Я слышала, как она поднялась, замерла у ванной. Она молчала, но присутствие матери всегда можно было ощутить. Она слушала, пытаясь понять, насколько мне плохо. Я вздохнула и всхлипнула, она тихо постучала в дверь. — Что случилось? — спросила она. — Ничего! — прорычала я, глядя на дверь и представляя ее лицо. Терпение пропало. — Я хочу побыть одна. — Хорошо, тыковка. Пауза. — Не делай ничего глупого. Ничего глупого? Что она вообще думает? — Я собираюсь принять ванну, мама! — оскалилась я. Я не планировала этого, но при взгляде на ванну я представила, как лежу там среди пены, и это показалось заманчивым. Пока я была здесь с запертой дверью, меня никто не мог ранить. Я могла побыть одна. И я могла думать о том, что делать дальше. Она промолчала, и пока я включала воду, я ощутила, что она отошла от двери. Я громко выдохнула, а потом сняла одежду и оставила грудой на полу. Я была рада, что Ада в школе, и я могла побыть в ванной без ее стука в дверь и требований выйти. Хотя Ада нынче старалась не злить меня. После всего, что мы прошли вместе, хоть я была испорченным подростком, а она идеальным ребенком, она оставалась на моей стороне. Она заботилась. По-настоящему. Это уже что-то, да? Я могла улучшить свое состояние, помня об этом. Я схватила бутылку геля с запахом лаванды, налила в горячую воду небольшими сгустками, пока ванну не наполнила успокаивающая пена. Когда она нагрелась и наполнилась достаточно, я выключила воду и сунула туда ногу. Было горячее, чем нужно, но я была в настроении мазохизма. Опустившись туда, я пару раз глубоко вдохнула, отвлекаясь на жар воды, что сделал мою кожу розовой. Я медленно погружалась, немея. Я прижалась головой к холодной плитке сзади и закрыла глаза. Я ни о чем не думала, я хотела пустоту. Я хотела не существовать хоть немного. Но я не могла выключить мозг, который на ужасной скорости продолжал работать. Я видел картинки, сцены случившегося с Шэй. А потом того, что произошло, когда меня уволили с прошлой работы. А потом как я узнала, что мой парень из колледжа, Мейсон, изменял мне, а потом были события из старшей школы. Девушки звали меня толстой, парни смеялись надо мной, учителя боялись меня. Мои клички. Я много раз ела одна в библиотеке, прячась от библиотекарей. Я увидела лицо Джейкоба перед смертью. Я видела, как он преследовал меня, как предупреждал о другой стороне. Я видела спокойное и недоверчивое лицо доктора Фридмана, когда я говорила ему правду. А потом вдруг увидела лица, которые не узнавала. Разные люди, старые и молодые, белые и черные, общим был только ужас. Их рты были открыты, они кричали, но я ничего не слышала, и они проносились мимо меня десятками, а потом сотнями и тысячами, пока не осталась лишь тьма. И одно лицо во тьме, появившееся из размытой точки. Края скул кровоточили черной нефтью во тьме. Улыбка была приятной как ржавчина. В глазах были красные тучи. Лицо безмолвно смеющегося монстра. Надо мной. И я не могла дышать. Теплая жидкость попала в мои ноздри. Мой нос оказался под водой. Я подняла голову и открыла глаза, которые пронзил резкий свет ванной. Я отплевывалась. Я чуть не уснула в ванной. Или уже уснула? Сердце дико билось о грудную клетку. Я могла умереть. После всего случившегося. Я собралась и прижала ладони ко дну ванны, чтобы плечи оказались над водой, остатки пены упрямо цеплялись за них, как вата. Как долго я была без сознания? Кожа сморщилась, была серо-розовой, пены в воде осталось мало, и вода быстро остывала. Я не была готова выходить в мир. Я не знала, буду ли готова. Я склонилась и покрутила кран, решив оставаться в ванной навеки. Кран содрогнулся, издал странный металлический скрежет, от которого задрожала бело-голубая плитка вокруг меня. Но воды не было. Кран был сухим. Я покрутила его сильнее. Ничего. Я заподозрила, что родители перекрыли воду, но тут ужасный звук, похожий на крик, раздался из крана, а потом раздался странный шорох. Я инстинктивно отпрянула, создавая рябь на воде. А потом выпала черная капля, паучок. От него тоже пошла рябь, но он не утонул, а быстро задвигал лапками и словно поплыл ко мне. — Фу, — тихо вскрикнула я и начала плескать на него водой. Ванная снова содрогнулась. Кто-то где-то смеялся. И вдруг черная вода полилась из крана, она текла так быстро и сильно, что я потрясенно застыла. Застыла, пока не поняла, что это не вода, а пауки. Сотни, тысячи паучков лились в ванну ко мне, пробивали остатки пены корчащимися телами. Каждый был не больше веснушки, но вместе они были покрывалом ужаса. Я закричала. Я визжала, пока ванная не задрожала, а потом попыталась выбраться. Ноги и руки скользили подо мной, паучки забирались по моим рукам и телу, на плечи и шею. Я плескалась и кричала, пока вода с пауками не попала мне в рот, а потом глупо шлепала себя по животу, рукам и груди. Паучки давились под моими руками, оставляли вспышки боли, словно они были едкими внутри, жижа прилипала к моему телу. Я извивалась дико и слепо, не смогла встать на ноги, выбралась через край ванны и рухнула на пол комнаты как кусок мяса. Мне хватило одного взгляда на ванну; она была заполнена до краев злыми пауками, не переставали течь из крана. Они вытекали через край угольными ручейками на фоне фарфора, все еще армией направляясь ко мне. Они были в моем носу, во рту и на волосах. Всюду. Я слышала, как родители зовут меня, дверная ручка дергалась. Я встала на ноги, все еще издавая бурлящий ужасный крик. — Помогите, помогите! — верещала я, ударилась о дверь, стучала кулаками, пока они не заболели. — Перри, впусти нас, — вопил папа, но я бросалась на дверь, глупо и беспомощно пытаясь выбраться. Я не хотела оглядываться. Ванная снова содрогнулась, звучало так, словно мир разрывался на части. Я стояла спиной к двери, пауки все еще цеплялись за мою голую кожу, я увидела, что в ванне была дыра у дна, и она становилась все шире и больше, пока не стала темной брешью в пустоту. Две паучьи лапы размером с людей, в три фута длиной, покрытые жесткой черной шерстью, выбрались из бреши, обхватили край ванны. Они впились во влажный фарфор, пытались вытащить тело из дыры. Я не хотела видеть, что там. Я знала, что вылезут еще шесть лап. Я схватилась за дверную ручку, задергала изо всех сил, а потом вспомнила, что заперла ее. Я нажала на кнопку, и дверь открыли родители, потрясенно смотрящие на меня. Я рухнула в руки мамы, обнаженная и мокрая, и кричала в ее плечо: — Сними их с меня, сними! — Успокойся, Перри, — сказал отец, и я ощутила его ладонь на своей голове. Через секунды я была укутана в полотенце. — Что случилось? — спросила мама, она почти плакала. — Что случилось с тобой? Она держала меня на расстоянии вытянутой руки, и я прижимала полотенце к груди. Она вскрикнула, глядя на мои руки. Я кивнула и сказала: — Не знаю… они просто напали, и… — Что ты с собой сделала? — Что? — я проследила за ее взглядом. Я была не в пауках. Я была покрыта множеством порезов, что пересекались и кровоточили. Моя голова кружилась. Я посмотрела на родителей. Посмотрела на ванную за их плечами. Ванна была целой, вода была мутной, пол комнаты был мокрым, но пустым. Пауков не было. Нигде не было. А я была в царапинах. — Не знаю, — сказала я, качая головой. — Не знаю. Я этого не делала. Так ведь? Я же просто принимала ванну. Ванну с пауками, что вдруг исчезли. Но я бы никогда себя не ранила, я так делала в 15. — Мы встретимся с доктором Фридманом, — сухо сказала мама. — Завтра. Последний раз я его видела в 15. ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ После ванной я помнила, как родители несли меня в комнату и пытались уложить. Они не слушали рассказ о пауках, они не верили, когда я говорила, что не царапала себя. Они не слушали, и я разозлилась и бросила в папу книгой по демонологии. И чуть не попала по его голове, он поднял книгу, прочитал название и побелел.