Я киваю, а он улыбается. — Что же именно тебя сердит? Я закатываю глаза. — Тебе перечислить весь список? — Что, даже список? — Да, длинный список. — Может, мы обсудим его в постели? — Нет. — Я по-детски надуваю губы. — Тогда за ланчем. Я хочу есть и еще кое-чего… — Он подмигивает. — Я не позволю сбить себя с толку. Хоть ты и не эксперт, а настоящий сексперт в постели. Он прячет улыбку. — Что сердит вас особенно сильно, мисс Стил? Выкладывайте начистоту. Ладно, слушайте, мистер Грей… — Что меня сердит? Ну, во-первых, твое грубое вторжение в мои личные дела, то, что ты привез меня в салон, где работает твоя бывшая любовница и где наводили красоту все твои брюнетки; на улице ты обращался со мной, словно с шестилетней девочкой, — и, что хуже всего, ты позволяешь твоей миссис Робинсон прикасаться к тебе! — Я перехожу на визг. Он удивленно поднимает брови, а его благодушное настроение улетучивается. — Правда, целый список. Но только я еще раз объясняю — она не моя миссис Робинсон. — Она может прикасаться к тебе, — повторяю я. Он выпячивает губы. — Она знает, где можно. — Как это понять? Он проводит по волосам обеими руками и на миг закрывает глаза, словно ищет вдохновения свыше. Вздыхает. — У нас с тобой нет никаких правил. Я никогда еще не занимался сексом без правил, и я никогда не знаю, где ты прикоснешься ко мне. От этого я нервничаю. Твое прикосновение совершенно… — Он замолкает, подыскивая слова. — Ну… просто оно означает больше… намного больше. Больше?.. Его ответ оказался для меня совершенно неожиданным. Это короткое слово с важным значением снова повисло между нами. Мое прикосновение означает… больше. Как прикажете мне устоять, когда он говорит такие вещи? Серые глаза ищут мои; я вижу в них настороженность и опаску. Я нерешительно протягиваю к нему руку, и мое предчувствие переходит в тревогу. Кристиан пятится назад, и моя рука повисает в пустоте. — Жесткий предел, — шепчет он. На его лице читаются боль и паника. Я страшно разочарована и ничего не могу с собой поделать. — Вот если бы ты не мог дотронуться до меня, что бы ты испытывал? — Пустоту и обездоленность, — сразу отвечает он. Ох ты мой лукавый! Поистине Пятьдесят Оттенков. Я качаю головой и слабо улыбаюсь ему. Он заметно успокаивается. — Когда-нибудь ты непременно должен мне объяснить, почему у тебя существует такой жесткий предел, откуда он появился. — Когда-нибудь, — бормочет он, но потом за долю секунды сбрасывает с себя боль и беззащитность. Как быстро он умеет переключаться! Из всех людей, которых я знаю, у него быстрее всего меняется настроение. — Итак, вернемся к твоему перечню обвинений. Я вторгаюсь в твою частную жизнь. — Он кривит губы, обдумывая ответ. — Это из-за того, что я знаю номер твоего банковского счета? — Да, это возмутительно.