Сейчас Джона сидел у Зои на коленях и указывал на пост в «Инстаграмме». – Это Стэн, – сказал он. – Он говорил, что его фамилия – Мужик, но, наверное, он это выдумал, так что вам это надо проверить. Джона немного помолчал. – Я бросил в него камнем, – сообщил он и неуверенно добавил, повернувшись к матери: – Извини. – Один раз можно, – отозвалась она. – Твой папа много лет назад познакомил меня со Стэном, задолго до того, как вы оба родились, и мне тоже хотелось бросить в него камнем. – Что еще ты можешь нам рассказать, сынок? – спросил Вилкомерсон. – Стэн был гад! – ответил Джона, и голос у него впервые дрогнул. – Он навредил Берту и Бетти и хотел навредить моим собакам. Не знаю зачем. Тот, второй человек на снимке, вроде как голый… Не знаю, как его зовут, но он волшебный… и он их спас. А еще он заставил лед стать вот таким оранжевым. Когда Джона закончил говорить, все молчали, переваривая его слова. Только патрульный Мерц сказал: – Серьезно – это же фильтр! Лыссино снова повернулся к Зое. – Юная леди, вы можете подтвердить вышесказанное? – Могу подтвердить все, сказанное только что, – ответила она. Он что – думал, она этого слова не знает? – Интересно, – проговорил Лыссино, и в его тоне снова появились снисходительные нотки. – Даже то, что касается волшебства? – Особенно то, что касается волшебства. * * * Шеф Лыссино заявил, что ему надоело слушать враки – глупости чертового подростка, и вскоре он со своими людьми уехал в ночь. Бисселы с крыльца провожали взглядами машину, пока где-то через четверть мили ее не поглотила темнота. Зоина мама позвала ее с собой в гараж. – Там надо немного убраться, – сказала она. – Прямо сейчас? – удивилась Зоя. Было четыре утра. – Сейчас, – подтвердила ее мать. – Ненавижу енотов, – проворчала Зоя. Казалось, мать ее не услышала (наверное, она не спала уже сутки), но спустя какое-то время все-таки отреагировала. – А? – сказала она. – Ага, я их тоже ненавижу. До гаража от дома было почти сто метров – он стоял по другую сторону круговой подъездной дороги. Зоя прожила в этих местах всю жизнь, но до сих пор изумлялась тому, что тут бывает настолько тихо, как в фантастических фильмах про космос, когда наступает ночь и нет ветра. Мать говорила, что тишина может исцелить – или довести до безумия. Все зависит от того, как ты ее слушаешь. Зоя не могла понять, как этой ночью на нее подействует тишина. – Почему ты велела мне заткнуться, когда я припомнила полисменам, что они не стали доставать папино тело? – спросила она у матери. – Во-первых, – ответила мать, – я никогда не стала бы приказывать тебе заткнуться, потому что так говорить не следует. Однако нет никакого смысла сейчас все это ворошить. Полиция свои обязанности не выполнила. Конец дела. Зоя не стала продолжать этот разговор, и они немного прошли молча. – Я знаю: ты думаешь, будто мы врали насчет того, что было со Стэном, – сказала Зоя, когда они переходили через дорогу. – А мы не врали, ма, – вмешался Джона. Он остановился, дырявя снег палкой. – Мы не врали, совсем. – Конечно, нет, милый, – отозвалась Зоина мама. – Стэн и правда напал на Берта и Бетти, – добавил он. – А волшебный человек и правда спас Спока и Ухуру. – Конечно, милый. Зое стало противно, что мать просто для вида соглашается. Она приотстала, чтобы идти с братом, который продолжал тыкать в снег так, словно он был его врагом. – Может, хватит? – сказала она ему. – Снег уже мертв. Ты его убил. Ты победил. Она обожала Джону даже во время его странных выходок. Сейчас она это очень ясно ощущала. Ей хотелось бы, чтобы эта ночь еще больше сблизила бы их с их матерью – и на какое-то время ей даже показалось, что так и вышло. А теперь мама отплывала от них, взирая на звезды, словно Зои с Джоной вообще рядом не было. – Мы не врали, ма, – повторил Джона, пытаясь притянуть ее обратно. – НЕ ВРАЛИ! – Брось, Джона, – посоветовала Зоя. – Не обязательно, чтобы мама нам верила, потому что мы себе верим. До гаража оставалось еще шагов двадцать, и он только сейчас начал проявляться в темноте – словно нос корабля, подходящего сквозь туман. Это было крытое шифером помещение на две машины, разделенное пополам тонкой стенкой. Джоне хватало сил открывать двери совершенно самостоятельно. Он радостно бросился вперед. – Которую? – спросил он у матери. – Правую, – ответила она. – Но, пожалуйста, позволь это сделать мне. В левой половине стоял серебристый «Субару-Форестер» ее матери. Зоина машина – отвратный красный «Таурус», который она прозвала Жук-медляк – раньше стояла справа, но Зоя разрешила Джоне превратить свою половинку гаража в мини-каток, чтобы можно было тренироваться круглый год. Ее брат сделал там ограждение и обклеил стены плакатами с лозунгами «Не сдавайся!» и «Порви их!». Зоина мама вздохнула, выдохнув облачко пара, и попросила Джону посторониться. Джона был недоволен: он затопал по снегу, словно норовистая лошадка, но послушался. Зоя остановилась рядом с братом, разделяя его обиду. Из гаража доносились царапанье и скрежет. Она оттащила Джону чуть подальше, готовясь к тому, что из гаража выскочат еноты. Гадкие звери. Она схватила лопату для уборки снега, прислоненную к стене, и сжала в руках, как бейсбольную биту. Зоина мать взялась было за дверь, но приостановилась и обернулась к ним. – Я вам верю, ребята, – сказала она. – Извините, если вам показалось, что не верю. Она явно хотела добавить еще что-то, но сначала повернулась и открыла дверь. Створка ушла вверх с металлическим стоном. – Попозже все мне расскажете про того волшебного человека, – сказала мать, – но сейчас… Зоя увидела на полу гаража темный контур лежащего человека. Он повернул к ней лицо: влажное, прекрасное и бледное, как мел. – Сейчас, – договорила их мать, – вы должны помочь мне забрать его в дом. Часть 2 Связь судеб 4 Икс услышал у гаража шум. Голоса. Шуршание одежды. Скрип сапогов по снегу. Дверь открылась с противным скрежетом – и его обдало потоками воздуха. Его лихорадило, тошнило, корежило. Каждый звук отдавался у него в голове взрывом. Он открыл глаза и увидел три фигуры, приближающиеся к нему в конусе света. Это была та девушка с озера и ее брат. Какая-то женщина стояла впереди них, загораживая их собой. Должно быть, их мать. Икс содрогнулся и закрыл глаза, словно так можно было заставить их исчезнуть. Он не боялся, что они причинят ему вред. Он боялся, что они попытаются его спасти. Икс знал, что его спасти нельзя. Охотники за преступниками, такими, как он, были такими же осужденными с небольшими привилегиями, но и их связывали законы. Он был неосторожен и нарушил их все. Самой древней заповедью было: «Никто не должен знать». Это означало, что смертным нельзя открывать само существование Низин. Они должны оставаться сказкой, которую передают из уст в уста, мифом об огненном озере, которое они называют адом. У них не должно появиться убедительных доказательств. Благодаря этому живых можно судить по тому, как они поступают, когда думают, будто никаких последствий не будет. Охотников за преступниками должны видеть только те, за кем они охотятся. Им положено наносить удар стремительно: в тени и молчании. Икс выставил себя напоказ. Он говорил с девушкой. Он провел ее и ее брата через замерзший лес. Что хуже всего, он позволил той душе, которую его отправили забрать, сбежать в лес – словно вирусу, ставшему летучим. Случалось ли хоть одному охотнику не суметь вернуться с душой, за которой его отправили повелители? Случалось ли хоть одному охотнику отказаться исполнить свой долг? Икс никогда не слышал о столь возмутительном поступке, пока сам его не совершил. И почему он проявил такую слабость? Почему позволил Стэну скрыться в горах? Потому что так захотелось этой девушке. Нет, теперь его нельзя спасти. Лихорадка, снедавшая сейчас его тело, носила название «трясучка». Это его наказание – и оно только началось.