В тот день Лайл еле дождалась окончания ужина – хотелось поскорее спрятаться за плотно закрытыми дверями. Однако стоило ускользнуть от младшего поколения Джернинхемов, как ее обступили поколения ушедшие, которые жили здесь когда-то, играли свои проходящие роли. Лайл никогда не считала эту спальню своей, но сегодня впервые почувствовала себя здесь лишней. Плотные шторы закрывали окна. В затхлом воздухе висел аромат старины. Драпировки, ковры, старомодные тисненые обои, массивная мебель – все источало этот тяжелый запах. Лайл быстро скинула платье и отдернула гардины. В комнату, серебрясь лунным светом, вместе с морским бризом вступила ночь. Укрывшись одной простыней и положив руку под голову, Лайл лежала и смотрела, как колышутся верхушки деревьев за итальянским двориком, а вдали таинственно мерцает море. Назначив встречу мисс Мод Сильвер, Лайл утратила покой. Она без конца пыталась прогнать одну навязчивую мысль, и, кажется, преуспела, но теперь ее терзал страх, что стоит ей расслабиться, и мысль вернется. Напряжение было так велико, что в какой-то миг натянутая струна лопнула, и Лайл погрузилась в блаженное забытье. Она помнила только, что Дейл просил ее о помощи и она обещала, а значит, ей нельзя видеться с мисс Сильвер. Завтра утром нужно будет съездить в Ледлингтон и отменить встречу. Она не станет ничего объяснять, просто скажет, что не сможет приехать. Дальше мысль останавливалась. Не следует встречаться с мисс Сильвер, ведь Дейл просил о помощи. Узнав об этой встрече, он расстроится. Разговор с мисс Сильвер не поможет ему, а только навредит. Лайл заснула и видела странные сны. Она сидела в кабине аэроплана, ревели моторы. Все ветра мира бушевали вокруг нее, а облака вытянулись в тонкую ниточку, потому что аэроплан летел быстрее молнии. Но самое страшное, в кабине не было пилота. Лайл сидела там совершенно одна… Луна светила ей в лицо. Не просыпаясь, Лайл перевернулась на другой бок и снова забылась тревожным сном. Теперь она очутилась в совершенно безлюдном месте, в ужасном средоточии одиночества – месте, где человек теряет свою суть. Там не было даже ее самой. Лайл вскрикнула и проснулась в холодном поту. Закутавшись в одеяло, Лайл снова погрузилась в сон. Теперь она стояла в любимом укромном углу сада. День клонился к вечеру. По незнакомым ступенькам она спустилась на пляж, который видела впервые. Полоса золотистого песка уходила вдаль, солнце низко висело над морем. Все вокруг казалось таким безмятежным, но на сердце давила тяжесть. Начинался отлив. Внезапно сзади послышались чьи-то шаги, неумолимые, словно отпечатки на песках времени. И некуда спрятаться, некуда бежать, и невозможно оглянуться. Впереди, загораживая солнце, возвышалась скала, обрывистая, как Тэйн-Хед. Да ведь это и впрямь Тэйн-Хед! А у подножия лежит тело Сисси Коул, прикрытое жакетом в клетку. Шаги сзади смолкли, здесь дорога кончалась. Лайл наклонилась и откинула жакет с лица мертвой девушки. На песке лежала не Сисси Коул, а она, Лайл Джернинхем… Внезапно на плечо легла рука… Лайл проснулась, не чувствуя ни рук, ни ног. В комнате было темно хоть глаз коли. Где-то в доме хлопнула дверь. Это помогло Лайл сориентироваться в пространстве. Она встала с кровати, подошла к окну. Туман, закрыв луну, поднялся с моря, тяжелым покрывалом укутав спящий мир. Лайл еще долго одиноко стояла у окна. Глава 26 Утром, когда Лайл спустилась в столовую, туман по-прежнему висел в воздухе. Дейл позавтракал и уехал. Алисия курила, потягивая апельсиновый сок. Прочертив сигаретным дымом приветственную закорючку, она проворковала: – Дейл сообщил тебе, что отныне нам придется изображать закадычных приятельниц? Он до смерти боится пересудов. Мужчины такие мнительные, а Дейл еще и феодал, я так и сказала тому симпатичному полицейскому. Не все ли равно, что там болтают всякие Коулы, Криспы и Куперы? Лайл налила себе кофе и, не оглядываясь, ответила: – Не знаю. – Как прикажешь тебя понимать? Лайл поставила кофейник на стол. – Мне не все равно, что говорят о Дейле в деревне: если правду, нас троих ждут тяжелые времена, если врут – то лучше пресечь сплетни. Лайл с чашкой в руке подошла к столу. – Подумайте, какая невинность! – рассмеялась Алисия. – Но ты же не откажешься от прогулки в деревню рука об руку? А там придумаем, чем заняться. В столовую вошел Рейф. Алисия тут же переключилась на него: – А как же работа? Рейф подошел к столу. – Омлет – возможно. Бекон – не сегодня. Что ты сказала, дорогая? – Я спросила, почему ты не на работе. Рейф помахал рукой: – Большой палец еще болит. Ты, конечно, скажешь, что я все сочиняю, но с таким же успехом я могу сочинить, что вывих мешает мне чертить. Больше на моей подаче! Алисия выпустила тонкую струйку дыма. – А указательным чертить не пробовал? – Посмотрим, как ты обойдешься без большого пальца, дорогая. Гейм и сет. Неужели копченая селедка? Лайл, это что, кофе? Ты истинная американка. – Рейф занялся селедкой. – Славная королева Бесс уплетала на завтрак говяжий филей, запивая пивом. Мы вырождаемся. Ты клюешь как птичка, Алисия декадентствует, запивая никотин апельсиновым соком, один я горой за производство копченой сельди. Итак, чем займемся сегодня? Алисия затушила сигарету о край его тарелки. – Копченая селедка с никотином – вот истинное декадентство. Мы с Лайл собрались в деревню, демонстрировать каждому встречному и поперечному, как крепка наша дружба. – Боюсь, сегодня утром я не могу, – сказала Лайл. – Не можешь? – удивилась Алисия. – Мне нужно в Ледлингтон. Алисия рассмеялась. – Не получится. Дейл забрал машину. Лайл растерялась. Хорошо, если Алисия согласится подбросить ее до города, а если нет, можно взять напрокат машину Уильяма Криспа, но не хочется давать повод деревенским для сплетен. – Ледлингтон мне наскучил, – заявила Алисия. – В другой раз туда съездим, а сегодня пойдем в деревню. – Какая ты заботливая, всегда думаешь о других. А про мою машину забыли? Мы с Лайл поедем в Ледлингтон, а ты можешь отправляться в деревню, – заметил Рейф и обратился к Лайл: – Когда выступаем, прелесть моя? Алисия вспыхнула: – Как ты ее называешь? Будь я Дейлом… Рейф расхохотался. – Ты бы хорошенько позавтракала. Держу пари, прежде чем уехать, он основательно подкрепился. – Рейф обернулся к Лайл: – Так когда мы едем? Лайл с благодарностью посмотрела на него. – Прямо сейчас можно? – Отчего ж нет. – А ты не собираешься покупать новую машину? – язвительно спросила Алисия. – Придется. Без машины как без рук. – Впрочем, в твоем распоряжении всегда есть Рейф. Когда вывихнет палец. Рейф поднялся и отнес тарелку на буфет. На обратном пути к столу он продекламировал: – Скажи, куда тебя везти, – я так и поступлю. Что повелишь, любовь моя, тому и уступлю[12]. Алисия прыснула. – Не пытайся уверить Лайл, что ты от нее без ума. Напрасный труд. – Лайл доверчивая, – улыбнулся Рейф, – вдруг клюнет? Разрешаю тебе поведать ей все без утайки о моих похождениях. Впрочем, ты в разрешении не нуждаешься. – Он с улыбкой посмотрел на Лайл. – Увы, я не пророк в своем отечестве. Алисия не даст соврать, настоящая страсть мне неведома. Я донжуан, мой конек – флирт, к тому же я люблю браконьерствовать. Разоряю курятники, но к яйцам не притрагиваюсь, разрушение – вот что меня влечет. Всем известно: у меня нет сердца. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все. Лайл заставила себя улыбнуться. Ей было неведомо, что за подводные течения бушуют в этой комнате, но она заранее опасалась. – Не может быть, – произнесла она с натужной легкостью. Алисия расхохоталась. – Может. Он холоден как рыба. Нет, рыба и то отзывчивее. – Тогда, может быть, змий? – предположил Рейф с воодушевлением. – Нет, правда, змий куда лучше. «Его душа в змеиной коже…» Оригинальный поэтический экспромт от Рейфа Джернинхема! Не слушай ее, детка, она хочет убедить тебя, что мне нельзя доверять и совершенное безрассудство ехать со мной в Ледлингтон, тем более это не совпадает с ее планами. – Я только переоденусь, – сказала Лайл. Когда они выехали на Ледлингтон-роуд, туман рассеялся. Заметно потеплело, а дымка на солнце обещала жаркий день. – Почему Алисия говорит такие вещи? – неожиданно спросила Лайл. Рейф хитро покосился на нее: – А ты не догадываешься? – Нет. Кажется, она чем-то рассержена. – Несомненно. – Почему?