Затем и я с ним поручкался. Хоть и толстяк, а ладонь крепкая. Заодно Федя представил нас: – Шалва, это Володя, новый коллега, Вова – это Шалва Абуладзе, владелец данной шашлычной и соседней хинкальной, кулинарный бог нашего Отстойника. – А, ты скажешь! – отмахнулся толстой волосатой рукой Шалва. – Володя, знакомы будем. Ты сегодня это… ра квия[2],… проставляешься? – Именно так, – подтвердил я его догадку. – Рекомендаций ждем. – У меня только вина нет, откуда его брать, а в остальном все хорошее. Сулугуни свежий, это друг мой в деревне делает, есть еще копченый, шашлык… я давай вам разный сделаю, лопатка, шейка, окорок… сколько вас? – Трое, еще один сейчас подойдет. – Пить что будете? – Водочки нам, – сразу влез Федя, – Мы после ночного, стресс у нас. – Хо![3]… Стресс надо водкой, верно. С зеленью теперь плохо, понимаешь, а остальное все принесем. Мужужи будут, хачапури… Садитесь, в общем, все принесем. Барышни ожидаются? – Откуда у меня барышни, второй день здесь всего, – засмеялся я. – Федя вон не второй день, и ходок хоть куда, – Шалва кивнул на моего товарища. – Не, таких планов вроде не было сегодня, если только кого знакомых увидим, – ушел в отказ Федя. – А так мужская компания, первое дежурство обмываем. – Ну тогда давайте, кутите, – сказал Шалва, просматривая, что он записал в блокнотик, пока нам меню диктовал. – Пошли, Володь, все будет в лучшем виде. – Часто здесь бываешь, – спросил я его, когда за стол уселись. – Да частенько, – кивнул он. – Так по талонам питаюсь, тратить особо и некуда, вот с девушками и заходим. Сюда – поужинать, потом в «Би-Боп», джаз послушать. Других клубов тут нет, а так народ играет, и неплохо. Где Паша-то, обещал же не опаздывать? Действительно, Паши пока не было. Хотя «дипломатический максимум» в пятнадцать минут пока еще не прошел, еще все в рамках приличий. Официантка с подносом пришла почти сразу, принесла водку, кувшин морса и холодные закуски. Сноровисто расставила перед нами, подмигнула Федьке по-приятельски, и ушла. Тот вздохнул, глядя на водку, затем спросил задумчиво: – Двое вообще одного ждут или как? Холодильников тут нет, в воде охлаждают, так что сам понимать должен. Я взял бутылку в руки, осмотрел. Этикетки не было вообще, а обычная пробка, как в былые времена, залита бурым сургучом, который уже отколупали, чтобы облегчить нам доступ к вожделенному напитку. – А точно водка? – спросил я. – А то ни надписей, ничего такого. – Точно, бутылку такую только для нее делают. – А паленой не бывало? – А кто ее будет делать? Тут кто паленой торговать попробует – считай разорился. Это мы тут столица мира, семнадцать тыщ душ, все друг друга знают, а прикинь как в других местах? Да морду набьют, так что не очкуй, все пучком. – О, Паша! Действительно у дверей стоял Паша, оглядывался по сторонам. Я помахал ему рукой и он решительно направился к нам. – Звиняйте, мужики, у самых дверей Власов перехватил, несли его черти мимо, – сказал он, скидывая кожаную куртку и усаживаясь за стол. – А чего хотел? – полюбопытствовал Федя. – Да я и сам толком не понял. Он датый малость, тоже расслабляется, нагнал чего-то про новый график дежурств. – А, ну об этом уже год говорят. Давай, Володь, наливай, хрен ли напиток греть. Ну, это я и без него сообразил. Друзей-приятелей у меня пока здесь мало, так что больше никого из приглашенных не ожидалось. В общем, разлил, в руках согревать тоже не стали, Паша кивнул, сказал: «Ну, с первым боем, первой охотой! Ни пуха!» И после того, как мы хором заявили: «К черту!» – водка ушла по назначению. – Слуш, а ничего так! – решительно заявил я, закусив дозу кусочком сулугуни, макнув его в острый сацибели. – Я же говорил! – наставительно поднял палец в потолок Федька. – Водка здесь что надо. Шалва разве что без вина здесь помирает. – Нет вина? От хорошего «саперави» под шашлык я бы и сам не отказался. Но тут его точно не предлагали. – А откуда браться? – хмыкнул Федька. – Так далеко на юг от нас никто не забирается. Есть яблочное, но сам понимаешь, кахетинцу это вроде оскорбления. Хотя по мне так и ничего, не из бояр, и девушки любят за неимением другого. – А вообще как далеко забирался? – В соседнюю область, по прямой двести верст, а если все пятна Тьмы объезжать так все пятьсот накапает. Халтура такая подвернулась. Но как все расходы и возможные проблемы подсчитал, то решил опыт больше не повторять. – А не ты? – Ну… из разведбата народ катается… да туда же, пожалуй. Дальше им и делать нечего. На север ездят тоже верст за триста, как я слышал, там и населения-то нет, так, пара хуторов неподалеку от Углегорска, да и все. – А зачем? – Тьма движется. Вот они и следят, куда движется и зачем. Ну и следят за тем, что оттуда появляется. Мрачные туда командировки, чуть не за штрафные считаются. Ни людей вокруг, ни зверья даже нормального, одни неприятности на свою жопу. – Ну, туда вообще-то первый взвод посылают, самых опытных, – влез в разговор Паша. – И оклад и с выслугой им чуть не тройные, плюс всякие премии. – Ну да, – кивнул Федя. – Хуже работы-то в городе нет, мы по сравнению с ними чистый детский сад. Утренник, блин, с зайчиками. Ладно, давай по второй сразу, а то слышал, что по данным Всемирной организации здравоохранения промежуток между первой и второй должен составлять от тридцати до сорока секунд, никак не больше. – А если больше? – уточнил Паша, пока я разливал водку по стопкам. – Тогда уже необратимый ущерб организму наносится, – решительно ответил Федька и уточнил: – Какой – точно не знаю, но что наносится – чувствую прямо сейчас. Ладно, за нас с вами и хрен с ними. Поехали! Звяк граненных стопок из мутноватого стекла, горячая волна по пищеводу, острая закуска, на этот раз крепкий бочковой огурчик, остро пахнущий чесноком. – Дальше ходят по реке, – дополнил информацию Паша. – Я тебе говорил ведь, что там никакая тварь не образуется? – Ага, было такое, – вспомнил я. – Так что суда гоняют. Табак привозной же, водка тоже, зерно везут, у нас тут кроме картофана с морковкой и не растет ни хрена. Водка, опять же. Пиво. Кожи. Да много чего везут. Но суть в том, что так ходят и за тысячу верст. Можно и дальше, но там плотины, и прямо на границе тьмы, не пройдешь. – А, ну да, ты же вроде раньше на судне работал? – вспомнил Федька. – Точно, семь месяцев палубным матросом был, пока на берегу мартыхай не цапнул. Пока лечился, место заняли, ну и я в Горсвет устроился. – Че за мартыхай? – спросил я. – У Власова справочник возьми по самым распространенным тварям, тебе по работе знать полезно, – сказал Паша. – А мартыхай – это навроде обезьяны небольшой. Быстрый, скотина, нападает всегда стаями. Вот и нарвался прямо у пристани, на разгрузке, схоронилась тварь прямо под пирсом. – А они чего, ядовитые? – уточнил я. – Погодь, – прищурился Паша. – У тебя хоть какой-то ликбез был? Нет? – Н-нет, – пожал я плечами. – Оформили, на следующей день мотоцикл, оружие и сразу на сутки отправили с вами. – Идиоты, – вздохнул он. – Положен же инструктаж подробный, даже зачеты сдавали. – Это потому, что его в гараж увели, – подумав, сказал Федька. – С водилами все обычно проще, они в битву не лезут, не прикинули, что он в группу чуть не дозорным. А там замотались. – Да наверное… Потери были, народу не хватает, вот и обрадовались. Тем более, что на мотоциклах никого. – Научить не трудно, если время есть, – сказал я. – Хоть сам возьмусь, без проблем. – Поговори с Альбертычем… Антоновым, в смысле, он у нас вроде как за начштаба, а заодно самый толковый. Возможно, что так и сделаете, будешь еще и людей готовить. За работу инструкторам приплачивают неплохо, кстати, имей ввиду. Да, к чему я… Все твари, что приходят из Тьмы, ядовитые, ты это имей ввиду. Или заразные, черт знает, как это правильно назвать. – А в чем проявляется? – насторожился я. – Ну… если в ногу, как меня, то нога холодеет, чернеет, следующая стадия, до которой я не дошел, появится как бы туман черный над ней. Туман есть – ты готов. – Умер? – Да щас. Сам тварью становишься. Причем человеком, каким и раньше был, только световой тест не проходишь. – Это в глаза? – Ага. Глаза совсем черные получаются. – А как лечить? – В сущности светом, просто очень сильным и направленным. Ногу как в палатку из ламп суют, жар такой, что чуть не кожа пузырями. И так сидишь суток двое.