— Если все так, как я думаю, ребенок жив-здоров. А это главное. — Мы с Женькой открыли рот, но что такого он думает, Роман Андреевич объяснить не пожелал, ответив туманно: — Внутрисемейные проблемы, которые пытаются разрешить таким вот подлым способом. Посидев, поскучав и ничего путного не придумав, мы с Женькой разошлись по домам, то есть это Женька ушла к себе, я-то как раз сидела в собственной кухне. Роман Андреевич дважды звонил по телефону и с кем-то разговаривал, упоминая фамилию Дунаевых, но, возвращаясь в комнату, пожимал плечами и прятал от меня глаза. Утром я первым делом позвонила Вере: никаких известий о Лельке. Милиция, вняв нашим словам, начала искать даму с собакой, но пока безуспешно. Роман Андреевич отправился на работу, а я решала, сразу ли ехать к Дунаевым или попытаться приготовить мужу обед, горе горем, но питаться он чем-то должен. Роман Андреевич мужчина крупный, и аппетит у него хороший, и то, что он до поры до времени молчит и ни на что не жалуется, вовсе не означает, что я должна довести его до голодной смерти. Вздохнув, я принялась чистить картошку, с грустью констатировав, что о работе над детективом теперь и речи нет, и как я буду объясняться в издательстве, ведомо одному господу. Потом я подумала о Лельке и заревела, так мне тошно стало, и тут раздался звонок в дверь. Разумеется, на пороге я обнаружила Женьку. — Всю ночь кошмары снились, — заявила она, пройдя в кухню. — Надо что-то с этим делать. — С кошмарами? — Нет, со всем этим… Лельку надо найти, вот что… Я вздохнула и устроилась напротив Женьки. — Рома вчера звонил и сегодня — ничего нового. Еще раз всех опросили и даже словесный портрет составили… — А фоторобот? Ведь мальчишки ее видели… — Про фоторобот ничего не говорили, к тому же мальчишки такой народ, напридумывают с три короба… — Ну, не скажи. Если б не они, ничего бы мы об этой Людмиле не узнали. — Женька насупилась, взглянула исподлобья и закончила: — Не дает мне покоя эта семейная тайна… Менты их расспрашивали? — О чем? — не поняла я. — Сдается мне, Дунаевы догадываются, кто мог увести ребенка. — Ромка тоже так думает. — Позвони ему, может, есть новости. Я позвонила, но и у мужа новостей не было. — Странно, — вроде бы разозлилась Женька. — Не знаю, что у них за тайна, но рассказать о ней милиции они просто обязаны, если хотят ребенка найти. — По-моему, ты слишком увлеклась своими фантазиями, — попыталась я урезонить подружку. — Ничем я не увлеклась, — отмахнулась она. — Ты к Дунаевым поедешь? — Конечно. — Я вот что подумала: надо народ в том тихом дворике поспрашивать, вдруг кто-нибудь машину видел и запомнил номер? — Так милиция наверняка всех опрашивала. — Ой, не волнуй меня, я знаю, как они опрашивают. Поехали. — Поехали, — кивнула я, мысленно попросив прощения у Романа Андреевича, потому что выходило, что и сегодня не судьба ему пообедать. — Возьми машину, — выходя из подъезда, сказала Женька. — Вдруг куда съездить понадобится. Моя машина была в гараже. Гараж у нас один, а машины две, свою Роман Андреевич бросает возле дома и в настоящий момент отбыл на ней на работу. Красный «Фольксваген» два года назад подарила мне мама, точнее, ее муж, за что с тех самых пор я относилась к нему с дочерней любовью. Правда, машине было уже семь годков, и последнее время она начала меня тревожить, так что, если отчим хочет сохранить мою привязанность, пора ему задуматься, мужчина он преуспевающий во всех отношениях, и сокрушительного удара его бюджету такая покупка не нанесет. Гараж располагался в соседнем дворе, туда мы и направились, причем молча. Женька была всецело поглощена своими мыслями и обо мне вроде бы вовсе забыла, чему, признаться, я не огорчилась. Мы распахнули ворота, я выехала на «Фольксвагене», а Женька торопливо заперла гараж и устроилась рядом со мной. — Давай сначала во двор, — сказала она тоном, не терпящим возражений. Двор был пуст, если не считать двух котов, с комфортом расположившихся на скамейке. Тут надо пояснить, что этот двор собою представлял: длинная неширокая лужайка между двумя рядами кирпичных сараев. Первый ряд относился к тому самому двору со спортивной площадкой, на которой мы вчера познакомились с мальчишками. Сюда вел узкий проход от дома, где жил Антон, но машина вполне могла заехать со стороны улицы Гоголя. К тому же вряд ли она кому-то здесь бросилась бы в глаза, особенно если поставить ее поближе к выезду со двора. Еще вчера мы решили, что это прямо-таки идеальное место. Второй ряд кирпичных сараев выходил в следующий двор, огромный и захламленный, там начиналась улица Кирова, сплошь состоявшая из новостроек. Покрутив головой минут пять, я пригорюнилась, а Женька скривилась, и было с чего. Из тех домов, что слева, пространство между сараями не увидишь, а справа высились двенадцатиэтажки, я взглянула на окна-соты и тоже скривилась. Такое количество квартир за неделю не обойдешь, а вероятность успеха почти нулевая: время идет, через несколько дней ни один человек не в состоянии будет вспомнить, какую машину и когда он видел. — Пошли отсюда, — махнула рукой Женька, но направилась не к «Фольксвагену», а к многоэтажкам. Я последовала за ней, не понимая, чего ей там могло понадобиться, и вдруг, почувствовав пристальный взгляд, подняла голову и замерла с сильнейшим сердцебиением. На балконе второго этажа ближайшего к нам дома в инвалидной коляске сидел мальчишка лет тринадцати и внимательно наблюдал за нашими передвижениями. Я прикинула расстояние и сообразила, что с его балкона лужайка между сараями должна просматриваться полностью. Я зашагала торопливо и едва не налетела на Женьку. — Ты чего? — проворчала она. — Подними-ка голову, — шепнула я, не желая, чтобы парнишка меня услышал. Женька вняла совету, и в глазах ее мелькнуло озарение. За что я уважаю подружку, так это за то, что соображает она быстро (когда хочет). Последовавшая за этим сцена чем-то напомнила известную басню «Ворона и Лисица». Задрав голову, Женька с подхалимским видом улыбнулась и начала ласково: — Эй, как дела? — Это вы мне? — удивился парнишка. — Кому же еще, раз здесь ты, я да моя подружка. — А чего вы здесь ищете? — в свою очередь спросил он. — Машину. — Какую еще машину? — Парень явно стал проявлять интерес к разговору. — Ту самую, что в воскресенье стояла здесь, где-то около четырех часов дня. Ты в это время чем занимался? — Читал. — Жаль. Я думала, ты ее видел. Выходит, не судьба. — Серебристый «Део»? — Понятия не имею. Так здесь стоял серебристый «Део»? — Ну… — В котором часу ты ее заметил? — Я телик посмотрел и потом стал читать на балконе. А машина вон там стояла, ближе к дороге. — А что по телику смотрел? — «Смехопанораму». — А кто в машину садился, видел? — Нет. Видел, как она отъезжала. Мотор заработал, я голову поднял. — А номер, номер не заметил случайно? — Я даже не обратил на него внимания, — огорченно покачал головой парнишка и тут же спросил: — Вы девочку ищете, да? Ту, что пропала? — Да, — кивнула я. — К вам из милиции приходили? — Да они здесь вчера полдня болтались, спрашивали про девочку и про собаку… — Спасибо тебе, — вздохнула я. — Если б я знал, номер записал бы обязательно… — Конечно, — кивнули мы с Женькой и зашагали к «Фольксвагену». — Надо звонить в милицию, — разволновалась подружка. — Серебристый «Део» — уже кое-что. Может, его еще кто видел и номер запомнил. А эти олухи сначала собаку проворонили, теперь машину… Ничего доверить нельзя… — Я никак не реагировала на Женькины слова, и она спросила обиженно: — О чем задумалась? — О серебристом «Део», — ответила я. — Помнишь, на даче такой проезжал, Верка еще беспокоилась, вроде бы видела его раньше в городе, помнишь? — Нет, — созналась Женька, что делало ей честь, обычно она, и зная, и не зная, обо всем осведомлена лучше всех. Я начала рассказывать, а подружка кивать, таким образом мы достигли машины и через несколько минут уже тормозили напротив дома Дунаевых. Я с опозданием вспомнила, что во двор к ним заехать нельзя, а оставлять машину здесь очень не хотелось, потому что знак «Стоянка запрещена» только что порадовал глаз. — Зря на машине поехали, — буркнула я, а Женька недовольно нахмурилась: — Ничего с твоей тачкой не сделается. — Хорошо ей говорить, свою-то она давно разбила. Дверь нам открыла Наталья, должно быть, мы ее разбудили: лицо заспанное, глаза красные, точно она перед тем, как уснуть, долго плакала. — Как дела? — спросила Женька, а она зашептала: — Проходите, Верочка только-только прилегла. «Скорая» приезжала, давление у нее подскочило до 180, сделали уколы, теперь спит. — О господи, — испугалась я, — только этого не хватало. А где Игорь? Простой вопрос поверг Наталью в смущение, она вдруг покраснела и торопливо произнесла: — По делам отлучился… — По каким таким делам? — насторожилась я.