— Это я знаю, — сказала я, чувствуя, как усиливается сонливость. — Он думает, что мое увлечение модой — глупости. Думает, что мне стоит быть болельщицей, но это глупо. Они глупые. А он не примет отказ. Я осторожно посмотрела на нее и заговорила с пересохшим ртом: — Что значит — не примет отказ? Он под давлением хочет заставить тебя заняться сексом? Ее щеки вспыхнули, и я знала, что ответ — да. Когда я нашла презервативы в столе Ады, я подумала, что у нее уже был секс. И то, что его еще не было, приносило мне облегчение. — Ада, он не для тебя. Он должен уважать твои желания, а не вести себя как козел. Поверь, я знаю козлов. Тебе нужен тот, кому ты будешь нравиться, несмотря ни на что. Твоя мода, идеи, блог, перепады настроения, тайная любовь к японской поп-музыке и отвращение к физкультуре. Ему должно нравиться все. Она посмотрела на меня смущенно. — Я просто хочу, чтобы любили меня, потому что это я. Ее честность ранила мое сердце. — Знаю. Все этого хотят. — Ты такое слышала? Кто-то любил тебя за то, какая ты? Без пошлых мотивов? Я печально улыбнулась ей. — Нет. Такого не было. Она помрачнела. Ее настроение совпадало с моим. — Но это еще может произойти, — добавила я. — Даже когда они узнают о твоих… эм, силах? Было странно слышать, как она называет мои дела с призраками силами, особенно, таким серьезным тоном, но она, может, и не ошибалась. — Ну, теперь я буду осторожнее, — пошутила я, язык заплетался. Ада открыла рот, чтобы что-то сказать, но медленно закрыла его. Она поджала губы и выдохнула носом. Она думала о чем-то еще. — Что такое? — лениво спросила я. Сон был уже близко. — А если… я — такая, как ты? Я не понимала ее слова, я хотела высказать это ей. Но рот уже был слишком слаб, чтобы говорить. Глаза закрылись, и я провалилась в сон. ГЛАВА ТРЕТЬЯ: Хоть боль все еще пронзала меня время от времени, я смогла прийти на работу днем, к удивлению Эша и Шэй. — Милая, если хочешь домой, иди домой, — сказала Шэй, когда я надела фартук. — Эш сказал, что ты чуть не умерла. Я закатила глаза и посмотрела на Эша. — Все не так плохо. — Перри, ты чуть не сжевала пояс безопасности, — сказал он, глаза стали шире. — У тебя пояс 1982 года, — сказала я ему. — Он старый. — Эй, я 1982 года, — воскликнула Шэй. Она не была старой. С ее бодрым характером, пакистанским телосложением и круглым лицом она выглядела младше меня. Она была самым милым боссом, если не выводить ее. — 1982? Нет, вы хотели сказать 1992, - выкрутилась я. Шэй покачала головой и издала смешок. — Ладно, жуткая Перри, если говоришь, что все нормально, я тебе верю. Ведешь ты себя нормально. Я это изображала. От лекарств ощущалась усталость, хоть они и приглушали боль, она оставалась. Странная пульсация, а не боль. Это было плохо, что-то было не так внутри. Хорошо было лишь то, что я выспалась из-за «Никвила», и мне не пришлось ехать на работу на Тыр-тыре, папа подвез меня по пути на встречу в церкви. Родители были не против того, чтобы я осталась дома, но я видела гордость папы, когда сказала им, что справлюсь. К сожалению, все было не так хорошо. Вскоре меня поглотил мир латте и кассовых аппаратов, дорогой выпечки, и я пыталась отгонять боль. Отвлечение помогало, я была почти благодарна парню, разлившему пакет молока на стойку. Я вытирала остатки с пола мокрой тряпкой, когда услышала из-за стойки голос: — Пардон, мэм, здесь есть Перри Паломино? Во второй раз за два дня мое сердце ёкнуло и замерло. Я не поднималась, но увидела, как Шэй указывает за стойку в мою сторону. Перед ней был очень высокий мужчина с хорошим телосложением в ботинках, выгоревших джинсах и зеленой рубашке под кожаной курткой. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы я узнала, что его глаза сочетаются с рубашкой. Но он повернулся ко мне. Максимус. Но в моей голове совсем не было мыслей. Как с Ребеккой до этого, я смогла лишь моргать, рука продолжала оттирать молоко на автопилоте. Он улыбнулся, вспыхнув белыми зубами на фоне обветренной веснушчатой кожи, и пошел ко мне, словно ему было плевать на мир. Он остановился передо мной, я почти уперлась носом в его ботинки, которые были такими же поношенными и пыльными, как его джинсы. — Мисс Паломино, — произнес он с легким луизианским акцентом. Он протянул мне большую ладонь. Не думая, я вложила в нее свою. Моя ладошка казалась маленькой. Он поднял руку, и я оказалась на ногах. Я встала, словно у него были силы джедая. — Что… ох, что? — таким был мой умный ответ. Он сжал мою ладонь, и в теле проснулись два борющихся чувства. Одно было тревогой, что друг Декса, или бывший друг, пытался вернуться в мою жизнь. А другое было теплой дрожью, потому что он был красивым, даже краше, чем в мрачном и отдаленном Рэд Фоксе (где я его встретила), и они с Дексом никогда не ладили. Вопрос оставался, и я не сдержалась и выпалила его: — Максимус! Что ты здесь забыл? — О, Перри, ты не изменилась, — ухмыльнулся он. — Не против, если я украду тебя с твоего, кхм, места на пару минут? Я посмотрела на Шэй. Хоть она говорила с клиентом, ее взгляд пересекся с моим, он слабо кивнула и улыбнулась. К сожалению, Эш при этом не скрывал на лице недоверия к высокому красивому незнакомцу. Я не могла винить его. Максимус выделялся в Портлэнде как экзотический цветок среди сорняков (хотя у половины сорняков были похожие рубашки). Он все еще держал меня за руку, а я неловко держала пропитанную молоком тряпку в другой руке. Он вел меня в уголок, где стоял свободный столик. Как истинный джентльмен, он выдвинул стул и жестом пригласил меня сесть. Я села, ощущая себя неуместно и глупо. Он выдвинул другой стул, вытянул длинные ноги. Он уткнулся локтями в стол и медленно осмотрел меня. Я делала с ним так же. Это дало мне время собраться с мыслями. Я знала Максимуса мало. Выходные в октябре. Вторая серия «Эксперимента в ужасе», мы с Дексом отправились в Нью-Мексико, чтобы раскрыть полтергейста. Но это оказалась работа злого шамана и его ведьмы-возлюбленной, которые вредили ранчо ее мужа. Максимус поднял проблему. Его вызвали, потому что он был почти как говорящий с призраками. У него не было груди Дженнифер Лав Хьюитт, но то, что он делал, по его словам, было чтением умерших людей. Он мог понять, что они делали и думали в последние мгновения перед смертью. Но «сила» Максимуса была не только в этом. Я подозревала, что это психическое состояние. Но мы с Дексом не видели доказательств, пока были с ним в Рэд Фоксе. Максимус лишь сказал, что «ничего не умерло здесь», что могло быть догадкой. Декс думал, что Макс пытался обманывать людей, говоря, что может общаться с мертвыми. Я не знала, что думать. В чем-то я была такой же, так что это не была невозможно. С другой стороны, я не видела доказательств этой силы. Он доказал, что переживал за меня и Ланкастеров, но у меня всегда была доля подозрений насчет его мотивов. Максимус и Декс не общались после колледжа, после того, как бывшая Декса… «Хватит!» — закричала я себе. Я не хотела больше думать об этом. Даже звук ее имени вызывал дрожь в моем уже ослабленном теле. — Прости, — быстро сказал Максимус. Он положил ладонь на мою руку и быстро сжал. — Я не хотел так мешать. Ты в порядке? — В порядке, — прохрипела я и попыталась вести себя увереннее. — Просто недавно болела. Не переживай. Итак, Максимус… как это понимать? — Точно, — он улыбнулся и отклонился на стуле, — я забыл, что ты не в курсе. Видимо, я показала смятение, потому что он продолжил: — Я переехал в Портлэнд шесть недель назад. Думал, Джимми или Декс тебе рассказали. При их упоминании мое лицо стало холодным как камень. Джимми говорил что-то о Максимусе и Портлэнде на рождественской вечеринке в декабре, но тогда я сдерживала себя от столкновения с девушкой Декса, Джен, и не вдумалась в его слова. — Видимо, я это упустила, — честно сказала я. Он почесал щеку, шурша щетиной.