— Почему? Нет. Просто берегу личное пространство. — Я подумала, что ваш продюсер тоже тут обитает, — уточнила я. — Упаси боже, чтобы постоянно, — перекрестился Волков. — Он тут временно. Недавно развелся с женой и пока что переехал ко мне. Дом большой, я ему целый этаж отвел. А новое жилище он почти сразу же нашел на соседней улице, сейчас там ремонт идет. Скоро закончат, он и съедет. Будет у меня под боком. Или я у него. Но раньше, когда Генрих жил в Тарасове, он приезжал очень часто. Вот недавно с дочкой его познакомился. Переживает, что родители разбежались. Сегодня папку навестить приехала. — Между ними хорошие отношения? — Вроде бы крепкие. — Потому что он богат? — подал голос Саймон. — Ну а что? Подрастающему поколению нужны деньги. В случае с Генрихом в этом смысле его дочери очень повезло. Волков задумался. — Не думаю, что у нее меркантильный интерес. Дело в том, что Генрих мне часто о ней раньше рассказывал. Она художница. Генрих предлагал ей протекцию, он же не последний человек в своих кругах. Но она наотрез отказалась. Хочет всего добиться сама. Это его слова, не я придумал. Опять же, не избалованная. Машины у нее нет, украшения не носит. Скромная, да вы и сами видели. — Все может измениться, — изрек Саймон. — Может, она просто не успела вкусить всей прелести жизни не с пустым кошельком. — Она всегда была такой, — возразил Волков. — Генрих даже злился по этому поводу. — По какому же? — Не использует свой шанс, — объяснил Волков. — То есть хочет зарабатывать своим трудом, — подвел итог Саймон. — Это правильно. — Выйдет замуж по любви, а не по расчету, — предположила я. — За нищего барда, например. Любовь зла. — Да встречается она там с кем-то, — вспомнил Волков. — Отцу не говорит про него по той же причине — это ее территория. Все сама. «Мое дело, — говорит. — Моя жизнь». Я и ее понимаю, но и Генриха тоже. Будь я отцом, я бы ей всыпал. Про злую любовь я заговорила не просто так. Волков знал о Кате только со слов Полетова. Сам же Полетов мог каким-то образом узнать, что дочь встречается с Замбергом, и убрать его. Причин тому было много. Во-первых, у Дмитрия и Кати большая разница в возрасте, а каким родителям понравится такой неравный союз? Нет, есть, конечно, прогрессивно настроенные родичи, но больше на словах, а на деле сразу сдуваются. Во-вторых, если думать гипотетически, Замберг действительно мог бы разнести за плагиат и Волкова, и его продюсера, который, конечно же, тоже неплохо заработал, даже находясь в тени своего протеже. Ну а в-третьих, вряд ли Полетов будет в восторге, узнав, что именно Дмитрий, а не кто-то другой, станет его зятем. — Дайте-ка сигарету, — попросила я. — Ты не куришь, — удивился Саймон. — Дайте. Волков услужливо поднес зажигалку. Я затянулась и тут же вернула ее обратно. — Ты прав, — сказала я Саймону. — Не курю. И не буду. Мы засиделись, мистер Шклофски. Волков тут же встал и с готовностью отошел к стене, уступая нам дорогу. — Я могу проводить, — предложил он. — А вдруг о чем-то еще захотите спросить, но сейчас забыли? Мне скрывать нечего. За время разговора он трижды напомнил о том, что предельно честен и не держит скелетов в шкафу. — Спасибо за откровенность, Макар, — сказала я. — Провожать не нужно, мы на машине. — А, точно, — смутился Волков. Но до машины он все-таки нас проводил. Саймон, прощаясь, протянул ему руку. — Предлагаю не рассказывать Генриху о том, что с фильмом пока что ничего не вышло, — предложил он. — А ты реально режиссер? — прищурился Волков. — Да. Волков поднял сложенный кулак. — Привет Голливуду, — сказал он. В ответ Саймон вскинул свой кулак: — Тарасов форэва! Саймон полез на пассажирское сиденье. Я обошла машину и приготовилась открыть дверь. — Постойте, — взял меня под локоть Волков. — На пару слов. Мы отошли в сторонку. — А теперь честно: зачем вы приезжали? — спросил Волков. Ответ у меня был. Он возник в голове в тот момент, когда я увидела выходящего из дома Полетова. — Я случайно оказалась в доме Замберга в день его рождения, — призналась я. — Там сейчас все на ушах стоят, а я единственный человек, который остался как бы ни при чем. Но именно мне не все там понятно плюс в тюрьму может сесть невинный человек. — Собственное расследование? — догадался Волков. — Скорее, просто нужна ясность, вот и все. Официально расследованием занимается полиция. А мне хочется узнать то, о чем вряд ли расскажут свидетели. — Генрих не любит Димку, — заметил Волков. — Это только дурак не заметит. Но он не убивал. — Вы точно это знаете? — Точно, — вздохнул Волков. — Помните, я сказал, что он с женой развелся? — Конечно. — Он потом не просыхал неделю. Как поселился у меня, так и ушел в запой. А я его пас, чтобы он мой дом не поджег. Так вместе срок и мотали. Он пил — я следил. Несколько дней назад мы оба были, скажем так, при деле. — Но сейчас он выглядит огурцом, — удивилась я. — И не скажешь, что запойный. — У нас тут в клинике постоянно кого-то приводят в чувство, — пояснил Волков. — Поэтому — только пиво. Но это я сейчас про себя. — Ладно, — улыбнулась я. — Спасибо вам. Пусть этот разговор останется между нами, хорошо? А Генриху можно сказать, что мы пообещали связаться с ним позже. — Это я уж понял. Так и будет. Я сделала шаг к машине, но Волков снова оказался рядом. — Раздобудьте мне реквизиты, — попросил он. — Любые реквизиты, куда я смогу перевести деньги. Знаю, что им несладко там. А у меня нет-нет, но защемит внутри после той истории. Хочу вернуть долг, понимаете? — Понимаю, — ответила я. — Очень хорошо понимаю. Выехав на трассу, мы выдвинулись в сторону Тарасова. На улице начинало темнеть. Какое-то время мы ехали молча. Саймон, отвернувшись, смотрел в окно, и было непонятно, обиделся он на что-то или мне только кажется. — Прости за то, что втянула тебя в это, — наконец решилась я. — Мне казалось, что все пойдет не так. — А как? — По-другому. Не знаю. Более напряженно, что ли. Если бы с нами остался его продюсер, то мы бы чувствовали себя как на минном поле. — А мне понравилось, — вдруг заявил Саймон. — Это же отличный сюжет для фильма. Художественный, конечно, я не потяну, но документалку… вполне. — Ты это серьезно?.. — Абсолютно. Впереди показалась неоновая вывеска какого-то придорожного заведения. Подъехав поближе, мы увидели довольно симпатичное кафе. — По кофейку? — предложила я. Саймон не отказался. Я купила ему американо, а сама разжилась дежурным латте. — А что за карточку ты показал продюсеру? — вдруг вспомнила я. — Это был самый страшный момент для меня. — Это пропуск на съемочную площадку, — объяснил Саймон. — Официальный пропуск, которого оказалось достаточно, чтобы он поверил. — Это же просто удача, что он у тебя оказался с собой. — Он всегда при мне. Привычка.