— Теперь видишь? Нина клевая. Так что давай, выкладывай. Сколько тебе нужно и для чего, а мы помозгуем, да, Ни? Сделав глоток ароматного чая, Нина согласно кивнула. Лондон, офис Davenport Privacy Protection, 17 апреля, 12:18 — Какой миллион? Питер непонимающе уставился на Мэгги Торнтон. — Тот самый! Который ты увел у нас практически из рук! Он должен был достаться нам! Думал, мы забудем?! Думал, простим?! Вскочившая женщина уже кричала, а он все никак не мог взять в толк, о чем она говорит: — Еще один? Или вы про тот, что я отдал вашему отцу? Мэгги на миг будто потеряла опору: — Отдал… отцу? — Да, он потребовал этот миллион взамен на то, что не станет нам мешать жениться, жить долго и счастливо и бог знает что еще. Ну и за молчание, конечно. Мэгги решила сесть, но, не найдя стул, стала заваливаться назад и упала бы, если бы стоящий неподалеку Аткинс не подхватил ее и не помог. Она хватала ртом воздух, и мужчина, уйдя вглубь комнаты, принес ей минеральной воды и стакан. Не дожидаясь, она выхватила у него бутылочку и принялась жадно пить, расплескивая воду трясущимися руками. Глаза ее при этом неотрывно смотрели на Питера. — Вы не знали, да? Он вам ничего не сказал… Питер не спрашивал, скорей утверждал. Выпив почти всю бутылку, Мэгги некрасиво вытерла рукой потеки: — Миллион? Ты отдал ему наш миллион? Питер откинулся на стуле: — Да, назавтра после свадьбы перевел. Одним платежом, со своего счета на его. А вы не знали… Она помотала головой: — Ни мне, ни Луи ни слова не сказал, копейки не дал… Мразь… МРАЗЬ! Женщина зарыдала в голос. Питер с омерзением содрогнулся. Патрик сжал его плечо: — Пойдем ко мне, пока ребята здесь… приберут. Лондон, офис Davenport Privacy Protection, 18 апреля, 12:15 Кристина вновь ехала в такси. Вчера ее двухчасовая отлучка осталась незамеченной, и сегодня она тем же путем улизнула повторно. На сей раз ей не надо было опасаться, что будет по возвращении. Просто она ехала к Питеру и не хотела, чтобы его предупредили о ее визите. Когда она вернется обратно — они все уже будут в курсе ее вылазки. Слова Кейти, сказанные вчера, обретали форму: «В день свадьбы, пока я тебя красила, мы болтали о приданом, и ты рассказала про свой миллион! Ты же тогда говорила, что он ему не нужен и он еще до свадьбы хотел положить его на счет вашего будущего ребенка. Вот пусть и положит, а ты как мать сможешь им распоряжаться!» И вот теперь она ехала к Питеру за своим миллионом. Не такой уж он и твой. Это приданое, которое жена приносит мужу. Следовательно, он его, но никак не твой. Хотя ты его за язык не тянула и «он мне не нужен» произносить не заставляла. Ему не нужен, а тебе нужен. Подъехав к зданию DPP, Кристина расплатилась и еще раз проверила пропуск. Надеюсь, его не заблокировали. Но про пропуск все, кажется, забыли, он был более чем действующий, и турникет, приветственно пискнув, пропустил Кристину в здание. В лифте она оказалась одна, что дало ей возможность сделать пару вдохов и осмотреть себя. Сегодня она принципиально надела все купленное до брака: синий сарафан был летним, но идеально подходил под ее нынешнее положение, так как животик на пятнадцатой неделе уже хорошо давал о себе знать, и из прежней, дозамужней одежды на нее мало что налезало. Накинув сверху джинсовую куртку, она была одета достаточно модно и по погоде. Черные балетки и джинсовый рюкзачок дополнили образ. Она была довольна своим видом. Выйдя на десятом этаже, Кристина постаралась не дать обуревавшим ее мыслям и чувствам сбить ее с делового настроя. Подойдя к приемной, она увидела Нину: — Добрый день. Можно? — Добрый день. Нина странно посмотрела на нее и кивнула в сторону кабинета Питера. Она так удивилась, словно не ждала меня. Не думала же она, что я за ночь передумаю? Кристина решительно постучала и, не дождавшись ответа, вошла в кабинет. Лондон, офис Davenport Privacy Protection, 18 апреля, 12:28 В который раз Питер пытался начать работать. Со вчерашнего дня он не находил себе места. Он хотел рассказать жене о том, что они нашли виновного, что это Мэгги Торнтон рассорила их, и… тут же понимал, что никакая это не Мэгги, а он, как последний кретин, разрушил все, что у них было. Он порывался позвонить ей и откладывал телефон. Он даже собрался было к ней поехать, но вернулся за стол, понимая, что она его не примет. И вот, когда он уже практически сломал себе мозг, в его кабинет, предварительно постучав, решительно вошла ОНА. Он остолбенел. Она подошла к его столу и начала что-то говорить, а он ни слова не понимал, так как не мог поверить, что мысль может быть настолько материальна. Ее решительное выражение лица сменилось недовольным: — Ты меня не слушаешь? Соберись, идиот! Она все это время что-то говорила! И он продолжил жадно разглядывать ее. Да, он ежедневно получал отчеты о ее времяпрепровождении, передвижениях и визитерах, знал ее распорядок дня и в те дни, когда она выходила на улицу, видел ее фотографии, но он и представить себе не мог, что за двенадцать дней, что он не видел ее, она так изменилась. Она похудела, и ее слегка выросший животик уже начинал выпирать, а возле глаз не осталось и следов от морщинок-смешинок, которые он так любил. Что ты сделал с ней? Я все исправлю. Он настроился на разговор: — Прости. Я не ожидал. Я тебя слушаю, конечно. Садись, пожалуйста. Она отрицательно качнула головой: — Мне нужен мой миллион. Вернее, наш миллион, тот, который ты обещал нашему ребенку. Она положила руку на живот и слегка погладила его. Ребенок волнуется? Чувствует настроение матери? Я об этом читал. Успокой ее. — Кристи, присядь, пожалуйста. Давай я попрошу Нину сделать тебе какао или чай. Я тоже хотел поговорить с тобой. — Я не хочу говорить с тобой. Мне нужны деньги. Ты дашь мне тот миллион из моего приданого, который, по твоим словам, был тебе не нужен? Хорошо, пусть стоит… — Я могу спросить, зачем тебе нужны деньги? Она сжала руку, которой держала рюкзак, в кулачок: — Я еду во Флоренцию. Жить там и учиться. Он почувствовал, как по его спине потекла струйка пота.