Северский отпустил сопровождающего и закрыл дверь. — Присаживайся, — пригласил он Артура. — Лучше возле окна. Вон то приоткрыто, видишь? — А если не хочу? — развязно спросил парень. — Если сядешь там, где я попросил, то разрешу курить. Артур смерил нас презрительным взглядом и прошел к окну, где опустился на стул. — Ну так как? Поговорим? — спросил Северский. Артур отрицательно покачал головой, но лицо его расползалось, с трудом удерживая наглое выражение. В свете уличного фонаря я отчетливо разглядела его лицо. На скуле виднелся отчетливый синяк. Еще один «фонарь» я заметила на подбородке. Неплохо его отделали при задержании. Артур отвернулся, чтобы мы не увидели, как он изо всех сил пытается не заплакать. Вот тебе и хам. — Артур, — позвала я его. — Эй, помнишь меня? Он посмотрел в мою сторону. Лицо уже украшала улыбка. — А если не помню? — Ничего страшного. Главное, что я не забыла. — Что вам от меня надо? Северский достал из кармана пачку сигарет, вынул одну. Подошел к Артуру и протянул сигарету. Тот сразу же сунул ее в рот. Северский поднес к ней зажигалку. — Не торопись, время еще есть. Артур выдохнул дым на улицу. — Не простудится? — спросила я у следователя. — Нет. Он крепкий. Вон как ему лицо разукрасили, а он только краше стал. Парень вздернул брови. — И с какой целью я тут? Что за игры? Вырвали из сладких объятий Морфея, велели покинуть уютную камеру с модной решеткой на окне, притащили в кабинет, курить заставили. Что вам от меня нужно? — Расскажи обо всем, что случилось после того, как мы с Аней ушли из твоей квартиры, — попросила я. — В сотый раз? — Пожалуйста, — добавила я. Северский обеспокоенно посмотрел на часы. — А ты тут при чем? — неожиданно грубо осведомился Артур у меня. — Пришла как свидетель, — ответила я. — Узнав, что ты находишься в этом здании, попросила разрешения с тобой встретиться. — Зачем? — Передать, что с твоей сестрой все в порядке. С ней Аня. — А… папа? — Жив, — коротко ответила я. — Но состояние… сам понимаешь. Артур посмотрел на сигарету, покрутил ее в пальцах. — Не понимаю, — с трудом произнес он, не поднимая головы. — Не понимаю. Ясно вам? — Ну тихо, тихо, — попросил Северский. — Я тебя услышал. — Да ну?! — широко улыбнулся Артур. — А я думаю, что вам так только кажется. Вы же убийцу замели, разве нет? Мне вчера со всех сторон прилетело, но кого это волнует, правда? Я же преступник, собственного отца прирезал. Вы же это хотите услышать? В его голосе послышалось отчаяние, но нарастающую истерику еще можно было погасить. — Ты видел того, кто это сделал? — быстро спросила я, в надежде опередить Северского, который тоже собирался что-то сказать. — Если бы я видел, то не сидел бы сейчас со скованными руками! — выкрикнул Артур. — Давай-ка по порядку, — остановил его следователь. — От тебя требуется одно: рассказать правду. — Смысл? — А ты попробуй, сынок, — неожиданно тепло, отеческим тоном попросил Северский. В сынки Артур ему явно не годился. Разница в возрасте между ними была лет десять-двенадцать, и я удивленно уставилась на Виталия Андреевича. Он не переставал удивлять. Очень хотелось надеяться на то, что он не играет со мной с целью использования в своих интересах. Я очень хотела думать, что он не собирается сажать Артура Замберга за решетку, чтобы улучшить статистику раскрываемости, а действительно хочет разобраться. Артур затянулся, и я увидела, как дрожат его руки. — Тот, кто пытался его убить, был у нас дома. Он ударил отца ножом и сразу же ушел. — И где же нож? — спросил Северский. — Если бы я знал, то проболтался бы уже, наверное, — ответил Артур. — Но я не знаю. И я не убивал. Глава 5 — Я требую, чтобы мои показания были официально запротоколированы, — заявил Артур. Северский хмыкнул и покачал головой. — Я и не предполагал, что ты вообще захочешь говорить, — признался он. — А я взял и удивил, — довольно ответил Артур. — Что ж, я только «за», — кивнул Северский. Он сел на стол и включил компьютер. — Сколько у нас времени? Допрос начат в двадцать один час тридцать две минуты. Начинайте, Замберг. Сначала хочу послушать вашу версию случившегося. — Машка осталась с отцом, а я сидел на кухне. Долго сидел, на время не смотрел. Машка позже пришла, сказала, что идет спать. Попросила убрать со стола все, что может испортиться. Я ответил ей, что в этом доме давно все испорчено. Отец вернулся уже после того, как она легла спать. Трезвый, жалкий. Попросил чего-нибудь горячего. Я достал курицу из духовки, погрел, дал ему. — Одного ты его не оставлял? — спросил следователь. — Оставил, но позже. Он снова начал пить, и я свалил. — А о чем говорили до этого? Что делали? — Да просто сидели. Он ел, а я наблюдал за ним. Потом он нашел бутылку. Ну тут пиши пропало, такое уже не раз случалось. Сначала он заводит разговор по душам, а потом все перерастает в ссору. Так вышло и в этот раз. Правда, в свой день рождения он был более добр ко мне. Не знаю, что на это повлияло. Стал изливать душу. Ну как обычно… Маму вспомнил, себя не забыл. Всегда нам врал, что он не спал ночами и вкалывал, аки пчелка, чтобы дети не голодали и все у них было. Это он про нас с сестрой. Почему-то не вспомнил, что все и всегда волокла на себе Машка. Ну и бабка с дедом со стороны отца, о которых он тоже почему-то не упомянул. Аня, его подруга, опять же. Но у отца всегда отшибало память, когда он ударялся в воспоминания. — С чего начался конфликт? — С того, что я должен быть ему благодарен за все. Что я не мужик, а трутень. — А ты трутень? — спросила я. Северский перестал печатать. — Готовлюсь в вуз. Самостоятельно. — Где-то работаешь? — Пробовал, но бросил. Сестра сказала, что ничего страшного. Деньги ведь есть, можно пока что и дома посидеть.