Виталий Андреевич вернулся к клавиатуре. — Так и напишем: «В настоящее время не работает». — Да, занимаюсь самообразованием. Постигаю себя. Имею право, — отозвался Артур. — Конечно, имеешь, — приблизил лицо к монитору Северский. — Ссора началась с того момента, когда отец назвал тебя трутнем? Именно это вывело тебя из равновесия? — О нет. Это самое безобидное прозвище, — ответил Артур. — Обычно я скотина, мразь и «если бы я знал, что воспитаю такого подонка, то заставил бы мать сделать аборт». — Как мило, — не удержалась я. — Вернемся к вам на кухню, Артур, — перебил меня Северский. — Давай по делу. — Я никогда не пью так, чтобы валяться под столом, — продолжил Артур. — Я, если хотите, эстет. В шестнадцать перепробовал с друзьями все, что можно было найти в магазинах по разумной цене. Тогда и сделал вывод, что тупо накачиваться алкоголем — так себе ощущения. Заинтересовавшись и более глубоко изучив предмет, остановился на определенных брендах вина и коньяка. Дозы вывел для себя сам. Алкашом себя не считаю. Сестра бесилась, когда видела, что я открываю бутылку вина. По ее мнению, я еще ребенок, глупый и самоуверенный, а на деле пшик ходячий. Пришлось ее перевоспитывать. Успешно. — Как ты ее воспитывал? — спросила я. — Попросил обратить пристальное внимание на то, как часто она видит меня со стаканом в руке. Статистика сработала в мою пользу. Я действительно наслаждался процессом, а не конкретно бухал. Просто если ты заметил что-то у человека более двух раз, то у окружающих создается мнение, что он пристрастен. На самом же деле это вопрос психологии и невозможности обуять собственные тайные страсти. Машка насмотрелась на отца и решила, что я пошел той же дорогой, но это было не так. — Ладно, — согласился Северский. — Со спиртным разобрались. Давай-ка конкретнее о конфликте. — А еще раз закурить разрешите? — решил поторговаться Артур. Следователь вышел из-за стола и дал ему сигарету. — Вот спасибо. А водички можно? Я дала ему бутылку воды, которая уж два дня болталась в сумке. — Ай, молодцы, создали все условия, — устало улыбнулся Артур. — Ну, ладно, я верен своему слову, давайте дальше. Итак, отец привычно поливал меня грязью, но ссориться с ним я не хотел. Во-первых, у него была днюха. Во-вторых, я слишком устал, чтобы реагировать на его бред. В-третьих, ничего нового я бы не услышал. Все та же песня о том, какой я «замечательный». Бутылку из его рук я тоже не вырывал. Смысл? Он все равно напьется и где-нибудь уснет. Да и я уже хотел спать. — Почему отец тебя постоянно доставал? — задумчиво спросил Северский. — Не на ровном месте же? Артур ответил сразу, даже не подумав над ответом. — Чтобы это понимать, нужно знать прошлое нашей семьи. Мама оставила нас с отцом, когда мы с Машкой еще под стол пешком ходили. Если бы не отцовские предки, которые дневали и ночевали у нас дома, всем было бы очень трудно. Но это я сейчас понимаю, а тогда, конечно, мне было пофиг. И мать я понял тоже не так давно. Красивая и успешная, она просто не смогла быть с папашей, но и нас с Машкой не имела возможности взять с собой в Америку. Может, она потом и хотела, но отец не дал. Гордый, бля. И куда девалась эта гордость, когда он переводы в валюте от матери получал? А потом еще и эта подстава с песней… Но я не хочу сейчас об этом, к делу оно отношения не имеет. — Да, давай по теме, — согласился Северский. Артур удовлетворительно кивнул. — Перед сном решил принять душ. Вообще-то это моя давняя и, считаю, очень полезная привычка. Я честно намеревался потом завалиться в кроватку. Когда я зашел в ванную, отец оставался на кухне. На часы я в тот момент не посмотрел. Это честно. Сквозь шум воды у нас иногда слышно все, что происходит в квартире. И я могу поклясться, что разобрал тогда все звуки. — И что же ты услышал? — спросил Северский. — Мне показалось, что отец открыл кому-то дверь. Артур напряженно всмотрелся в темноту за окном. — Есть у отца такая фишка — он брелочный фанат. У него брелоков, наверное, штук тридцать. Последний в виде набора миниатюрных гаечных ключиков, их там штук десять, наверное. Такая хрень, если честно… Они адски гремят при любом движении. Связку отец всегда оставляет в замке. Приходит домой, закрывает дверь изнутри, а ключ вставляет в замок. Нас тоже к этому приучил. Можете представить, какой будет грохот, если связку как-то потревожить? Вот этот набат я и услышал. — Сквозь шум воды? — Именно. Звуки по своей природе разные. Советую по возможности провести домашний эксперимент, и вы поймете, о чем я говорю. А теперь загадка: кто мог загреметь ключами, если не папа? А если он загремел, значит, открыл дверь. Зачем он это сделал? Чтобы впустить человека и получить ножом в туловище. — А что, дверной звонок у вас не работает? — спросила я. — Тот, кто пришел, должен был как-то сообщить о своем появлении, но он почему-то не позвонил в дверь. — Звонка в дверь я не слышал, — согласился Артур. — Я бы его точно не пропустил. Но его не было. Возможно, тот человек позвонил отцу по телефону. Я не знаю. — Что-то тут не сходится, — заметил Северский. — К ключам еще вернемся. Мы проверили телефон твоего отца. Последний входящий звонок он получил за несколько часов до нападения. Он даже ответил на него. После этого ни одного вызова на его телефон не поступило. С входящими и исходящими сообщениями та же история. — Ничего не могу сказать по этому поводу, — развел руками Артур. — Я мылся, если вы забыли. А папа мне не докладывает о своих делах. Следователь покрутил головой, разминая мышцы шеи. — И с ключами какая-то ерунда, — продолжил он. — На первом допросе ты не упомянул про ключи. — Забыл, — расплылся в улыбке парень. — Меня же арестовали и били, если помните. Вот память и отшибло. Теперь вспомнил. Ключи лежали на полу рядом с отцом. — Не помню, чтобы ключи были на полу, когда мы приехали, — вспомнил Северский. — Плохая работа, гражданин следователь, — цокнул языком Артур. — Вы даже не спросили о них. А я вот сам все рассказываю — цените такого подозреваемого! Вы в упор внимания на них не обратили. На полу их не было потому, что к вашему приезду я их уже поднял. — Ага. Значит, в этом случае с памятью все в порядке, да? — Ну так это было еще до того, как на меня наручники надели, — объяснил Артур. Северский не показал виду, что Артур его как-то задел. Напротив, стал развивать тему. — Ты сразу заметил, что ключи не в замке, а на полу? — Точно не скажу. Я другим занимался. На часы не смотрел. — Я перефразирую. Это было после того, как ты обнаружил отца? — Да, — твердо сказал Артур. — И после звонка в «Скорую». Тогда-то я и заметил, что входная дверь приоткрыта. — Дальше, — потребовал Северский. — С какого момента? Ах да, я все еще в ванной, — вспомнил Артур. — Загремели ключи. Это было странно, ибо батя никуда при мне не собирался. Я тут же выпрыгнул из ванной, стал вытираться, одеваться в чистое, то-се. — Как быстро ты отреагировал, — усмехнулся Северский. — Я же не знал, что ему пришло в голову, — ответил Артур. — Логично. — Ну а что тут такого? — усмехнулся Артур. — Пьяные не только оставляют двери нараспашку. От них вообще хорошего ждать не приходится. Когда вышел из ванной, то и увидел отца на полу. И кровь на груди. — И никакого ножа, которым ранили твоего отца, ты не видел? — Не видел, о чем говорил и раньше. Не знаю, где он. Вам лучше знать, вы же квартиру осматривали. Может, это был не нож. Может, отца зарезали чем-то другим. Боевой шашкой или ятаганом. Почему сразу нож-то? Артур нервно затянулся сигаретой. Пальцы Северского пробежались по клавиатуре. — Продолжай, — попросил он. — А дальше я собрался. Внутренне и без каких-либо усилий со своей стороны. Словно превратился в кого-то другого. Я четко знал, что нужно делать. Опустился рядом на колени, приложил пальцы к его шее. Пульса не было. Поднес пальцы к его носу — показалось, что дыхания тоже нет. Оно, может, и было, но я тогда решил, что отец мертв. Приподнял ему веко, а зрачок на свет не реагирует. Он замолчал. Его руки снова задрожали. От сигареты почти ничего не осталось. Мы с Северским переглянулись. Врет или не может вспомнить, как все было? Артур прерывисто вздохнул и щелчком отправил окурок в приоткрытое окно. — Я не помню, откуда и когда узнал про непрямой массаж сердца. Может, в фильме видел, может, читал про это. Сложил руки на его груди и начал качать. Приложил пальцы к шее — есть пульс! Он сглотнул и замер с приоткрытым ртом, подбирая нужные слова. — Отец открыл глаза и начал то ли кашлять, то ли его тошнило. И снова вырубился. Я крикнул Машке. Она вышла, увидела и такая мне: «Что ты натворил?!» Или как-то так, не помню точно. Я ей говорю, а она не слышит, твою мать. Тут и понял, что она может подумать. Отец на полу, я рядом, везде кровища… Крикнул ей, что я отца не трогал, что заводил его мотор, потому что он не дышал. А она как вкопанная стоит, глаза по полтиннику. Кричу: «Вызывай врачей, быстро!» Сразу же метнулась за телефоном. — Получается, что сестра была в комнате до того момента, как ты ее позвал? — Да, она была в своей комнате. — И ее не насторожили звуки, которые ты услышал, когда был в ванной? Она не сказала, что слышала, как гремят ключи, как отец открывает кому-то дверь? — Не знаю я! — вскинулся Артур. — Что вы привязались со своими идиотскими ключами? Может, она спала или еще что-то там. В тот день отец всех измотал. Главное, что ее в коридоре не было и она ничего не видела. А мне теперь никто не верит, поскольку свидетелей нет! Следователь всмотрелся в экран компьютера. — Сестра сказала, что спала? — А вам она что сказала? — раздраженно спросил Артур. — Что сказали медики? — перевел тему Северский. — Примчались довольно-таки быстро. Опять же, время не засекал. Следом за ними полиция. И менты тут же на меня навалились. Машка плачет, я пытаюсь объяснить, что ни при чем, а еще донести до ваших уродов информацию о том, что я пытался оказать отцу первую помощь… но какое там. Словно мешок выпихнули на улицу. Соседи из всех углов повылезали, стоят, смотрят. Ну как же такое пропустить? Почему-то показалось, что еще есть шанс, что меня менты или хотя бы кто-то услышит, заступится. Не случилось. Видать, сестрица слишком живо описала полиции увиденное. Наручники, два раза под дых — и в машину. И вот я тут. Здравствуйте!