Лила колебалась всего мгновение. Затем подошла к оттоманке, на которой я проводила ночи, и, опустившись на нее, жестом пригласила меня сесть рядом. — И что же вы знаете про князя Кейна? — Она небрежно разгладила красный шелк юбки, будто мы собирались разговаривать о погоде. — Немногое, — пожала плечами я. — Знаю, что он самый могущественный правитель Артана, покоривший множество стран. Что заботится о своем народе, что он жесток с врагами. Что его мать была из Нифрейи и что он очень ее любил. Но при этом не понимаю, почему он безумно ненавидит нифрейцев и мою страну. Лила молчала так долго, что я решила — ничего от нее не услышу. Поэтому вздрогнула, когда хранительница жестко произнесла: — У князя Кейна есть причина ненавидеть родину своей матери, но я не думаю, что вам действительно нужно знать правду. — Почему? — Как раз потому, что вы нифрейка. Несмотря на слова хранительницы, ее тон, ее взгляд словно бросали вызов. И я его приняла. — Может, как раз потому и стоит, — сказала я. — Чтобы знать, откуда эта ненависть к моему народу. Теперь Лила посмотрела на меня с уважением. — Допустим, князь Кейн ненавидит вовсе не Нифрейю, а ее правительницу. В памяти так живо всплыло пылающее Древо и приказ сжечь Священный сад дотла, что по спине побежал холодок. Из глубины души поднялся страх, но я тут же пресекла его. Сейчас не время. — Ее светлость погибла во время захвата нифрейской столицы. — Ее убил Кейн? — Лицо хранительницы застыло. — Нет. Ее тонкие пальцы, сжимающие тонкую ткань, расслабились. — Это хорошо, — пробормотала она себе под нос. — Что же в этом хорошего? Лила вновь посмотрела на меня. — Извините, госпожа Амелия, но в моем сердце нет столько сострадания, чтобы соболезновать вашей утрате. Старая ведьма заслужила смерть, потому что разрушила не одну жизнь. От ее слов голова шла кругом. Откуда наложница артанского князя знает о нифрейской княгине? Не просто знает, а ненавидит ее. — Откуда?.. — Мой голос сел от волнения, и я не договорила, но Лила прекрасно меня поняла. — Мы познакомились с князем Кейном после гибели его отца. До этого я знала о нем лишь по рассказам его матери. — Княжны Анны. — А вы знаете больше, чем я думала, — прищурилась Лила, чем подтвердила мою догадку. — К чему эти игры? Она хотела подняться, но я накрыла ее руку ладонью. — Я догадалась. Из-за дара Кейна, — объяснила вспыльчивой артанке и даже слабо улыбнулась, когда Лила вернулась на место. — Но я просто не представляю, как так получилось, что наследница Нифрейи оказалась наложницей князя Караса. Я всегда считала, что она погибла от рук предателей раудийцев. — Ее действительно убило предательство, — устало кивнула хранительница. Видно было, что этот разговор выматывает ее не меньше, чем меня. — Только предала Анну собственная мать. Убило? О чем она? Ведь, судя по ее словам, княжна прожила долгую жизнь… Наложницей, в чужой стране, где родила сына. — Ничего не понимаю, — потрясенно прошептала я. Сердце разрывалось от предчувствия, что эта история мне не понравится, но и остановить рассказ хранительницы я уже не могла. Лила познакомилась с Анной, когда только попала в гарем. Они столкнулись случайно, в парке. Далеко не сразу, но нифрейка взялась ее опекать, как собственную дочь. Учила языкам и песням, рассказывала про свою родину, культуру и особенно много — про своего сына. Именно благодаря воспоминаниям о Кейне на ее лице иногда появлялась слабая улыбка. — Она ненавидела Караса, но сына любила до безумия. У нее был человек в большом дворце, который приглядывал за Кейном и передавал ей письма, рассказывая о его победах и поражениях. Какой же счастливой она была в те минуты, когда читала о нем! Вспоминая об этом, Лила тоже улыбалась. По-настоящему, нежно, с толикой грусти. Анна была счастлива возможности следить за жизнью сына хотя бы на расстоянии, поэтому новость о том, что Карас выдворил его из Артана, стала для нее настоящим ударом. — У Кейна начал проявляться дар, поэтому его отправили в Манн, якобы для того, чтобы он научился управлять собственной силой. — Карас боялся сына, — догадалась я и получила одобрительный взгляд Лилы. — И правильно делал. Когда Кейн вернулся, то свергнул его. Это случилось спустя много лет. — Они встретились? — затаив дыхание, спросила я, но хранительница покачала головой, и мне стало так больно, словно это я потеряла близких. Кейн уехал из Артана к Риону, и Анна утратила с ним всякую связь. Первый год ждала его возвращения, но постепенно ее надежда что-то о нем узнать угасла. Писать ему из дворца она не могла, Кейн писал ей, но его письма до матери не доходили, его отец об этом позаботился. Все, ради чего она жила, утратило смысл. Анна грустила все больше, а потом сильно заболела. — Тогда она мне поведала обо всем, — призналась Лила. — О том, кто она на самом деле, как сюда попала, и о тех, кто этому поспособствовал. Еще до того, как Артан стал самой могущественной державой, Карас хотел заключить союз с маленькой северной страной, обладающей редким источником. Долго вел переписку с нифрейской княгиней и даже лично приезжал в замок Норг. Последнее меня вовсе удивило, ведь при мне никто не посещал Нифрейю, и даже мама не рассказывала об этом. Карас предложил ее светлости поддержку Артана, золото и огненную магию, а взамен рассчитывал получить доступ к магии Древа. Но после знакомства с юной наследницей Нифрейи стал настаивать на том, что нужно скрепить сделку браком. Анна не пожелала выходить за варвара, у которого уже было несколько жен. Она бросила это ему в лицо, а княгиня разорвала договор и выгнала гостя из страны. Дальше история пересекалась с известной мне. Нифрейя заключила договор с Раудией, и Анна отправилась к будущему мужу. Только вот она не знала, что раудийцы сговорились с артанцами. Воины Караса перехватили княжну по пути в Раудию, он взял Анну в плен и потребовал у княгини выполнения их сделки: магия Древа в обмен на дочь. — Она отказалась. — Это невозможно! — возмущенно выпалила я. Едва удержалась от того, чтобы на этот раз не вскочить с оттоманки. — Я не знала добрее и справедливее человека, чем ее светлость! Она бы не поступила так со своей дочерью. — Поступила, — кивнула Лила. — Княгиня заявила, что отныне Анна для нее мертва. В ушах зашумело, а в горле встал ком от осознания того, что я услышала. Разум подсказывал, что правители не всегда идут на поводу у своих чувств. Им вверено целое государство, множество людей, они должны заботиться о них. Но сердце шептало, что близких не предают, не отдают на откуп врагу. За них сражаются. — Наверное, Карас хотел заполучить Древо целиком, — пробормотала я, скорее чтобы убедить себя, а не Лилу. — Это бы лишило магии всех нифрейцев. — Князь Карас просил двенадцать сосудов в год. Столько же огненной магии отправили бы в ответ. Он держал свое слово. Двенадцать сосудов?! За жизнь и свободу дочери? Только мой отец получал четыре сосуда в год! Боги, о чем я вообще думаю, какие сосуды? Как можно оставить в плену свою дочь? Если бы я была матерью, я бы отдала за своего ребенка и Древо и жизнь. Все что угодно, только бы он жил! То, что рассказывала Лила, было жестоким, неправильным, страшным. Я просто отказывалась верить в услышанное. Нет, это неправда. Не может быть. Нет. Я уцепилась за последнюю мысль, как утопающий за соломинку: — Может, Карас обманул Анну? Она присутствовала на переговорах? Или узнала обо всем от него? — Сами знаете, что он не мог ее обмануть, — возразила хранительница. — Анна не присутствовала на тех переговорах, но Карас позволил ей воспользоваться своим даром и прочитать его мысли. Она увидела все в его воспоминаниях. Посланцем был ее дядя, он и огласил окончательное решение княгини. Князь Барр, младший брат ее светлости и отец Брока. Он был сильнейшим магом разума в княжестве, но это не спасло его от несчастного случая на охоте. Мог ли он солгать? Ради Нифрейи и ради Древа. Сказать, что ее светлость отказалась спасать дочь, а на самом деле должен был забрать Анну… Мне бы очень хотелось в это верить, но я понимала, что обманываю себя. Даже если он солгал тогда, княгиня наверняка прочла мысли брата и узнала обо всем. Она могла все изменить: провести новые переговоры, договориться с Карасом. Но не стала. Оставила дочь в заложницах. — Анна рассказывала мне, что для нифрейцев страна гораздо важнее родственных связей, что они умрут за идеалы, но она так и не смогла простить мать. — Голос Лилы выдернул меня из тяжелых мыслей, которые отравляли разум. — Вместо жены она стала наложницей Караса и, как вы знаете, родила ему сына. — Почему она не сбежала? — спросила я. — Не воспользовалась магией разума? — И куда бы она пошла? — пожала плечами хранительница. — Путь на родину ей был закрыт, а искать счастье где-то еще она не осмелилась. К тому же Анна говорила, что без магии вашего источника она сойдет с ума, если станет использовать собственный дар. Как это происходит у Кейна. С ума он не сходит, но сила сжигает его изнутри. — И еще у нее был сын. Которого Карас у нее тоже отобрал. Я сглотнула комок в горле, который грозил обернуться слезами о судьбе, похожей на мою. — Почему он был так жесток с ней? Мстил из-за Древа? — Жесток?! — Лила бросила на меня один из своих странных взглядов, возвращая из прошлого в настоящее. — Карас любил ее и не скрывал этого ни от Анны, ни от всего Артана. Он готов был положить целый мир к ее ногам. — А она? — Ей все это было не нужно. Анна не смогла простить Караса. Говорила, что его поступок перечеркнул все хорошее, что могло быть между ними, и что он достоин только ненависти. А уж после изгнания сына — подавно. «Ты моя, Амелия, а я буду твоим». В памяти снова вспыхнули слова Кейна, и сердце забилось быстрее. Говорил ли Карас что-то подобное Анне? Но она лишь хотела домой, в Нифрейю, дорога в которую была для нее закрыта.