– Вовсе я так не считаю, – ответил Гуров. – Пока еще рано делать выводы, кто тут центральный, а кто сбоку припека. Надо заниматься всеми. И начать я собираюсь с человека, главного по должности – с Приходько. А ты возьми на себя Галустяна. Так что мы с тобой сейчас доедем до управления и разделимся. Встретимся, я думаю, уже вечером, там, где нас поселят гостеприимные хозяева. Надеюсь, к тому времени ты уже будешь знать, где и как убили Галустяна, где убийца сел в его машину. Кстати, ты спрашивал, какие важные сведения нам сообщил Киршер. Так вот, одно такое сведение касалось как раз Галустяна. Банкир сказал, что его карточный партнер любил сам водить машину, обычно он сам сидел за рулем. Усек? Спустя двадцать минут машина, которая везла сыщиков, остановилась перед входом в управление. Крячко вылез из салона, бросил другу: «Ну, до вечера!» – и пошел к входу. А Гуров повернулся к водителю и спросил: – Где живет – то есть жил – министр Приходько, знаешь? – Знаю, конечно, – ответил водитель. – Тогда поехали. – Погодите, товарищ полковник, – замешкался водитель. – Мне тут капитан Щербинин строго приказал: мол, если Гуров решит ехать к Приходько, позвони мне, я тоже хочу с ним ехать. Так что я должен известить капитана. Вы не против? – Почему я должен быть против? – пожал плечами Лев. – Звони, вместе поедем. Водитель сделал звонок, и спустя несколько минут из здания буквально выбежал Щербинин. Усевшись рядом с водителем, он дал ему команду ехать, а затем обернулся к Гурову и сообщил: – Мне ведь еще почему хотелось вас увидеть? Удалось узнать кое-что интересное по делу Приходько. Вы велели узнать, кто приходил к ним в дом в последние несколько месяцев. Имелись в виду не друзья, не родственники, а посторонние люди. Я побеседовал с вдовой Приходько, с его сыном, со слугами и составил список таких людей. Вот он. – И капитан передал Гурову листок, на котором были обозначены два десятка фамилий. – Людей, как видите, тут много, и я не всех успел проверить. Но одна личность уже сейчас должна привлечь наше внимание… – Вот этот разносчик пиццы? – спросил Гуров, ткнув пальцем в имя, обведенное фломастером в кружок. – Да, разносчик. Точнее, тот, кто явился в дом под видом разносчика. – И как твою фразу следует понимать? – А вот как. Вы видите, это имя я не только обвел, но и вопросительный знак рядом поставил? – Вижу. И что? – А то, что это был вовсе не разносчик. А кто, я пока не знаю. Ладно, я вам потом все доскажу, а то мы уже приехали. Действительно, машина остановилась перед шлагбаумом. За ним виднелись аккуратные домики с остроконечными крышами. Щербинин опустил стекло и высунул в окно руку с зажатым в ней полицейским удостоверением. Сидевший в будочке вахтер кивнул в знак того, что все понимает, шлагбаум поднялся, и машина въехала в поселок, в котором жил убитый министр. – Ну-ка, погоди, – обратился Лев к водителю. – Останови здесь. Надо с этим дяденькой в будочке поговорить. – Вы думаете, это тот, кто дежурил в ночь убийства? – спросил капитан. – Скорее всего, нет – ведь они дежурят сутки через двое. – Может, и не тот, а поговорить все равно надо, – ответил Гуров и зашагал к будке. Капитан поспешил за ним. Подойдя к будке вахтера, Лев сделал властный жест, показывая, чтобы вахтер вышел к нему. Как видно, было что-то в облике сыщика, что заставило человека в будочке подчиниться. Он открыл дверь и шагнул к полицейским. Это был пожилой уже мужчина, лет около шестидесяти. Вид у него был крайне недовольный. – Если есть вопросы, то задавайте быстрее, – заявил он. – Я на службе. – Вижу, что на службе. Три дня назад, в понедельник, ты работал? – Это когда Приходько убили? Нет, не я. Тогда Юрка Калугин дежурил, он сейчас отдыхает. Это вам с ним надо разговаривать, а я… – Я сам решу, с кем мне надо разговаривать, – резко оборвал его Гуров. – Как дежурные определяют, какую машину пропустить, а какую нет? – Как определяем? Так мы же наизусть все номера знаем, всех, кто здесь живет. Ну, если новенький дежурит, ему, конечно, смотреть нужно. Для того у нас список есть, вон, на стенке висит. Но мне смотреть не надо, я… – И машину Приходько, конечно, все дежурные тоже знают? – А как же! Его – в первую очередь. – И водителя тоже знаете? – Это Николая, что ли? Конечно, все знают. – А если за рулем не знакомый водитель, а чужой человек? Пропустят такую машину или нет? – Если в кабине министр сидит, конечно, пропустят. А если хозяина нет – не должны пропустить. Потому что – мало ли что? – Ну-ка, дай я на твое место сяду, посмотрю, что вам видно, что нет, – сказал Гуров и, не дожидаясь ответа вахтера, вошел в будку и сел на его место. Тут к шлагбауму как раз подъехала какая-то машина. – Эту как – пропускать? – обернулся он к вахтеру. – Обязательно пропускать! – заспешил тот. – Это Григорий Данилович из восьмого коттеджа, значительный человек! Давайте я покажу, где… Но Гуров опять не стал дожидаться. Нашел пульт, щелкнул кнопкой, и шлагбаум пополз вверх. Лев внимательно проследил, как машина проехала мимо него, опустил шлагбаум и вышел из будки. – Если вглядываться, человека за рулем можно разглядеть, – сказал он, обращаясь к Щербинину. – Но я полагаю, вахтеры не всегда вглядываются, особенно если машина не въезжает в поселок, а едет назад, в город. Вызови мне этого Юру Калугина завтра же, надо с ним побеседовать, – и, не задерживаясь больше возле будки, зашагал к машине. Они проехали по узкой улочке, мимо аккуратных, будто пряничных домиков. Здесь не было таких роскошных особняков, как дом банкира Киршера, зато не было и развалюх, державшихся непонятно на чем. Свернули в другую такую же узкую улочку и оказались перед домом, окруженным ажурной решеткой. Впрочем, ворота в этой ограде были распахнуты, дверь дома тоже стояла открытой. – Да ведь сегодня похороны! – сообразил капитан. – Не вовремя мы приехали… – Полиция часто приезжает не вовремя, – отозвался Гуров. – А так я хоть взгляну на этого Приходько. С вдовой, видимо, поговорить не удастся – действительно время неподходящее. Ну, хоть со слугами поговорю. Во дворе особняка густо толпился народ. Проводить министра собрались человек пятьдесят. В конце улочки стояли катафалк, два автобуса и вереница дорогих автомобилей. Сразу было видно, что хоронят человека «с положением». Гуров вошел в ворота, однако входить в дом не спешил. – Значит, с соседями ты уже поговорил? – негромко, чтобы не привлекать внимания собравшихся, спросил он у капитана. – Да, вон в том доме побывал и вон в том. – Щербинин показал на коттеджи, стоявшие наискосок от дома министра. – А в этом доме почему же не был? – указал Лев на скромного вида дом, стоявший прямо напротив особняка Приходько. – А там никто не живет, – объяснил Щербинин. – Хозяева еще в прошлом году уехали работать в Испанию, да что-то не спешат вернуться. Дом пустой стоит. – Пустой, говоришь? Это интересно. Ладно, пойдем попрощаемся с покойным министром. Заодно и на родственников взглянем. Они вошли в дом и проследовали в гостиную. Здесь на возвышении стоял гроб, вокруг на стульях и в креслах сидели несколько человек. Гуров подошел ближе, так, чтобы видеть лицо покойного. Склонил голову в знак уважения к его памяти. Выделил глазами женщину с заплаканным, растерянным лицом – видимо, это была Лидия Приходько, вдова погибшего. К ней он подходить не стал. Не стал беспокоить и высокого парня, стоявшего рядом с гробом – видно, это был сын Приходько, Евгений. Оглядев людей в комнате, Лев заметил стоявшую в углу комнату женщину, зажавшую в кулаке связку ключей, и, подойдя к ней, шепнул на ухо: – Я полковник полиции из Москвы. А вы, вероятно, экономка Наталья Крикунова? – Да, я экономка… – так же тихо ответила женщина. – Давайте отойдем куда-нибудь. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Они покинули гостиную, свернули в коридор и оказались на кухне. – Я вас долго не задержу, – заверил Лев экономку. – Скажите, в тот день, в понедельник, во сколько вы ушли отсюда? – Меня уже спрашивали об этом, – ответила Крикунова. – Вот этот человек спрашивал, – кивнула она в сторону Щербинина, – и еще другие. Я сказала, что с точностью до минуты не помню, но помню, что это было еще до начала трансляции хоккейного матча. Семен Васильевич должен был вернуться как раз к началу. То есть я ушла где-то в восемь часов с минутами. – А кто знал, что вы уйдете в это время? Что дома никого не будет? – Да все знали: и Лидия Захаровна, и Женя, и Николай, водитель… Ну, и, конечно, сам Семен Васильевич знал. – А кто-то посторонний мог об этом знать? – Кого вы имеете в виду? – Всех за пределами этой семьи. Может, кто-то постоянно доставляет в семью Приходько творог, или мясо, или мед. А может, ваш рабочий график известен вашим родственникам, а от них – еще кому-то… Экономка растерялась. Видно было, что такая мысль – сколько человек знают о ее рабочем графике – не приходила ей в голову. – Да, Виктор, мой муж, конечно, знает, во сколько я прихожу домой. И Галя, сестра, может знать… Но при чем здесь они? Они совершенно ни при чем. А поставщики… Да, поставщики есть. Нам один человек сыр деревенский возит, а еще один – мед. Но они не знают, когда я вечером ухожу. Ой, что это? Кажется, выносят! Из гостиной послышались шаги множества людей, голоса. – Ладно, Наталья Викторовна, мы пока прервем наш разговор, – сказал Гуров. – Как видите, нам есть о чем поговорить, так что я вас вызову в управление завтра. С этими словами он вышел из кухни и присоединился к потоку людей. Гроб с телом министра уже стоял на площадке перед домом. Оркестр заиграл похоронный марш, началась процедура прощания. Гуров и Щербинин встали в стороне. – Мы что, и на кладбище поедем? – тихо спросил капитан. – Нет, на кладбище нам делать нечего, – так же тихо ответил Лев. – Надо подождать, пока народ разойдется. Мне тут хочется, не откладывая, осмотреть одно место… Глава 7 Но вот наконец процедура прощания закончилась, гроб погрузили в катафалк, участники церемонии расселись по машинам и автобусам, и траурная процессия покинула поселок. Улица сразу опустела – на ней не было видно ни одного человека. Гуров оглядел окна окружающих домов: на всех были плотно задернуты шторы или опущены жалюзи. – Да, тут и днем свидетелей трудно найти, что же говорить про полночное время, – заметил он. – Скажи, капитан, ты в том пустом доме напротив не был?