— Спасибо, Зак. Я очень ценю твое отношение ко мне. Правда. Как вдова твоего лучшего друга… Он присел на корточки перед Аланой и взял ее руки в свои: — О чем ты? Хьюберт никогда не был моим лучшим другом. После смерти его родителей Солсберри взял его на воспитание, и мы подружились. Но он всегда был графом, а я — никем. Приятели, но не друзья… Что же касается тебя… Прости, но не всем вдовам своих приятелей я предлагаю вместе провести оставшуюся часть жизни. Он поднес руки Аланы к губам и поцеловал. Она задрожала: — Здесь прохладно. — Да, ноябрь в Британии не самый теплый месяц. Ты хочешь поговорить о погоде? Взгляд Аланы заметался: — У меня есть обязательства, Зак. — И у меня тоже. Но это неважно. Вопрос: хотим ли мы одного и того же? Она решилась посмотреть на него: — А чего хочешь ты? — Тебя. Она вспыхнула и попыталась выдернуть руки, но Зак оказался сильней: — Погоди! Я не то имел в виду… То, конечно, тоже, но не только. Алана вновь смотрела на него. — Я хочу тебя всю, понимаешь? С твоими планами, надеждами, долгами и кредитами, с дочкой, которую мы вместе будем ждать вечерами со свиданий… Раздели со мной все это… Алана отвела взгляд. Она не хотела обманывать Зака. Он будто понял ее чувства: — Я знаю, ты не любишь меня. Она попыталась что-то сказать, но он остановил ее: — Но ты не знаешь, что я люблю тебя. Она застыла. — С того самого момента, как Хью познакомил нас. Алана с таким ужасом смотрела на Зака, что он рассмеялся: — Поверь, все не так страшно. Она улыбнулась, и он вновь поцеловал ее руки. Сассекс, поместье Солсберри, 9 ноября, 14:10 Питер думал. Полчаса назад вернувшись от Кристины, он отпустил Беннета и заперся в своей гостиной. Ему всегда хорошо думалось в тишине и в рабочей обстановке, именно поэтому он сел за стол на любимое офисное кресло, которое возил за собой по миру, и принялся соображать и прикидывать. Мыслей было много, эмоций еще больше, а реального плана — ни одного. Получил ли он от этой встречи то, чего добивался? И да, и нет. Получил ли он ответ на свой вопрос? Да. Но и новые вопросы появились тоже. Он шел узнать, почему ее так расстроили фиалки. А они расстроили, он это четко прочитал на ее лице, когда вчера зашел поговорить про брак с сопляком. Чем ее не устраивала дружба с ним? И если дружить с ним она не хотела, то чего хотела… с ним? Ответы на эти вопросы он вроде бы получил: когда она назвала его привлекательным мужчиной — он не обратил на это внимание — лесть. Они все льстят, тем более в свете предложенного контракта. Но Кристина не все. Она бы не стала. Или стала? Но додумать эту мысль она ему не дала. ОНА ЕГО ПОЦЕЛОВАЛА. ПЕРВАЯ. В ГУБЫ. И это уже никак иначе не истолковать. Значит, интерес есть. Осталось узнать какой. Неужели женский? Ты сам в это веришь? Или просто очень хочешь верить? Дверь с треском отворилась и в комнату влетела рассерженная Дженни. Заметив Питера, она направилась к нему, на ходу сбрасывая туфли: — Работаешь? Хорошо тебе! А я подыхаю. Питер, я не могу здесь больше, я хочу домой! Он поднял на нее глаза. — Пикник был — говно. Погода — тоже. И эти идиотки: «Как вы думаете, скоро пойдет дождь или не скоро?» Возьми телефон и посмотри прогноз, курица! Но ты не поверишь, что мне заявила эта стерва Ребекка Дюррей. Она спросила меня, когда у нас свадьба, прикинь? Вот так, в лицо, при всех! А когда я прифигела, тут же таким сладким, ядовитым голоском начала так извиняться, что лучше бы молчала: «О, дорогая! Простите! Мне так неловко! Неужели маркиз до сих пор не сделал вам предложения? Это так необычно. Вы же не актриска какая-нибудь, вы — Монтгомери! С вами так нельзя! Вам стоит намекнуть ему об этом. Ха-ха». Прикинь? Питер отметил, что Дженни очень похоже изображает «эту стерву Дюррей». Все остальное он пропустил мимо ушей. — Питер! Ты слышал? Что скажешь? Дженни подошла и, наклонившись к нему, попыталась его поцеловать. Нет. Не сегодня. И не с ней. Он отодвинулся. — О, мы не в духе. Что такое? Плохие вести из Штатов? Так поехали домой, Пит! Питер ненавидел, когда она его так называла. Он, кажется, начинал ненавидеть все, связанное с ней. Тем временем Дженни прилегла на стол и красиво выгнула спину: — Пи-и-ит, ну, поговори со мной. — Не сейчас. Ты мешаешь мне думать. — И о чем таком ты думаешь? Давай проговорим это вслух, как раньше, и решение придет. Он понял, что больше не выдержит: — Ты мне очень мешаешь! И я прошу тебя оставить меня в покое! Из мягкой кошечки она тут же превратилась в фурию: — А давай ты не будешь на меня орать! Давай ты… — Мы расстаемся. Дженни захлебнулась криком. Она полгода была официальной девушкой Питера и неплохо его знала: этот тихий тон не сулил ничего хорошего. — В каком смысле? — Ты сейчас соберешь вещи и спокойно, без истерик покинешь этот дом. Можешь придумать любую причину — я все подтвержу. Она разозлилась: — Да что ты?! Бегу и падаю! Значит, Сьюзи Гарфилд ты дал семьсот тысяч за то, чтобы она навсегда забыла о тебе и ваших постельных подвигах, а меня вот так запросто ногой под зад?! Не выйдет! — Ты тоже собираешься написать книгу «В постели с карликом»? Дженни рассмеялась: — О нет! Это она мечтала о славе писательницы. Я — не она. Я ничего писать не буду. Я расскажу! Она склонилась над сидящим Питером: — Все телеканалы, весь интернет! Все будут умолять меня рассказать подробности нашего «романа», дорогой. — Миллион. Дженни удивленно захлопала глазами: — Что? — Один миллион долларов, если ты сейчас соберешься и уедешь. Она не раздумывала: — Ладно, я согласна. Но ответь мне на один вопрос: ты любил меня?