— Эх, раззява, как же ты воевать собирался? В полтора диска всех фрицев хотел положить? Ладно, я тебе из ТТ свои патроны отдам, у меня ещё запасная обойма и в карманах россыпь. Диск набьёшь. Твоя задача — врезать покрепче, коли немцы в контратаку пойдут. И ещё, мужики, глядите в оба. Сейчас главная опасность — огнемётчик. Подползёт поближе, а дальше ему только один раз на спуск нажать, и всё, амба. Вопросы? — Никак нет! — Тогда гранат возьмите побольше, и вперёд! Трое бойцов вместе с лейтенантом тут же открывают беспокоящий огонь из окон небольшого дома. Окна выходят только на юг — к реке, и на север — к городу; на запад и восток обзора никакого. Так что распорядился командир на наш счёт верно. Под прикрытием товарищей по одному ныряем во двор. Я выбегаю вторым и тут же падаю на землю, угадав бьющую в мою сторону очередь. Мельком отмечаю, что огонь в прибрежной полосе ведём не только мы — жиденькие залпы одной-двух «трёхлинеек» стучат и справа, и слева. Одновременно из-за реки вновь подают голос глухо рокочущие «максимы». Уже дело. По-пластунски подползаю к телу одного из павших товарищей. Аккуратно подтягиваю к себе винтовку, шарю в карманах. Есть и патроны, десятка четыре, и одна эргэдэшка. Порядок, теперь, в случае чего, без оружия не останусь. Боец, первым выскочивший в дверной проём, уже открыл огонь из-за сваленных и подпёртых двумя деревянными брусами шпал — видимо, хозяева собирались расширить хозяйственные постройки. Впрочем, одинокий стрелок мало что может сделать с бьющим в нашу сторону пулемётом; точно ударившая очередь крошит куски истлевших шпал ровно в том месте, где секунду назад торчала голова красноармейца. Боец чудом успел нырнуть вниз. — Теперь тебе позицию менять! Отсюда не стреляй, фрицы ждать будут! Третий наш товарищ проявил благоразумие, не спеша выбегать сразу за мной, а потому остался жив. Смекалистый парняга рыбкой нырнул в выбитое со стороны реки окно и вовремя перекатился за деревянный сортир. Укрытие так себе, но с нашей стороны его по крайней мере не видно. Ударившая с заметным опозданием пулемётная очередь с лёгкостью прошила тонкие доски, но боец успел уже переползти. Мой совет Кирюхе (кажется, Кирюхе — боец из третьего взвода, с которым мы до того особо не общались) поменять позицию был, конечно, разумным, но вот воспользоваться им ни он, ни я не смогли: лучших укрытий, что хоть как-то могут нас защитить, во дворе больше нет. Нам обоим приходится заползти за шпалы и беспомощно ждать, когда фрицы подберутся и забросают нас гранатами. Или ударят из огнемёта — хрен редьки не слаще. — Кирюх, нас так скоро взорвут или сожгут не за понюх табаку. Боец кривится в невесёлой усмешке: — Что предлагаешь? — Ты засёк, откуда пулемёт хреначит? — Да. — Гранатой добросишь? Кирюха зло на меня смотрит: — Да я только высунусь, он тут же меня смахнёт! — Не смахнёт! Давай как у берега: я поднимаюсь, две-три очереди, а ты в это время бросаешь «колотушку». У неё ж время горения запала секунд 5–6? Так вот, начинаешь отчёт, на раз отрываешь колпачок. На два я поднимаюсь и жарю в сторону пулемётчика три секунды. На три бросаешь гранату. Даже если чуть в сторону, в воздухе взорвётся, германцев сверху осколками уделает. Понял? — А куда стрелять, знаешь? Не меня, так тебя фриц первой очередью свалит. — Так ты скажи. — Ну… чуток слева, метрах в 40, у каменного сарая спрятались. — Чуток — это сколько? Кирюха мучительно прикидывает, как лучше мне объяснить. Внезапно меня озаряет: — Кир, если представить пространство перед нами как циферблат, как часы, на каком положении немцы? Парень секунду представляет, что да как, затем его лицо озаряется пониманием: — Да на половину одиннадцатого! — Порядок! Готовь гранату! Товарищ заметно бледнеет, но, кивнув, быстрым движением раскручивает колпачок гранаты и обрывает нитку, на которой держался пластмассовый шарик. Раз. Рывком встаю, приготовившись бить в сторону пулемётного расчёта. Вот он, каменный сарай. Справа встречное движение. СПРАВА ВСТРЕЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ!!! Два. Разворачиваю свой ППД и тяну за спусковой крючок. Пистолет-пулемёт дёргает в руках от отдачи, но первая же очередь сбивает с ног замахнувшегося для броска гранаты фрица. Три. Кирилл резко распрямляется и метает «колотушку». Одновременно со стороны сарая я краем глаза замечаю вспышку огня. Я не слышу ещё рычащего звука немецкого пулемёта, как меня с силой бьёт меня в плечо и опрокидывает на спину. Четыре. Впереди негромко хлопают взрывы обеих гранат. Слышится злая ругань на немецком. Кирюха бросается ко мне, перевязывать. Пять. — Кир… Кир, там на час дня… метрах в 25… фрицы… Много, не меньше отделения… Давай их гранатами, а то перебьют как кутят! Товарищ молча кивает и достаёт очередную «колотушку». Эх, слишком медленно срабатывает трофейная граната… Вспомнив о подобранной эргэдэшке, нашариваю её правой, неповреждённой рукой. Еле слушающейся левой сжимаю стакан гранаты и проворачиваю ручку; встряхиваю её, выставляя на боевой взвод. Раз, два. Три. Что есть силы бросаю эргэдэшку через шпалы. Учитывая, что метнул сидя, и во время броска сильнейшим образом отдало в раненом плече, улетела она недалеко, метров на 10. Но, бросив с двухсекундной задержкой, я слышу характерный взрыв на четвёртой, а сразу за ней яростные немецкие крики и дикий, заложивший уши крик боли. Есть! — Кирюха, давай ещё гранаты! — Уже! Очередная «колотушка» перелетает через наше импровизированное укрытие; но, как и я, Кирилл метнул её, не высовываясь из-за шпал. Бросаем, не видя противника, вслепую — так нас просто обойдут. Но и высовываться опасно. — Кир, у меня ещё полдиска патронов, не меньше! Давай снова «колотуху» с задержкой бросишь и поточнее, а я прикрою. — Давай! Товарищ скручивает колпачок гранаты и отрывает шарик, пока я заставляю себя привстать. Дикая боль пронзает всё тело, от плеча до ног; я не могу сдержать невольного вскрика — но всё же поднимаюсь на ноги и рывком правой забрасываю ППД на верхние шпалы. Крепче вжимаю приклад в плечо и тут же тяну за спуск. На этот раз длинная, рассеянная очередь никого не зацепила; я и не надеялся на успех с одной здоровой рукой. Но главное мне удалось: немцы вновь залегли, пока Кирилл удачно забросил «колотушку» к кучке из трёх залёгших за забором соседнего дома фрицев. Граната взорвалась в воздухе, изрешетив тела врагов градом осколков. …Яркая вспышка слева — и я вновь оказываюсь на земле; дикая боль в левой челюсти заглушает все остальные чувства. — А-А-А-А!!! Воя на одной протяжной ноте, нашариваю здоровой рукой разбитую челюсть. Язык посечён чем-то острым, во рту ощущаются осколки разбитых зубов; пальцы касаются чего-то влажного и горячего. Чьи-то руки переворачивают меня на спину: — Санёк, нормально, жить будешь! Пуля по касательной зацепила, только зубы выбила. Гляди — наши на подмогу идут! И действительно, с той стороны реки доносятся всё более частые выстрелы «порт-артуровок», сплошной бас «максимов» и яростный рёв сотен глоток: — УРРА-А-А-А!!! Жить буду… Жить буду… Центральная часть города. Район Собора. Лейтенант Владислав Велик, временно исполняющий обязанности командира роты 496-го стрелкового полка. Судьба изменчива. Вчера ночью вместе пили самогон и разговаривали о семьях, а сегодня моего комроты уделала мина. Точнее, осколок, сантиметров 5 длиной, вошедший в правую лопатку. Слава Богу, не смертельно (главное, чтобы не было заражения). Теперь я снова командир роты, точнее — временно исполняющий его обязанности; я в полной мере несу ответственность за жизни своих бойцов — и одновременно обязан выполнять поставленные перед подразделением задачи. В строю осталось 58 активных штыков. Учитывая потери непосредственно в моём взводе, это ещё ничего. Но сколько останется по окончанию боя? Фрицы намертво засели у Собора. Отрезанные от своих сходящимися ударами 496-го и 654-го, они поднялись от реки и закрепились в зданиях, ближних к Красной площади (говорят, в эпоху Тамерлана здесь стояла Елецкая крепость, что пала в бою; резня была лютая — оттого и «красная», под цвет крови). Предложить им сдаться — хорошо бы, но в поражение они не верят. До последнего будут драться, рассчитывая, что камрады своих не бросят. Может, и не бросят, попробуют нанести деблокирующий удар. Однако на то мы и здесь, чтобы не дать фрицам даже шанса уцелеть, даже шанса! От злости до боли стискиваю зубы. Как же я вас, твари, ненавижу! Ну ничего, сегодня мы вам ещё покажем, расчёт за всех погибших возьмём!