– Это их заботы, – мрачно заявил мистер Бриджертон. – А у нас свои проблемы. Люси застыла на месте, а он двинулся дальше по коридору. Леди Бриджертон смотрела на дверь, и создавалось впечатление, будто ей ужасно хочется приоткрыть ее и заглянуть внутрь. В конце концов она лишь вздохнула и последовала за деверем. А Люси все таращилась на дверь, пытаясь разобраться в том, что творилось у нее в голове. То, что пара развлекалась на столе – надо же, на столе! – шокировало ее, однако было что-то еще, что ее терзало. Что-то во всей сцене было не так. Не к месту. Вне контекста. А может, это было нечто промелькнувшее в ее памяти. Так что же это? – Вы идете? – позвала ее леди Бриджертон. – Да, – ответила Люси. А потом, воспользовавшись преимуществом, которое ей давали юность и неискушенность, добавила: – Шок, знаете ли. Надо время, чтобы прийти в себя. Леди Бриджертон сочувственно посмотрела на нее и кивнула, но при этом не прекратила проверять комнаты по левую сторону коридора. Так что же она увидела? Мужчину и женщину, конечно, и уже упомянутый стол. Два стула, розовых. Один диван, полосатый. Приставной столик, а на нем ваза со срезанными цветами… Цветы. Вот оно! Она знала, откуда взялись цветы. Если она ошибается, а все правы и ее брат действительно влюблен в Гермиону, есть единственное место, куда он повел бы ее, чтобы убедить ответить на его чувство: оранжерея. Она находилась в дальнем конце дома, очень далеко от бального зала и была переполнена, только не апельсиновыми деревьями, а цветами. Вероятно, лорд Бриджертон потратил целое состояние на то, чтобы выписать яркие тропические растения, элегантные орхидеи, редчайшие розы, даже скромные полевые цветы, которые пересадили в оранжерею и окружили заботой и любовью. Не было более романтического места, чем залитая лунным светом оранжерея. Не было другого места, где ее брат чувствовал бы себя так свободно. Он любил цветы. Всегда. Она обвела взглядом коридор. Бриджертоны остановились, чтобы о чем-то поговорить, и Люси по их позам догадалась, что разговор очень напряженный. Может, будет лучше, если их найдет именно она? Без помощи кого-либо из Бриджертонов? Если Люси их найдет, то сможет предупредить и тем самым предотвратить несчастье. Если Гермиона захочет выйти за ее брата… что ж, это будет ее выбором, а не вынужденной мерой, расплатой за то, что ее застали врасплох. Дорога в оранжерею ей известна. Она сможет добраться туда за несколько минут. Люси осторожно сделала шаг назад. Ни Грегори, ни леди Бриджертон этого, кажется, не заметили. И она приняла решение. Еще шесть осторожных шагов, чтобы приблизиться к повороту. Быстро окинув взглядом коридор, она одним движением прыгнула за угол. И побежала. Люси нужно было во что бы то ни стало найти Гермиону и Ричарда первой. Если это ей удастся, она предупредит их, вытолкает Гермиону из комнаты и будет утверждать, что нашла брата в одиночестве. Времени у нее немного, но она может успеть. Люси была в этом уверена. Вбежав в главный холл, она замедлила шаг. Бежать было нельзя, так как она могла бы вызвать подозрения – вокруг сновали слуги, прибывали запоздавшие гости. Проскользнув в западный коридор, она повернула за угол и опять бросилась бежать. Ее легкие горели, кожа под тяжелым платьем покрылась потом. Однако она не сбавляла скорость. Уже недалеко. Она успеет. Она знала, что успеет. Должна успеть. И неожиданно перед ней, будто по волшебству, оказалась тяжелая дверь, ведущая в оранжерею. Она уже взялась за массивную ручку и собралась повернуть ее, но вместо того чтобы открыть дверь, неожиданно стала клониться вперед и судорожно хватать ртом воздух. В глазах появилась жгучая боль. Девушка попыталась выпрямиться. Когда ей это удалось, у нее возникло ощущение, будто на нее стеной надвигается паника. Стена была материальной, осязаемой, она валилась на нее с такой скоростью, что Люси попятилась. Господи, ей не хочется открывать дверь. Не хочется видеть их. Ей не хочется знать, чем они занимаются, как и почему. Ей не хочется всего этого. Ей хочется, чтобы все было так же, как три дня назад. Люси крепче вцепилась в ручку, попыталась повернуть ее, но рука отказывалась повиноваться. Паника еще владела ею, сковывала мышцы, давила на грудь. Она никак не могла сосредоточиться. И не могла думать. Вдруг у нее задрожали колени. О боже, она сейчас упадет. Прямо здесь, посреди коридора, в дюйме от цели. Она рухнет на пол. А потом… – Люси! Это был мистер Бриджертон. Он бежал к ней, и Люси поняла, что потерпела неудачу. Она потерпела неудачу. Она добралась до оранжереи. Она добралась вовремя, но застыла у двери. Она стояла у двери как дура, сжимала пальцами ручку двери и… – Господи, Люси, о чем вы думаете? Он обхватил ее за плечи, и Люси привалилась к его сильному телу. Ей хотелось утонуть в его объятиях и забыться. – Я сожалею, – прошептала она. – Я сожалею. Она не знала, о чем сожалеет, но все равно сказала об этом. – Даме нельзя находиться здесь одной, – сказал Грегори, и его голос прозвучал по-другому. Хрипло. – Мужчины много выпили. А маски они воспринимают как официальное разрешение для… Он замолчал. А затем… – Люди сами не свои. Люси кивнула и, оторвав взгляд от двери, перевела его на лицо Грегори. И вдруг увидела его. Просто увидела. Его лицо, ставшее ей таким родным. Казалось, что ей знакома каждая черточка, каждый завиток волос и даже крохотный шрам у левого уха. Люси сглотнула. Втянула воздух. Не совсем так, как это делают при нормальном дыхании. Потом задышала медленнее, почти нормально. – Я сожалею, – повторила она, потому что просто не знала, что сказать. – Проклятье! – Грегори обеспокоенно заглянул ей в лицо. – Что с вами случилось? Как вы? Неужели кто-то… Слегка ослабив хватку, он огляделся по сторонам. – Кто это сделал? – сурово осведомился он. – Кто заставил вас… – Никто, – замотала головой Люси. – Здесь никого не было. Во всем виновата я. Я… я хотела найти их. Я подумала, что если я… В общем, я не хотела, чтобы вы… А потом я… А потом я прибежала сюда и… Грегори покосился на дверь оранжереи. – Они там? – Не знаю, – призналась Люси. – Я так думаю. Я не смогла… – Паника уже улеглась, почти исчезла, и все казалось полнейшей глупостью. Люси чувствовала себя идиоткой. Она стояла у двери и ничего не предприняла. Ничего. – Я не смогла открыть дверь, – прошептала она. Она должна была рассказать ему. Она не смогла бы объяснить – потому что сама не понимала, – но должна была рассказать ему. Потому что он нашел ее. И это все изменило. – Грегори! – Голос леди Бриджертон разорвал тишину и практически обрушился на них. Хозяйка дома совсем запыхалась, пытаясь догнать деверя. – Леди Люсинда! Почему это вы… Что с вами? В ее вопросе звучало столько беспокойства, что Люси поняла: выглядит она не очень хорошо. Она знала, что бледна. Она чувствовала себя подавленной. Но что в ее лице могло вызвать у леди Бриджертон такую тревогу? – Я в порядке, – ответила она, радуясь тому, что леди Бриджертон не видела ее такой, какой ее застал мистер Бриджертон. – Немножко запыхалась. Наверное, слишком быстро бежала. Глупо было с моей стороны. Я сожалею. – Когда мы обернулись и обнаружили, что вас нет… – Казалось, леди Бриджертон изо всех сил пытается оставаться суровой, однако это ей плохо удавалось, и в ее глазах светилась доброта. Люси хотелось плакать. Еще никто никогда вот так на нее не смотрел. Гермиона любила ее, и это в немалой степени утешало Люси. Сейчас же все было по-другому. Вряд ли леди Бриджертон значительно старше ее – может, лет на десять или пятнадцать, – но то, как она смотрит на нее… Почти как мать. Это длилось мгновение. Несколько секунд. Но Люси хватило времени, чтобы представить и испытать легкое сожаление. Леди Бриджертон подошла к ним и, обняв Люси за плечи, оттянула ее от Грегори, который разжал руки. – Вы уверены, что с вами все в порядке? – спросила она. Люси кивнула. – Все в порядке. Уже.