком в Мариеберг, все-таки это в паре километров от ее дома. – Встретиться с парнями? – Почему тогда она не остановилась у дороги, где они стояли, целая компания пацанов? – А полиция что решила? – Когда они переключились на Улофа, то перестали интересоваться тем, куда она направлялась. Это больше не казалось им важным. ГГ крутанулся вместе со стулом, пробежался взглядом по плоским крышам домов в центре Крамфорса. Затянувшееся молчание. – Я вчера разговаривал с одним врачом из Умео, – наконец произнес он. – В легких Улофа Хагстрёма развилась инфекция с повышением температуры тела, но сейчас она идет на спад. Зрачки реагируют на свет, и сам он тоже реагирует на прикосновения. – Они верят, что он очнется? – Верят… Медики, как и мы, стараются воздерживаться от подобных вещей. Они еще посидели, помолчали. – Есть еще один момент, – проговорила она наконец. – В допросе с Улофом Хагстрёмом. – Да? – У тебя есть время? Это займет несколько минут. – О чем хоть речь-то? – Я бы хотела, чтобы ты сам это увидел. ГГ поднялся с явной долей равнодушия, налил себе по дороге стаканчик кофе и сграбастал из коробки целую пригорошню круглых шоколадных печений, из тех, что родители покупают своим детям, когда те отправляются на школьную экскурсию. У него в шкафу стоял целый штабель этих коробок. Вдвоем они кое-как втиснулись в чулан, исполняющий роль видеозала. Эйра уже смотрела эту запись и заранее прокрутила ее до нужного момента. Побежали кадры. Улоф на обитом черной кожей диване. Устремленный в пол взгляд. «Все было не так, как я им сказал… Она толкнула меня, и я упал… на земле было грязно. Глина и всякий мусор». «Почему ты не рассказал об этом раньше?» «Потому что… потому что… Она ведь девчонка. В общем, она застала меня врасплох. Должно быть, поэтому я упал…» ГГ грыз одну печенюшку за другой, пока выбранный фрагмент не закончился. После чего последовали еще более суровые призывы следователя, чтобы Улоф перестал лгать, и та часть, где парнишка просил, чтобы рядом с ним была его мама. Эйра остановила кадр. – Что, если здесь он говорит правду? – сказала она, игнорируя данное себе предписание слишком не заноситься. – Если Лина убежала, то показания Нюдалена вполне могут соответствовать истине. Должно быть, кто-то ждал ее у реки, иначе зачем она выбрала эту тропинку? – Включи-ка это еще раз. Эйра прокрутила пленку назад, она столько раз ее просматривала, что выучила наизусть временные интервалы. «…А потом она принялась хлестать меня крапивой… и запихнула мне землю в рот и крикнула, что это из-за меня она испачкалась. Что я все испортил». ГГ взял пульт из ее рук, нажал на паузу. – Разве это нормальная реакция человека, которого едва не изнасиловали? – Какая именно? – Переживать из-за того, что тебя испачкали. Ну так, чисто конкретно. И, не дожидаясь окончания фрагмента записи, ГГ встал, вышел в коридор и принялся расхаживать туда-сюда. Эйра включила запись дальше, попутно подумав, что ни один из мальчишек, которых она знала в юности, ни за что не рассказал бы своим приятелям, что его избила и унизила девчонка. Да любой бы на его месте сказал бы то же самое, что сказал Улоф, согласно свидетельским показаниям: «Да, она была классной, Лина, просто классной…» Из коридора каждый раз, когда ГГ проходил мимо или повышал голос, доносились обрывки телефонного разговора. – Я не хочу сказать, что мы должны снова поднять это дело, но если произошла ошибка… Нет, этого я не могу, поскольку он находится в коме… Да знаю я, что больше двадцати лет прошло, но еще не хватало, чтобы какой-нибудь Дан или Ян со шведского телевидения пронюхал про это… Нет, мы действуем не по указке СМИ, этого я не говорил, но раз появились новые свидетельские показания, то мы могли бы проявить небольшую инициативу и выделить трех человек или хоть сколько-нибудь на это дело, только чтобы поближе взглянуть на этот участок… Старик, который вызвался показать им дорогу, отвел в сторону ветви, мешающие пройти. Они находились на территории бывшей промзоны, и там, где деревьям давали свободно расти, царил особенный свет, словно здесь было замешано какое-то колдовство. Они пробирались сквозь заросли папоротника. – Нужно знать, куда идти, если хочешь здесь что-то найти, – наставительно произнес их провожатый. Развалины старой лесопилки в Локне неожиданно вынырнули из сплошного массива зелени, только когда они оказались совсем рядом с ней – обвалившаяся большими кусками штукатурка, кирпичи и разрушенная кладка. Криминалисты уже полдня работали на месте, но до сих пор ничего не обнаружили. Эйра перешагнула через груду битого кирпича. Дверь висела на сорванных петлях. Там, где раньше были окна, зияли дыры. Один из криминалистов методично исследовал пространство внутри, осторожно поднимая железный хлам и аккуратно сметая кирпичную крошку. Ржавая электрическая плитка невесть каких времен, обвалившиеся балки. Все здание просматривалось насквозь до самой задней стены, тоже наполовину обрушившейся. Лес готовился вторгнуться внутрь. – Здесь были котельная и кузница, – объяснил старик. Он стоял у дороги, когда Эйра вышла из машины, и сам вызвался проводить их – ведь он-то видел, что за дела тут творились. – Во время войны здесь работало большое количество беженцев из Норвегии. Вы когда-нибудь слышали о Георге Шермане, хозяине лесопилки, который вершил суровый суд в Соллефтео? Народ развел его на деньги, и все его предприятие должно было обанкротиться. Это случилось накануне большого лесопилочного бума в начале 1900-х годов, тогда здесь был ну чистый Дикий Запад… Эйра следила за движениями рук в перчатках и разглядывала предметы, которые поднимали с пола криминалисты: рабочие инструменты и железные вертела, ржавая цепь – казалось, все это просто побросали впопыхах и ушли. Двадцать тысяч человек трудились в лесоперерабатывающей индустрии, в долине реки работало шестьдесят лесопилок. На данный момент из них осталась только одна, в Болльстабруке. Оснащенная современным оборудованием, она производит больше древесины, чем все те шестьдесят вместе взятые, притом что трудится на ней меньше трехсот человек. Ничего не знающие про этот край люди называют его глухой провинцией или деревней, но в душе Одален был и остается индустриальным краем. Пусть даже все промышленные объекты сгинули, их следы все равно остались. Как фантомные боли. Многочисленные разрозненные истории тех, кто услышал их от кого-то еще. Медленное отвоевывание земель там, где природа стремится взять свое. Старик остался стоять снаружи, заглядывая ей через плечо. Он замолчал, когда понял, что никто уже не слушает его истории о бывших хозяевах лесопилок. – Часто здесь собираются подростки? – спросила Эйра. – Из нынешних уже никто, – ответил старик. – У них сейчас другие увлечения. «Нетфликс» и прочее в том же духе. Можно подумать, их вообще здесь много осталось. – Вы сами-то здесь жили в середине 1990-х? – А то, – с готовностью откликнулся старик, – я переехал сюда в семидесятые из Арбуга. Конечно, тогда здесь еще не все было в таком упадке. Кажется, фасад был еще целым, но я не уверен. Когда смотришь на что-то изо дня в день, то в конце концов перестаешь это замечать – внимание переключается на другие вещи. Но я бы не сказал, что эта развалюха пользовалась большой популярностью, уж больно укромное место, с дороги не видать, а уж с реки и подавно. Тут их заметил криминалист и подошел к ним, держа в руке кувалду. Они представились друг другу через пустой проем окна. – Ну и местечко, – произнес криминалист, – просто удивительно, что народ до сих пор ничего здесь не спер. Это же просто археологические раскопки какие-то! Причем даже особо напрягаться не нужно – все лежит на самом виду. Он разрешил Эйре пробраться внутрь, вряд ли здесь были еще чьи-то следы, кроме звериных, да и в любом случае непогода уже давно все подчистила. Эйра поблагодарила своего проводника и как раз собиралась шагнуть в дверь, нижний край которой из-за сгнившей лестницы находился в полуметре от земли, когда у нее зазвонил телефон. Номер, который она знала наизусть. Она пробралась сквозь заросли крапивы и уселась на каменный фундамент чего-то исчезнувшего. – Чем это вы там занимаетесь? – спросил Магнус. – Ты почему не берешь трубку? – с места в карьер начала Эйра. Она несколько раз пыталась до него дозвониться, ее страшно раздражало, когда брат делал себя недоступным. – Ну прости, что не сижу сутками и не пялюсь, как дурак, на мобильник, – съязвил он. – Так что ты хотела? – Поговорить.