— Я проверяю всех своих сабмиссив. Я покажу тебе. — Он поворачивается и идет в свой кабинет. Я покорно плетусь за ним, ошеломленная. Он отпирает картотечный шкаф и достает из него пластиковую папку. На этикетке напечатано: АНАСТЕЙША РОУЗ СТИЛ. Ни фига ж себе! Я сердито гляжу на него. Он пожимает плечами, словно извиняясь. — Вот, можешь забрать себе. — Ну спасибо, — рычу я. Потом просматриваю содержимое папки: копия моего свидетельства о рождении — господи, мой жесткий предел! — обязательство о неразглашении информации, контракт — боже! — мой номер социального страхования, резюме, записи по месту работы. — Так ты знал, что я работаю в «Клэйтоне»? — Да. — Значит, это не было случайным совпадением. Ты не просто проезжал мимо? — Нет. Я не знаю, злиться мне или радоваться. — Как все это мерзко. Ты хоть понимаешь? — Не вижу ничего плохого. Я должен соблюдать осторожность. — Но ведь это вторжение в частную жизнь. — Я не злоупотребляю такой информацией. Анастейша, ее может добыть любой человек. Она нужна мне для контроля. Я всегда так поступаю и поступал. Он настороженно глядит на меня. Теперь его бесстрастное лицо напоминает маску. — Нет, злоупотребляешь. Ты положил на мой счет двадцать четыре тысячи долларов против моей воли. Он поджимает губы. — Я уже объяснял тебе. Эти деньги Тейлор выручил за твой автомобиль. Да, согласен, трудно в это поверить, но факт остается фактом. — Но ведь «Ауди»… — Анастейша, ты хоть приблизительно представляешь, сколько я зарабатываю? Я густо краснею. — Зачем это мне? Кристиан, меня не интересует состояние твоего банковского счета. Его взгляд теплеет. — Я знаю. Это одна из твоих черт, которые я люблю. Я с испугом гляжу на него. Неужели он что-то любит во мне? — Анастейша, я зарабатываю в час приблизительно сто тысяч долларов. У меня отвисает челюсть — сама собой. Это же немыслимые деньги! — Двадцать четыре тысячи долларов для меня — так, тьфу… Машина, книги, наряды — все это мелочи. — Он словно уговаривает меня. Я гляжу на него. Он действительно не понимает, чем я недовольна. Вот чудак! — Как бы ты себя чувствовал на моем месте, если бы на тебя обрушились такие щедроты? Он смотрит на меня с недоумением. Вот она, его проблема, — неспособность понять других. Мы погружаемся в молчание.