— Мог бы выделить хоть пару минут и перезвонить мне. — Я звоню. — Да уж, растишь, растишь, а потом тебе же еще делают одолжение. — Отец, я не в настроении сегодня. Зачем звонил? — Хотел узнать, как дела? — Какие именно дела тебя интересуют? — устало уточнил Ален. — Ну уж не рабочие, это точно. Как с Иллаей? Ален тяжело вздохнул, подбирая слова. — Ален, почему ты молчишь? Неужели она послала тебя? Хотя я ее прекрасно понимаю. Ты ей так же не перезваниваешь, да? — Пап, я сам разберусь. Хватит! — А вот и нет, ты не разберешься, потому что ты слеп и упрям, как осел! — возмутился Март. — Да? Так же слеп, как был ты, когда мама нас бросила? — В трубке повисла тишина, но Ален не унимался: — И как ты можешь мне помочь, когда ты сам себе не помог, а, отец? Расскажи, я хочу послушать. Но на том конце раздались гудки. — Вот черт! — рявкнул Ален и бросил телефон на стол. Потом его вызвал к себе начальник управления, и из его кабинета Расмус вышел взвинченный до максимума, потому что от него требовали решения, которое он не желал принимать. Всем хотелось закрыть дело, всем, кроме него. Ему же требовалось поймать преступника, а не просто поставить галочку. В начале шестого все собрались у Расмуса в кабинете, поскольку переговорка была занята другой группой. Подключая проектор, Расмус подумал об Иллае, вспомнил про ее сообщение и пропущенный звонок, но отмахнулся от этих мыслей и вгляделся в улики. — Эти дни мы, словно бешеная стая собак, гнались за костью, но, увы, она вновь ускользнула от нас. — То есть ты не собираешься предъявлять обвинения Леону? — спросил Чак. — Я этого не говорил, но у нас недостаточно улик для суда. Мы должны продолжать работать. Может быть, кому-то из вас удалось найти веские улики, которые помогут запрятать этого урода туда, где ему самое место? — У меня кое-что есть, не знаю, насколько это сможет помочь, — вновь сказал Чак, уже без возмущения, а с усталостью в голосе. — Выкладывай. — Я тут еще раз просматривал все отчеты, которые мы запрашивали, и перечитал отчет о земле, которую обнаружили на месте преступления. — Хорошо, подожди секунду. — Расмус вывел отчет на стену. — Что ты заметил? — Эксперты предположили, что землю принесли со двора, но окончательно не подтвердили вывод, потому что ее состав можно разложить на две части. Одна часть, более свежая, идентична составу земли во дворе. Это вполне логично, в ту ночь прошел дождь, и земля легко могла налипнуть на подошвы. Но был еще фрагмент земли с другим составом. То есть эксперты установили совпадение с местностью только на шестьдесят процентов. Да, есть вероятность, что в этой обуви ходили по разным местностям, и поэтому совпадение не сто процентов. Но я решил посмотреть с другой стороны: а что, если взять за основу сорок процентов несовпадения? В этой самой части были примеси, которые, как говорится в отчете, могут содержаться в земле, расположенной рядом со свалкой. Но у нас в городе нет крупных свалок. И еще найден кусочек еловой иглы. А ели, особенно этой разновидности, растут только за городом, и то я не смог вспомнить ни одного елового леса в округе. Возможно, это растение есть у кого-то в саду, и там же находится свалка, то есть мусор, закопанный в землю, но это — отдельная версия, которую тоже можно проработать. Я решил сначала проверить первое предположение. — Что этот кусочек из определенной местности? — уточнила Агнес. — Да. Мы с Томом пропустили его состав через базу и указали как дополнительный критерий наименование породы дерева и свалку. Мы не поверили своим глазам. — Чак сделал паузу. Расмус вздохнул, уступая Чаку эту минуту славы. — Мы нашли стопроцентное совпадение. Прикиньте? — И? — спросил Расмус, не поддаваясь его восторгу. — Третий округ, пригород города Ром. — И там растут эти деревья? — Там целый лес, а неподалеку — свалка от Третьего округа, — возбужденно произнес Чак. — Отличная работа. И вы нашли связь Леона и этого места? — Пока нет. — Пыл Чака быстро угас. — Но мы ищем. Я попросил Роберта помочь, нам прислали кипы маршрутных и командировочных листов из компании, где работал Леон. Будем сверять. — Это хорошая новость. Продолжайте. Может, кто-то еще из наших подозреваемых был там проездом. Надо проверить всех, Агнес. Но в первую очередь этого мерзавца Петроса. Глава 24 На отшибе. Отец Через три месяца после того, как мы перебрались в дом на отшибе, родилась дочь. Дом я немного отремонтировал, но времени было маловато. Я устроился разнорабочим в городе, а когда не работал, все время уходило на Люси и ее желания. Когда появился ребенок, я верил, что он изменит нашу жизнь, изменит нас. Но разве такое могло произойти? Люси от нечего делать развела огород рядом с домом, я соорудил водокачку, которая качала воду из реки. Первые полгода после рождения дочки все шло как по маслу. Я работал, Люси занималась огородом и ребенком. Дочь была славной малышкой, плакала мало и постоянно улыбалась. Но я хотел мальчика. Я очень хотел сына. А Люси, она вообще не хотела детей, но так случилось. Пока мы были счастливы, я отгонял от себя мысль, что это не мой ребенок, но периодически она все равно всплывала в моей голове. Вскоре все изменилось. Люси надоело такое существование. Она хотела вернуться к прежней жизни. Ребенок и заботы о нем ей тоже надоели. Возвращаясь с работы, я стал заставать дома то каких-то одиноких гостей, то целые компании. Чужаки пили, горланили песни, жарили рыбу во дворе и, может, делали еще что-то, я не знаю. Жгучая ревность и гнев подняли головы. Они, словно змеи, душили меня. Я срывался и кричал Люси все, что я о ней думал, каждый раз кричал. Она же спокойно отвечала, что устала от такой жизни, что ожидала другого, что свихнется, если будет сидеть наедине с ребенком. Тогда я осознал, что малышку никто не хотел и не ждал в этом мире. Да, я отвратительный отец, такой же, каким был мой собственный папаша. Как я уже говорил, в этой жизни я любил только Люси, и больше никого. Как-то вечером, выпив очередную рюмку настойки, я предложил ей отдать ребенка в приют. — Там ей будет лучше, — убеждал я. Но Люси была непреклонна. — Нас же как-то воспитали, и мы сможем. — Почему? — спрашивал я. — Ты же ее не любишь, ты ею не занимаешься, на черта это все?! — Мать не может не любить своего ребенка. Я ее кормлю, меняю пеленки. — Раз в день? — Два раза. Пусть привыкает, жизнь не сказка, — сказала она и закрыла тему. Я замолчал, ведь это я подвел ее, не оправдал надежд. Видя, что в мое отсутствие в нашем доме постоянно кто-то бывал, я понял, что больше не могу так существовать, не могу жить с этим. Я бросил работу и подал заявку на пособие. Был готов на все, лишь бы эта желчь больше не поднималась к горлу. Люси мой выбор не обрадовал, но я был тверд. Сказал, что позабочусь о ней, и ей больше не будет одиноко. Она была вынуждена согласиться. Еще какое-то время все было гладко, мы вместе занимались огородом и ребенком, я рыбачил, она собирала грибы, вечерами мы сидели у костра и обнимались. Но и эта жизнь ей скоро надоела, и в наш дом вернулось пьяное веселье. Со временем мы научились жить на пособие, на работу я больше не устроился. Ели в основном то, что давали огород, лес и река. Я научился гнать самогон, мозг и сознание все сильнее затуманивались. Я чувствовал, что не устраиваю Люси, что не о такой жизни она мечтала. Но я никогда не отпустил бы ее, никогда не позволил бы уйти. И она это знала, поэтому жила той жизнью, от которой ее тошнило. Жила со мной, но назло мне. Больше мы не обнимались, в этом не было необходимости. Через два года родился второй ребенок… Когда мы поняли, что Люси вновь беременна, я упрашивал ее сделать аборт, умолял ее. Но она отказалась. Почему, не знаю. Наша жизнь тогда уже не походила на нормальную. Жили мы по-прежнему на пособие, которого едва хватало только на самое необходимое, все в том же неотремонтированном доме, где частенько собирался людской сброд. Люси сказала: «А вдруг будет мальчик?» — и я отстал от нее с предложениями избавиться от него. Я очень хотел иметь сына. Он помогал бы мне с хозяйством, мы ловили бы рыбу и играли в мяч. Я опять поверил в перемены, стал представлять новую жизнь. Но это, как и все остальное, было только в моей голове. Стоял прохладный дождливый день, когда Люси сказала, что пора. Пара женщин, которые жили у нас уже неделю, помогли Люси с родами, пока я пил самогон на улице с одним из наших постоянных гостей. Я отмечал рождение еще не родившегося сына. Глава 25 Расмус вышел из управления, когда на часах было девять вечера, и сразу увидел знакомую машину, припаркованную на стоянке для посетителей. Из нее вышла Иллая в бежевом свитшоте и обтягивающих черных брюках. Он замер посреди улицы, глядя, как она неспешно приближается к нему. С одной стороны, ему хотелось расплыться в улыбке и сказать, как он счастлив видеть ее здесь, в этот вечер, после очередного тяжелого рабочего дня. С другой стороны, он понимал, что, несмотря на чувства, он не сможет дать ей то, чего она хочет. Он не тот, кто ей нужен, он никогда не сможет отказаться от себя, не изменится, даже если пообещает ей это. — Детектив, — только и сказала она мягким, струящимся в ночи голосом. — Иллая, что ты тут делаешь? — Жду тебя. Он сосредоточенно посмотрел на нее. — Ты не отвечаешь на сообщения, не берешь телефон. Вроде взрослый мужчина, а ведешь себя, как маленький обиженный мальчик. Он встрепенулся. Она поняла его неправильно, думает, что он избегает ее, игнорирует. Но ведь это не так? Или так? — Прости, были бешеные дни, — быстро произнес он. — И я не обижен, просто устал. Но, может, ты составишь мне компанию в итальянской пиццерии? Уже несколько дней не ел нормальной еды. Девушка слабо улыбнулась и кивнула. — Тогда я веду уставшего детектива в пиццерию и угощаю, — миролюбиво сказала она.