Ну, ничего, сегодня мы преподнесём врагу парочку сюрпризов. Поудобнее устраиваюсь в кресле наводчика, пробую покрутить маховики наводки. Вроде порядок. Сердце бьётся всё быстрее, тело охватывает изнурительное ожидание скорой драки — подрагивают руки, приходит томительная слабость; хочется быстрее уже ворваться в схватку. Мерзкое ощущение, но оно пропадёт, как только танк двинется вперёд. — Ну что, ребята, начистим гадам рожу? Кричу пока так, не через ТПУ (танковое переговорное устройство): мой голос не перекрывают ни взрывы, ни рёв мотора, ни грохот орудия. Впрочем, ТПУ в бою наверняка откажет. Ну и хрен с ним, до Лёньки-водителя достану ногами, а Володька-наводчик уже бывал со мной в драке и многое понимает без слов. Сегодня, правда, я его обидел, подвинув с насиженного места, но в этом бою от нашего экипажа потребуется предельная точность. — Так точно, товарищ лейтенант… В голосах боевых товарищей отсутствуют хоть какой-то оптимизм и уверенность в успехе. В какой раз-то мы будем атаковать эти проклятые села? В третий? Троена — Подхорошее — Пищулино — Рогатово. Их названия я запомню надолго. В самом начале первой атаки нашей Т-26 «удачно» разбило ходовую. Вражеский снаряд порвал гусеницу и выбил ведущий каток; поэтому участия в последующих схватках за сёла, переходящие из рук в руки, мы не принимали. Но хорошее быстро заканчивается: машину оперативно восстановили ремонтники. — Бодрее, парни! Кто с горящими глазами ещё вчера рвался в бой? И разве ваш командир не подал удачную идею комбату? Наша 150 ТБР только на словах гордо именуется танковой бригадой. Всего в строю 12 танков, из них 3 «тридцатьчетвёрки» и 9 «тэшек» «двадцать шестых». Атаковать нам придётся на широком фронте, и танки бригады поделены на… кто-то называет это батальонами. Хотя на деле в каждой танковой группе, приданной пехоте для усиления, насчитывается примерно по штатному взводу. Ну, кроме второго батальона, который с натяжкой можно посчитать за целых два. 4 танка (3 Т-26 и 1 Т-34) вместе с основными силами 307-й стрелковой (ударные группы 1019 и 1023 полков) поведут атаку на Пищулино, их фланг у Подхорошего прикрывает отдельная рота лейтенанта Стрельникова из трёх Т-26. 1021 полк, наш мотострелковый батальон и оставшиеся танки бригады, два Т-34 и три Т-26 будут атаковать слева от села, по дороге на Елец. Если дело пойдёт, мы сможем зайти в тыл к фрицам, удерживающим Пищулино, или даже ворваться в город. В конечном итоге с юга в бой должна также вступить 148-я стрелковая, так что… Так что будем посмотреть. К сожалению, уныние моих ребят имеет веское основание — на Т-26 тяжело выжить в бою. Любое попадание немецких противотанковых пушек легко прошивает 15-миллиметровую броню. Уязвимы наши танки и для фрицевских бронебойщиков с противотанковыми ружьями; да, нас берут даже крупнокалиберные пулемёты, хотя у немцев их не так и много. Как я понял, это трофеи, отечественные «ДШК» и французские «Гочкисы». Уязвим Т-26 и для лёгких противопехотных гранат, не говоря уже о противотанковых связках: немецкие «колотушки» на раз рвут узкие гусеницы, повреждают маслопроводы. Что касается удачной идеи, то тут всё просто: я предложил атаковать двумя эшелонами, используя опыт боёв за высоту Пингаррон в Испании. Тогда слабая артподготовка республиканцев не сумела подавить огневые точки франкистов. Советские военспецы, сражавшиеся на Т-26, решили, что сумеют сами выбить артиллерию противника, разбившись на две группы. Первая отчаянно маневрировала, вызывая огонь на себя, вторая, состоящая из лучших стрелков, вела прицельную стрельбу. Что-то подобное я и предложил попробовать комбату. …Когда-то в прошлой, довоенной жизни мною было закончено бронетанковое училище, где преподавателем тактики был настоящий боевой командир. Василий Петрович Прачев к 30 годам дослужился до майора и успел повоевать и против франкистов в долине реки Харама, и против итальянцев под Гвадалахарой. Он щедро делился бесценным боевым опытом, без всякого напускного превосходства объясняя курсантам те или иные приёмы танкового боя. К слову, они уже успели пригодится мне в летних боях, когда я, на тот момент командир танкового взвода, устраивал засады на оживлённых шоссе. В моём подчинении на тот момент находились два Т-26. Такова, видать, моя планида: весь свой боевой путь сражаться на лёгком, морально устаревшем танке с картонной бронёй. Т-26 был грозной боевой машиной в Испании, не зная себе равных на Пиренеях, но сегодня его экипажи, идя в бой, словно подписывают себе смертный приговор. Впрочем, в засадах танк проявил себя с лучшей стороны: слабый двигатель практически не шумел, а малый размер машины позволял относительно быстро вырыть под неё капонир и замаскироваться. Что же касается вооружения, тот тут у Т-26 полный паритет с новенькими ВТ: одна и та же 45-мм полуавтоматическая пушка. Открывая огонь с 500 метров, лично мой экипаж уничтожил два вражеских танка (одну «тройку» и одну чешскую «Прагу»), три броневика и четыре автомашины с пехотой. Второй подбил один танк и один бронетранспортёр, так что на взвод из двух танков вышло прилично. К сожалению, вскоре кончились и снаряды, и топливо, так что боевые машины пришлось оставить, предварительно взорвав. Переход через линию фронта был делом непростым, в немецком тылу пришло хлебнуть немало лиха. За время выхода из котлов из взвода уцелело только два танкиста, я и мой механик-водитель; фронт мы перешли с бойцами других частей. Было нас примерно отделение, и поначалу в особом отделе за нас принялись круто. Впрочем, всё экзекуция свелась к понижению в должности и звании, и то лишь потому, что иногда всё-таки стоило держать язык за зубами. Мы же с Пашкой (механ) лупили в глаза правду-матку про превосходство немецкой техники. Какое может быть превосходство немецких панцеров над лучшим в мире советскими танками?! Если говорить честно, то сильное. В отличие от самой массовой боевой машины советского парка Т-26, у немцев больше всего «троек», хотя хватает и более слабых Т-35, Т-38, «двоек». Последние в целом конкурентоспособны Т-26, но не превосходят его один на один. Однако ситуация резко меняется, когда в бой идёт подразделение танков: у фрицев все их боевые машины радиофицированы, они дерутся как единый боевой организм, а не по принципу «бей кого увидишь». Да и обзор из немецких танков лучше, и оптика у них гораздо сильнее. Я не спорю, что до мощных «тридцатьчетвёрок» с крепкой бронёй и сильной пушкой немцы не дотягивают, не говоря уже о тяжёлых КВ, да только сколько их у нас? Начавшийся артобстрел заставляет меня отбросить мысли о сильных и слабых сторонах бронетехники. — Приготовились! Включить ТПУ! По первой красной ракете в атаку пойдут обе «тридцатьчетвёрки». Они вырвутся вперёд и будут вызывать на себя огонь немецкой артиллерии. В отличие от Т-26, броня Т-34 выдерживает по несколько попаданий фрицевских ПТО (противотанковых орудий); кроме того, они гораздо манёвреннее. Задача лучших наших боевых машин заключается в том, чтобы засветить вражеские пушки. И тогда огонь по проявившей себя артиллерии откроет уже второй эшелон танков, то есть мы. «Тэшки» пойдут вместе с пехотой, всё равно нашей скорости как раз хватает идти чуть впереди стрелковых цепей. Для того я и сел на место наводчика: всё-таки за спиной училище, опыт летних боёв — стреляю неплохо. Вот и ракета. Оглушительно заревели двигатели «тридцатьчетвёрок», оба средних танка на хорошей скорости двинулись вперёд. Они успевают пройти метров 200, как в воздух взвивается вторая ракета. — Вперёд! Прильнув к панораме, я внимательно изучаю передний край вражеской обороны. Сейчас, уже сейчас должны заговорить немецкие орудия… Но фрицы молчат. Однако идущая справа «тридцатьчетвёрка» делает короткую остановку и всаживает куда-то вперёд осколочный снаряд, после чего продолжает движение. За ней тот же манёвр повторяет экипаж второй машины. Навожу панорамный прицел на место стрельбы. Кромка леса, деревья… Хрен поймёшь, то ли батарею разглядели, то ли показалось. Впрочем, тут уж всяко лучше подстраховаться. …То, что в башню левого танка ударил бронебойный снаряд, я понял, когда светящаяся от жара болванка срикошетила в сторону. Броня выдержала удар, но экипаж в любом случае крепко тряхнуло. Ещё один снаряд оставил трассирующий след всего в полуметре от кормы танка, а третий утыкается в борт правой «тридцатьчетвёрки», но без видимых повреждений. — Левее забирай! Бешено кручу маховики наводки, ловя в панорамный прицел позицию фрицевской батареи. Если там воюют такие снайперы, разуть «тридцатьчетвёртых» для них не составит особого труда. А там как пойдёт: неподвижный танк — мёртвый танк. Понимая свою ответственность за судьбы экипажей (и комбата, идущего впереди), я страстно желаю врезать по немецким артиллеристам. И вот, в сектор обзора прицела наконец-то попадают вспышки пламени орудийных выстрелов. Есть, голубчики, попались! — Дорожка! Механ послушно тормозит танк. Выстрел! Поспешил. Снаряд ударил с недолётом. — Вперёд! Володя, осколочный! Хреново то, что с осколочными автоматика работает на четверть: заряжающий сам открывает затвор после выстрела и удаляет стреляную гильзу Но Владимир — опытный боец, не подведёт. Обе «тридцатьчетвёрки» успевают благополучно развернуться в сторону врага. Секунду спустя наши танки открывают огонь, и столбы разрывов встают на позиции уже немецкой батареи. Немцы отвечают, но огнём только трёх орудий. — Дорожка! «Тэшка» резко тормозит. Выстрел! Ударил по вспышке и, кажется, попал. С орудия сорвало маскировку, и пушка конкретно осела на правый бок. О, да у неё оторвало колесо! И расчёту наверняка досталось осколками. …Артиллерийская дуэль вскоре заканчивается. С вражеской стороны сражалась четырёхорудийная батарея слабых 37-мм пушек. И это против 5 танковых орудий, два из которых — мощные трёхдюймовки. Но надо отдать должное профессионализму и храбрости немецких артиллеристов: они отлично замаскировали батарею, метко стреляли и могли бы выиграть эту схватку, если бы не пробовали достать наши танки в борт, а сразу ударили по ходовой. К слову, атакуй «тэшки» вместе с «тридцатьчетвёртыми», и в поле наверняка уже дымили бы чадными кострами остовы наших боевых машин. Тяжёлый удар пробивает бортовую броню башни справа. Что-то горячее (почувствовал спиной) пролетает сзади и врезается в противоположную стенку чудом не зацепив боеукладку. — Твою ж… Разворачивай в сторону позиций! Переключив своё внимание на батарею, мы как-то забыли про фрицевскую пехоту. А она ожила пулемётным и винтовочным огнём при первых же выстрелах своих орудий, отсекая уже наших бойцов. И у противника, как оказалось, есть и противотанковые ружья. — Вперёд! Неподвижный танк — мёртвый танк, это правило знает любой экипаж. Потому мой действует слаженно и быстро: Леонид оперативно разворачивает машину, Владимир забивает очередной снаряд в казённик. Я же пока безрезультатно ищу вспышки выстрелов противотанкового расчёта. Я так и не увидел её, хотя броню вновь зацепило по касательной. Зато хорошо разглядел пульсирующее пламя на раструбе вражеского пулемёта. — Дорожка! Танк послушно замирает. Выстрел! Мимо! — Осколочный! Леонид без подсказок бросает машину вперёд, пока временный заряжающий возится с пушкой. Немецкий расчёт, предупреждённый первым выстрелом, оперативно меняет позицию. Не в силах ждать, когда Володька зарядит орудие, открываю огонь из спаренного ДТ. Двое фрицев успевают нырнуть вниз, пропуская очереди над головой, но третий падает, нелепо взмахнув руками. Хоть что-то! Неожиданно перед нами становится цепочка разрывов. Судя по мощи удара, работает миномётная батарея, калибр не меньше 80 мм. Для танка не смертельно, хотя броня крыши у нас совсем тонкая, да и жалюзи над двигателем мина вполне может проломить. Траки гусениц, опять же… Значит, надо дёргать вперёд, из зоны обстрела — всё равно миномётчики в первую очередь работают по пехоте. Механ понимает ситуацию без лишних слов, набирая предельную для «тэшки» скорость. Но следующим залпом немцы пускают дымовые мины перед самыми позициями. Отступить хотят, гады! Экипажи обеих «тридцатьчетвёрок», легко набрав скорость, проскакивают дымовую завесу. Ведомые азартом боя и желанием поквитаться с врагом, до предела ускоряемся и мы, благо завеса закрывает не только немцев от нас, но и нас от противника. …Нет, фрицы не пытались отступить, они не дураки убегать по полю от быстроходных танков. Враг обманул нас, поставив дымовую завесу: экипажи «тридцатьчетвёртых» рванули вперёд, почуяв кровь, но вместо этого попали в ловушку, оставив позади пехотное прикрытие. Теперь же гитлеровцы встретили противника на подготовленных позициях, где у них достаточно средств одолеть даже такого серьёзного соперника, как Т-34. «Тридцатьчетвёрка» комбата медленно пятится от линии неглубоких траншей, бешено отстреливаясь из обоих пулемётов. Бегущий к машине немец с зажатым в руках блином противотанковой мины падает, пронзённый очередями танковых ДТ. Отчаянный, зараза! Тугая струя пламени, ударившая из ранцевого огнемёта, лишь лизнула лоб брони комбатовского танка, не причинив видимого ущерба; в ответ вторая «тридцатьчетвёрка» ударила осколочным снаряд. Яркая огненная вспышка взметнулась над немецкой позицией: есть попадание! …Всё, что я вижу, происходит в считанные мгновения, пока я фиксирую происходящее. Вот к ближней ко мне «тридцатьчетвёрке» сбоку бросается немец со связкой «колотушек», а башня танка развёрнута в другую сторону… Не успев навести орудие, жму на спуск. Снаряд проходит в метре от гитлеровца, но динамический удар спрессованного воздуха отбрасывает его в сторону. Секунду спустя взрывается связка, добив врага. Крохотная вспышка, которую я всё же замечаю, вкупе с фонтанчиком снега, поднятого дульным тормозом, обозначают позицию противотанкового расчёта. Удар довольно опасного для нас оружия принимает на себя маска пушки; снаряд прошивает броню и вскользь режет мне левую руку. Твари! — Короткая! Выстрел! Есть, попал! На этот раз 45-мм осколочный снаряд взрывается точно в окопе расчёта; исковерканное длинноствольное ружьё подбрасывает в воздух. Рассчитались! «Тридцатьчетвёртые» всё же сумели откатиться назад, метров на 70 от окопов. Теперь все пять танков методично обрабатывают траншеи, уничтожая пулемётные расчёты и расстреливая пытающихся прорваться к машинам немцев. …Ударившая совсем рядом мина сбила прицел: снаряд, отправленный в сторону траншеи, лёг с недолётом. Похоже, фрицы используют свой последний козырь, перенеся миномётный огонь с залёгшей пехоты на позицию танков. — Твари! Выбора у нас нет, надо атаковать, иначе мы рискуем получить серьёзные повреждения машин. — Давай газу! «Тэшка» рывком дёргается вперёд. Внутри я холодею от страха: гусеницу могла порвать мина. Если её сейчас намотает на катки… Нет, вроде нормально двигаемся. — Урр-ра!