– А потом, – снова заговорила она, – с Ричардом… Не знаю, как это случилось, но мы гуляли, и мы беседовали, и мне было так приятно. Даже больше, чем приятно, – поспешно добавила она. – «Приятно» – это звучит скучно, а мне скучно не было. Мне было… хорошо. Как будто я вернулась домой. Гермиона улыбнулась как-то беспомощно, словно ей все еще не верилось в удачу. Люси была рада за нее. На самом деле. Ей очень хотелось узнать, что это значит – одновременно испытывать и радость, и печаль. Только понять это ей не суждено. Если раньше она в это не верила, то теперь все сомнения исчезли. И от этого было еще хуже. – Сожалею, если вчера тебе показалось, что я за тебя не рада, – тихо сказала Люси. – Я рада. Очень. Просто я была в шоке, вот и все. Все вдруг изменилось. – Но ведь к лучшему, Люси! – воскликнула Гермиона. Ее глаза загорелись. – Ведь перемены-то к лучшему. Люси очень хотелось разделять ее уверенность, проникнуться ее оптимизмом, но вместо этого она чувствовала себя подавленной. Но об этом она рассказывать не будет. Во всяком случае, сейчас, когда Гермиона светится от счастья. Поэтому Люси улыбнулась и сказала: – Тебя с Ричардом ждет счастливая жизнь. – Она искренне верила в это. Гермиона обеими руками схватила руку Люси и изо всех сил сжала, стремясь выразить этим пожатием свою дружбу и радость. – О, Люси, я знаю. Ведь мы с ним знакомы целую вечность, к тому же он твой брат. Я с ним всегда чувствовала себя в безопасности. Мне было уютно с ним. Мне не надо беспокоиться о том, что он обо мне думает. Я уже ему все о себе рассказала, и плохое, и хорошее, а он продолжает считать меня замечательной. – Он не знает, что ты не умеешь танцевать, – призналась Люси. – Не знает? – Гермиона пожала плечами. – Ну так я расскажу ему. Возможно, он меня научит. У него есть способности к танцам? Люси покачала головой. – Вот видишь! – воскликнула Гермиона. Ее улыбка была одновременно и мечтательной, и многообещающей, и радостной. – Мы идеально подходим друг другу. Теперь это абсолютно ясно. Мне так легко разговаривать с ним, и прошлой ночью… я смеялась, и он смеялся, и было так… здорово. Даже объяснить не могу. Но Люси не требовались объяснения. Она знала, что имеет в виду Гермиона, и это наводило на нее ужас. – А потом мы пошли в оранжерею. Сквозь окна лился лунный свет, и там было так красиво. Все вокруг потеряло очертания и стало таинственным… и тут я посмотрела на него. – Взгляд Гермионы затуманился, и Люси поняла, что подруга погрузилась в счастливые воспоминания. – Я посмотрела на него, – продолжила Гермиона, – а он в этот момент смотрел на меня. И я не смогла отвести взгляд. Не нашла в себе сил. И мы поцеловались. Это было… Я даже не задумывалась об этом. Это просто произошло. И это было абсолютно естественно. И в мире не было ничего прекраснее. Люси грустно кивнула. – Я поняла то, чего не понимала раньше. С мистером Эдмондсом… Боже, я думала, что безумно люблю его, но тогда я не понимала, что значит любовь. Да, он красив, в его присутствии я испытываю робость и восторг, однако у меня никогда не возникало желания поцеловать его. А с Ричардом… я смотрела на него, и меня тянуло к нему, но не потому, что мне этого хотелось, просто потому… потому… Потому – что? Люси хотелось кричать во все горло. Но даже если бы она могла себе это позволить, у нее все равно не хватило бы сил. – Потому что там мое место, – тихо закончила Гермиона. На ее лице отразилось такое удивление, будто она только сейчас все это осознала. Вдруг Люси почувствовала себя как-то странно. Ее мышцы напряглись, и ей до безумия захотелось сжать руки в кулаки. Что она имеет в виду? Зачем она все это говорит? Все талдычили ей, что любовь – это волшебство, нечто дикое и необузданное, нечто, что обрушивается как ураган. А сейчас оказывается, что это совсем другое? Что любовь уютна? Тиха и спокойна? Что ее можно называть приятной? – А как же со звучащей музыкой? – услышала Люси собственный голос, полный сарказма. – С любованием затылком? И пониманием? Гермиона беспомощно пожала плечами. – Не знаю. Но на твоем месте я не стала бы этому доверять. Люси в отчаянии прикрыла глаза. Она не нуждается в предостережениях Гермионы. Она и сама не доверилась бы таким вещам. Она не из тех, кто заучивает любовные сонеты, и никогда не станет такой. Она другая. И той любви, которая со смехом, уютна и приятна, – такой любви она поверила бы без размышлений. Господи, ведь это именно то, что она чувствует к мистеру Бриджертону! И еще слышит музыку… У Люси от щек отхлынула кровь. Она действительно слышала музыку, когда целовала его. Самую настоящую симфонию со взлетающим ввысь крещендо и дробным тремоло. И даже с тем пульсирующим ритмом, который никто не замечает, пока он не совпадет с биением сердца. Она парила. Она трепетала. Она чувствовала все то, что Гермиона, по ее рассказам, чувствовала с мистером Эдмондсом, – и все то, что та чувствовала и с Ричардом. Люси чувствовала все это. Но с одним человеком. Она любит его. Она любит Грегори Бриджертона. Истина открылась ей совершенно отчетливо – и оказалась жестокой. – Люси? – неуверенно позвала ее Гермиона. И снова: – Люси? – Когда свадьба? – спросила Люси довольно резко, потому что единственное, на что она была способна, – это сменить тему. Она повернулась и впервые за весь разговор прямо посмотрела Гермионе в глаза. – Ты уже начала строить планы? Церемония пройдет в Финчли? Подробности. Подробности – вот где ее спасение. Так было всегда. На лице Гермионы появилось озадаченное выражение, затем сменилось смущенным, и она ответила: – Я… нет, думаю, она состоится в Феннсуорт-Эбби. Там величественнее. А… а ты уверена, что с тобой все в порядке? – Абсолютно, – заверила ее Люси. Она уже разговаривает в обычной для себя манере, и это дает надежду на то, что скоро к ней вернется привычное самообладание. – Но ты не сказала когда. – Оказывается, вчера возле оранжереи были люди. Не знаю, что они слышали, но вокруг уже начали шептаться, и нам придется поторопиться. – Гермиона одарила ее милой улыбкой. – Мне все равно. И Ричарду, думаю, тоже. Интересно, подумала Люси, кто из них первым подойдет к алтарю. Люси надеялась, что Гермиона. Раздался стук в дверь. Это была горничная. За ней следовали два лакея – пришли за сундуками. – Только подумай, Люси, – сказала Гермиона, направляясь к двери, – мы обе станем графинями. Я – Феннсуорт, а ты – Давенпорт. Мы с тобой будем королевами высшего света. Люси понимала, что Гермиона хочет подбодрить ее, поэтому, собрав все силы, изобразила на лице улыбку и сказала: – Это будет великолепно, правда? Гермиона сжала ей руку. – Да, Люси. Вот увидишь. Мы на пороге нового дня, и этот день обещает быть солнечным. Люси обняла подругу. Только так она могла спрятать от нее свое лицо. Потому что на то, чтобы снова изобразить на лице улыбку, сил у нее уже не было. Грегори нашел Люси. Он едва не опоздал. Она стояла на подъездной аллее, как ни странно, в одиночестве, если не считать сновавших вокруг слуг. Она стояла боком к нему и, слегка вздернув подбородок, наблюдала, как вещи грузят в карету. Она выглядела… спокойной. И крепко держала себя в руках. – Леди Люсинда, – позвал Грегори. Она на мгновение замерла, прежде чем обернуться. А когда обернулась, в ее глазах промелькнула боль. – Я рад, что застал вас, – сказал он, хотя уже сомневался, что это ее обрадовало. Ведь она не проявила радости при виде его. Для него это стало неожиданностью. – Мистер Бриджертон, – проговорила она. Уголки ее рта были слегка приподняты, будто она считала, что улыбается. У него на языке вертелась тысяча разнообразных фраз, но он выбрал наименее значительную и наиболее понятную: – Вы уезжаете. – Да, – сказала она после едва заметной паузы. – Ричард хочет выехать пораньше. Грегори огляделся по сторонам: – Он здесь? – Нет. Думаю, он прощается с Гермионой. – Ах да. – Он покашлял. – Разумеется. Грегори посмотрел на леди Люсинду, а она посмотрела на него, и оба испытали неловкость. – Я хотел сказать, что сожалею, – проговорил Грегори. Она… она не улыбнулась. Он не понял, что отразилось на ее лице, но улыбки на нем точно не появилось. – Конечно, – сказала она. – Я принимаю извинение. – И посмотрела в сторону. – Пожалуйста, больше не думайте об этом. Она сказала именно то, что и должна была сказать, но почему-то Грегори это задело. Он поцеловал ее, и поцелуй сильно подействовал на него. И если ему захочется вспоминать этот поцелуй, он, конечно, будет его вспоминать! – Я увижу вас в Лондоне? – спросил он. В этот момент она опять повернулась к нему, и их взгляды наконец встретились. Она что-то искала в его глазах. Она что-то искала в нем самом, но Грегори сомневался, что она нашла это. Она выглядела слишком мрачной, слишком усталой и совсем непохожей на себя. – Полагаю, что увидите, – ответила она. – Но все уже будет по-другому. Я, видите ли, обручена. – Практически обручены, – с улыбкой напомнил ей Грегори.