— Ну уж нет, я пригласил, я и угощаю. Но ты можешь нас отвезти. Все по-честному. — Он устало улыбнулся. — Договорились. Они добрались до пиццерии и уселись за небольшой столик у дальней стены. Помещение обволакивал приглушенный мягкий свет и запах запеченного хлеба и томатов. Подошел официант. Иллая заказала апельсиновый свежевыжатый сок и салат из рукколы, грейпфрута, вяленых томатов и курицы, а Расмус взял стейк, пиццу с ветчиной и бокал темного пива. — Ты и правда проголодался, — улыбнулась девушка. — Да уж, голоден, как слон или лев. Вскоре на столе стояли бокалы с напитками, а Иллая и Ален расслабленно откинулись на спинки комфортабельных стульев. — Ален, — начала Иллая, — я хочу извиниться за свое поведение. Я не имела права так себя вести, недооценивать значимость твоей работы. — Извинения приняты, — сухо произнес он, делая глоток холодного пива. — Отличное пиво, прямо как я люблю, с нотками темного хлеба и тмина. Хочешь попробовать? — Спасибо, но я не люблю пиво. Мой сок намного вкуснее, — ответила Иллая, поняв, что тема закрыта. — Как Март? — спросила она невзначай. Ален сделал еще один большой глоток и резко поставил стакан на стол. — Что-то не так, Ален? — встревожилась девушка. — Мы немного повздорили, — неохотно ответил он. — Я надеюсь, не из-за меня? — Нет, просто я был уставший и злой и наговорил того, чего не должен был. — Ясно. Иллая отпила сок и перевела взгляд на кухню. Сегодня им обоим было неловко, словно они незнакомцы, которые впервые встретились за этим столом. Официант принес салат и пиццу, и они все в том же напряжении приступили к еде. Иллая вяло ковыряла вилкой листья, словно выискивая то, чего там не могло быть. Расмус старался не смотреть на нее, машинально поглощая пиццу. Ему хотелось приглушить не только голод, но и жгучее чувство тоски, которое разливалось при мысли о том, как они сейчас далеки друг от друга. Он положил очередной кусок пиццы на тарелку и посмотрел на Иллаю. Бледная нежная кожа, точеные черты, чувственные, но сжатые губы. Неожиданно Ален поймал ее взгляд — тот, который бил стрелой в самое сердце, который будил желание и трепет, оживлял и питал его. Детектив отвел глаза и сделал еще глоток пива. Как он мог позволить себе влюбиться, как? Эта девушка, как и все остальные, никогда не поймет его, уйдет так же, как уходили остальные, так же, как ушла его мать. Он постарался отмахнуться от воспоминаний, но они уже накатывали огромной волной. — А как у тебя? — спросил Расмус, лишь бы отвлечься. — Я волновалась. — Не стоило. — Возможно, но я уже ничего не могла с этим поделать, — тихо сказала она. Перед Расмусом поставили стейк, но аппетит пропал. — Понимаешь, Иллая, я — детектив, в этом вся моя жизнь. — Я знаю, детектив, — рассмеялась девушка, но смех на этот раз прозвучал фальшиво. — И я буду таким и дальше. Я не могу измениться. Да и не хочу. Я тебя не виню, ведь ты хочешь нормальных отношений, семьи. — Откуда тебе знать, чего хочу я? — с вызовом сказала Иллая, сделав ударение на слове «я». — Просто знаю. — Нет, ты меня не знаешь, Ален. Он вперил в нее взгляд, его тело напряглось, словно натянутая пружина, готовая порваться от малейшего движения. — Я это уже проходил, — сквозь зубы прорычал он. — Интересно, интересно. Что же ты такое проходил? — Когда говорят, что хотят быть вместе, а потом уходят, бросают, оставляя после себя выжженную пустыню несбывшихся надежд. — Ох, это не новость, Ален. Каждому человеку хоть раз кто-то говорил «я буду с тобой всегда, в горе и радости», а потом уходил. Забудь эту девушку, отпусти обиды и живи дальше. Это мой тебе самый дорогой совет, который я даю бесплатно. — Это была не просто девушка, это была моя мать. * * * Поздним вечером худенький, высокий двенадцатилетний мальчик лежал на узкой кровати в своей комнате, накрыв голову мягкой подушкой, чтобы не слышать невыносимые звуки родительской ссоры. Но тонкий пласт микрофибры никак не мог заглушить неразборчивые крики. Родители часто ругались, но утром следующего дня снова всходило солнце, мама готовила завтрак, и они втроем собирались за большим столом. Завтра будет воскресенье, значит, отец, возможно, останется дома, они вместе выберутся в парк или в их любимый ресторанчик, где пекут самые вкусные пироги с мясом. А может, в этот раз они поедут в большой гипермаркет, накупят всякой всячины, вечером будут смотреть новый фильм о пришельцах. Мальчик пытался думать о хорошем, упорно представлял, что скандал скоро закончится, что завтра будет весело. Через какое-то время Ален, не выдержав все еще продолжающегося крика, откинул подушку и стал рыться в ящике прикроватной тумбы, где были свалены самые важные вещи: новый комикс, джойстик от приставки, наклейки с супергероями, игровые фишки. Под руку попалась открытая пачка печенья, которую пришлось достать и отставить в сторону. — Ну где же они? — бормотал он. В этот момент до его слуха отчетливо донесся взвинченный голос отца. — Я не отдам его, никогда на свете! Никогда! Наконец в дальнем углу ящика он нащупал спутанные провода наушников. Несколько жутких минут ушло на распутывание узлов, — пришлось слушать, как отец кричал, повторяя одни и те же слова, которые звучали в его снах даже тогда, когда он стал взрослым: «Этого никогда не будет!» «Что же они опять не поделили?!» — подумал мальчик, после чего уши были закупорены и в сознание ворвался ритм и слова дерзкого рэпера. Мальчик откинулся на подушку и уставился в темный потолок, пытаясь рассмотреть очертания завтрашнего дня. «Завтра, завтра все наладится, завтра они помирятся», — повторял он про себя. И опять ему пришла ненавистная мысль, что лучше бы отец не вернулся домой. «Раз, и нет его. Все было бы супер, никаких ссор, криков, слез. Он не доставал бы своими упреками и запретами. Да что он вообще понимает? Испоганил нам прекрасный субботний вечер. Вот мама — другое дело. Я играл бы в приставку до позднего вечера, потом она принесла бы в комнату печенье и сок, пожелала спокойной ночи и ушла в гостиную, а там, как обычно, заснула бы на диване, не выключив телевизор. Так было бы куда лучше! Утром встану и скажу ему все, пусть проваливает и остается на своей дурацкой работе или где он там бывает, да подольше, или вообще всегда!» Глаза широко открыты, а внутри кипит злость. «Зачем она каждый день его ждет, нам же без него только лучше? Но она ждет, готовит ужин, «как папа любит», ставит для него тарелку, а он все равно опаздывает или вообще не приходит». Выругался вслух назло отцу, жаль, что он не слышит. Подумал о маме, его мысли ей не понравились бы, она-то отца любит. Мальчик попытался успокоить свою злость, обдумать аргументы. Вот бабушка — мама отца — всегда говорит, что семья не может быть без мужчины, что папа заботится о нас, зарабатывает деньги, и мы должны быть ему благодарны. Но она недолюбливает маму и всегда защищает только отца, так говорит сама мама. Ее защитить некому. Бабушка и дедушка умерли, когда я был маленьким. Мама говорит, что, если бы они были живы, мы каждую зиму гостили бы у них. Их дом находился в другом округе у самого края леса, где росли одни елки. Там всегда пахло Новым годом, даже летом. Прикольно. Вот было бы супер с мамой, бабушкой и дедушкой играть в том доме за большим столом в лото или есть тыквенный пирог. Ему так захотелось взять маму за руку, сбежать с ней из этой квартиры в центре города, подальше от криков, гула машин, мчащихся по дороге без остановки, от отца и уехать в этот несуществующий дом на краю землю. Он глубоко вдохнул, пытаясь представить запах леса, мандаринов и тыквенного пирога, семейным рецептом которого мама так гордилась. Но в этой комнате не пахло ничем, воздух был безвкусный. Следующим утром, когда мальчик открыл глаза, рядом на подушке валялись наушники, а на полу — плеер. Он встал с кровати и выглянул из комнаты. Окна задернуты шторами, везде царят сумерки и полнейшая тишина. «Вот и здорово, видимо, еще не проснулись», — подумал Ален. Умылся, почистил зубы, надел любимый серый домашний костюм с изображением героя старого фильма о пришельцах и вышел из комнаты. Дверь в родительскую спальню была закрыта, наверное, отец еще не проснулся, он не любит, когда его будят воскресным утром. Ален на цыпочках прошел мимо двери и направился в гостиную. На часах было уже больше десяти. Ален принюхался, но, к его удивлению, из кухни ничем не пахло. Мама всегда вставала первая, и, к тому времени, когда просыпались остальные, квартира наполнялась запахами блинов, каши с маслом и какао. Заглянул в кухню, но там было пусто, в раковине лежала вчерашняя грязная посуда. Видимо, долго скандалили. Ален достал йогурт из холодильника, налил себе сок и позавтракал, после чего отправился в гостиную, забрался на диван и включил негромко телевизор. Время шло, но никто не выходил к нему, хотя дело шло к полудню. Мультики закончились, терпение вышло, ему хотелось горячего завтрака, желательно — оладий с вареньем, и скорее узнать о планах на сегодня. А он просиживает на диване, хотя мог бы, к примеру, пойти погулять на улицу. Ален выключил телевизор и уже тяжелыми шагами направился к спальне родителей, аккуратно потянул ручку вниз. Дверь оказалась заперта. Тогда он тихонько постучал. Никто не ответил. Он постучал громче, затем еще громче, и еще. — Мама, папа, вы чего закрылись? Время уже двенадцать. Ответа не было. Он постучал еще и еще. Снова позвал родителей. И что-то у него внутри оборвалось, упало и разбилось на мелкие осколки. Страх поглотил его, окутал толстой паутиной. Он с криками принялся колотить в дверь руками, ногами, всем телом. Наконец, замок повернулся, и дверь открылась. Ввалившись в комнату, он упал на мягкий темно-серый ковер. Перед ним стоял отец с красным лицом, с синяками под опухшими глазами. Ален вскочил на ноги и уставился на пустую заправленную кровать. Потом побежал в родительскую ванну, но там никого не было. Вернулся в комнату и налетел на отца. — Где она, отвечай? Что ты с ней сделал? — кричал он и бил осунувшегося отца кулачками. Отец обнял его и крепко прижал к себе. — Отвечай, отвечай, где мама? — Он вырвался из объятий. — Мама, мама, ты где? Ответа не было. Отец опустился на пол, прижался к кровати спиной, закрыл лицо руками и тихо заплакал. Ален застыл перед ним в пустой комнате, пустой квартире. В пустом мире. Глава 26 Спустя двадцать пять лет, окутанный прохладным ночным воздухом, он все так же пытался отдышаться. Ее теплая ладонь легла ему на руку. — Ален, я не хотела. Мне очень жаль, что я не догадалась.