– А почему это так вас удивляет? – Я… я не знаю. – Она пожала плечами. – Мне казалось, вы другой. – Что я не думаю? – Конечно, нет, – возразила она, бросая на него раздраженный взгляд. – Я имела в виду, что вы не из тех, кому надо уединяться, чтобы подумать. – Прошу простить мою безапелляционность, но вы тоже кажетесь не из тех. Мгновение она раздумывала над его словами. – А я действительно не из тех. Грегори рассмеялся: – Видимо, у вас с братом был неприятный разговор. Леди Люсинда удивленно заморгала, но не попросила его уточнить, что тоже было не похоже на нее. – И над чем вы собрались здесь размышлять? – спросила она. Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но не вымолвил ни слова, потому что леди Люсинда ответила сама: – Наверное, о Гермионе. Вряд ли имело смысл отрицать это. – Ваш брат влюблен в нее. Это словно выдернуло ее из вязкого тумана. – Ричард? Не говорите ерунды. Грегори недоверчиво посмотрел на нее. – Не могу поверить, что вы этого не заметили. – А я не могу поверить, что вы заметили. Господи, да она воспринимает его только как брата. – Я вполне это допускаю, но он отвечает ей совсем другими чувствами. – Мистер Бри… Грегори поднял руку, жестом призывая ее замолчать. – Ну-ну, не нужно, леди Люсинда. Осмелюсь заметить, я видел больше влюбленных дураков, чем вы… Смех в буквальном смысле сорвался с ее губ. – Мистер Бриджертон, – сказала она, отсмеявшись, – в течение последних трех лет я являюсь постоянной спутницей Гермионы Уотсон. Верьте мне, когда я говорю, что на свете нет никого, кто видел бы такое количество снедаемых любовью дураков, как я. На мгновение Грегори растерялся и не нашелся что ответить. Ведь она была права. – Ричард не влюблен в Гермиону, – повторила она, в подтверждение своих слов качая головой. И фыркая. По-женски, но все же. Причем фыркая на него. – Позволю себе не согласиться, – сказал Грегори. Хотя у него было семь братьев и сестер, он не знал, как изящно уклониться от спора. – Да этого просто не может быть, – очень уверенно заявила леди Люсинда. – Он влюблен в другую. – О, вот как? – Грегори даже не подумал о том, что пора пробудить свою надежду. – Да, именно так. Он все время рассказывал о какой-то девушке, с которой познакомился у своего друга, – сообщила она. – Кажется, она чья-то сестра. Не помню, как ее зовут. Возможно, Мэри. Мэри. Гм… Он знал, что Феннсуорт начисто лишен воображения. – Ergo[3], – заключила леди Люсинда, – он не влюблен в Гермиону. – Верьте этому, если вам так угодно, – с надменным вздохом произнес Грегори, – но я знаю одно: вскоре вашему брату придется лечить разбитое сердце. – О, вот как? – усмехнулась леди Люсинда. – Потому что вы уверены в своем успехе? – Потому что я уверен в его неудаче. – Да вы же практически не знакомы с ним. – А теперь вы защищаете его? Секунду назад вы говорили, что это его не интересует. – Не интересует. – Леди Люсинда закусила губу. – Но он мой брат. Неужели вы думаете, что я его не поддержала бы, если бы это его интересовало? Грегори многозначительно поднял бровь. – Боже, как быстро ваша преданность меняет направление. Она виновато посмотрела на него. – Он граф. А вы… нет. – Из вас получится замечательная великосветская мамаша. Ее спина напряглась. – Прошу прощения? – Вы выставляете свою подругу на аукцион и отдаете тому, кто сделает большую ставку. К тому моменту, когда у вас вырастет дочь, вы здорово набьете руку. Леди Люсинда вскочила, ее глаза блестели от гнева и возмущения. – Вы говорите ужасные вещи. Моей самой главной заботой всегда было счастье Гермионы. И если так уж случится, что счастливой ее сделает граф… который является моим братом… Блестяще! Теперь она пытается свести Гермиону с Феннсуортом. – Но ее могу сделать счастливой и я, – сказал он, вставая. И ведь это правда. За это утро он дважды заставлял ее смеяться, хотя она сама его рассмешить не пыталась. – Конечно, можете, – согласилась леди Люсинда. – И вероятно, она будет с вами счастлива, если вы все не испортите. Как бы то ни было, Ричард слишком молод для женитьбы. Ему всего двадцать два. Грегори с любопытством оглядел ее. А сейчас, если судить по ее словам, получается, что она поддерживает его как наилучшего кандидата. Так к чему она клонит? – И он, – добавила она, нетерпеливо заправляя за ухо светло-русый локон, который ветер все время бросал ей в лицо, – не влюблен в нее. Я в этом абсолютно уверена. Ни у одного из них не нашлось что добавить к сказанному, поэтому, так как оба уже были на ногах, Грегори указал рукой на дом: – Давайте вернемся. Леди Люсинда кивнула, и они неторопливо пошли вперед. – Это все равно не решает проблему с мистером Эдмондсом, – заметил Грегори. Она бросила на него лукавый взгляд. – В чем дело? – недовольно спросил он. И она, как ни удивительно, хихикнула. Ну, возможно, это было не хихиканье в прямом смысле, а звук, который люди издают носом, когда им смешно. – Ни в чем, – ответила она, продолжая улыбаться. – Честное слово, я потрясена тем, что вы не стали делать вид, будто не помните его имени. – Что, мне следовало назвать его мистером Эдвардсом, потом мистером Эллингтоном, потом мистером Эдифисом, потом… Она высокомерно изогнула брови. – Уверяю вас, вы потеряли бы мое уважение. – Какой ужас! О, какой ужас! – произнес он, прижимая руку к сердцу. Леди Люсинда оглянулась на него и одарила озорной улыбкой. – Это был близкий промах.