Люси это признание ничуть не удивило. – Это полезный навык, – добавила Гиацинта абсолютно серьезно. – Вот сюда. Люси последовала за ней вверх по узкой лестнице. – Существует очень мало предлогов, под которыми женщина может на время удалиться от исполнения социальных функций, – продолжала Гиацинта, демонстрируя потрясающую способность вцепляться в выбранную ей тему как репей. – Это вынуждает нас использовать любое оружие, имеющееся в нашем арсенале. Люси уже начинала верить в то, что всегда вела замкнутый образ жизни. – Ну вот, мы на месте. – Гиацинта распахнула дверь, и заглянула внутрь. – Он еще не пришел. Значит, у меня есть время. – На что? – Чтобы залатать вам платье. Признаться, я забыла об этой детали, когда составляла план. Но я знаю, где у Дафны иголки. Люси наблюдала за Гиацинтой, которая прошла к туалетному столику и открыла один из ящиков. – Именно там, где я и предполагала, – с победной улыбкой объявила она. – Люблю ситуации, в которых я права. Это значительно облегчает жизнь. Вы согласны? Люси кивнула. – Почему вы мне помогаете? Гиацинта посмотрела на нее как на полоумную. – Вы же не можете вернуться в зал в рваном платье. Тем более после того, как мы всем раструбили, что идем его зашивать. – Нет, я не об этом. – О! – Гиацинта достала иголку и внимательно ее оглядела. – Эта подойдет. Как вы думаете, какого цвета выбрать нитку? – Белую. И вы не ответили на мой вопрос. Гиацинта отмотала нитку, оторвала и вдела в иголку. – Вы мне нравитесь, – сказала она. – И я люблю своего брата. – Вы же знаете, что я обручена и скоро выйду замуж, – тихо проговорила Люси. – Знаю. – Гиацинта присела на корточки рядом с Люси и принялась быстрыми и большими стежками сшивать разошедшуюся ткань. – Через неделю. Даже раньше. – Я знаю – получила приглашение. – Вы планируете присутствовать? Гиацинта подняла голову и посмотрела на нее. – А вы? Люси едва не ахнула. До настоящего момента мысль, чтобы не выходить за Хейзелби, выглядела туманной и расплывчатой, но сейчас, под пристальным взглядом Гиацинты, мысль стала обретать более конкретные очертания. Она все еще казалась неосуществимой, но по крайней мере… Гм… может… Может, не такой уж и неосуществимой. – Бумаги подписаны, – сообщила Люси. – Уже? – Его выбрал мой дядя, – сказала Люси, гадая, кого именно она пытается убедить. – Все было оговорено давным-давно. – Гм… «Гм»?.. Что, господи, это значит?» – А он… а ваш брат… Люси лихорадочно подыскивала слова, подавленная тем, что облегчает душу почти незнакомому человеку. Надо же, не кому-то там, а родной сестре Грегори! Однако Гиацинта продолжает молчать: сидит на корточках, и все ее внимание сосредоточено на иголке, которая то пропадала в подоле, то появлялась снова. А раз Гиацинта ничего не говорит, значит, говорить придется Люси, потому что… потому что… Потому что она уже начала говорить. – Он не давал мне никаких обещаний, – дрожащим от волнения голосом сказала Люси. – И не заявлял о своих намерениях. А вот после этих слов Гиацинта подняла голову и спросила: – Не заявлял? Люси прикрыла глаза. Она не такая, как Гиацинта Сен-Клер. Достаточно провести четверть часа в обществе Гиацинты, чтобы понять: она пойдет на все, ухватится за любой шанс, чтобы спасти собственное счастье. Она бросит вызов условностям, выдержит шквал критики и останется целой и невредимой как телесно, так и духовно. А она, Люси, не такая смелая. Она никогда не руководствовалась чувствами. Ее путеводной звездой всегда был здравый смысл. Разве не она говорила Гермионе, что та должна выйти за того мужчину, которого одобрят ее родители? Разве не она говорила Грегори, что не желает неистовой, всепоглощающей любви? Что она – человек совсем другого сорта? Да, она не из таких. Совсем. Когда гувернантка карандашом делала для нее рисунок для раскрашивания, она всегда зарисовывала между линиями и не выходила за их пределы. – Вряд ли я осилю такое, – прошептала Люси. Гиацинта смотрела на нее мучительно долго, прежде чем снова взялась за шитье. – Значит, я неверно оценила вас, – тихо сказала она. Эти слова хлестнули Люси как пощечина. Но губы ее отказывались говорить. И ей не хотелось выслушивать ответ. А Гиацинта уже вернулась к своему обычному состоянию. Она раздраженно посмотрела на Люси и потребовала: – Хватит дергаться! – Простите, – пробормотала Люси и подумала: «Опять я это сказала. Я ужасно предсказуема, традиционна и абсолютно лишена воображения». – Вы снова дергаетесь. – Простите. Гиацинта уколола ее иголкой. – И все равно вы дергаетесь. – Не дергаюсь! – закричала Люси. Гиацинта улыбнулась ей. – Вот так-то лучше. Люси мрачно посмотрела на нее. – Надеюсь, я не истеку кровью. – Если и истечете, – ответила Гиацинта, вставая, – это будет только ваша вина. На лице Гиацинты играла удовлетворенная улыбка. – Вот, – объявила она, рукой указывая на результат своих усилий. – Конечно, не так красиво, но для сегодняшнего вечера сойдет. Люси встала на колени, чтобы осмотреть подол. Гиацинта оказалась слишком щедрой в похвале самой себе. Шов был сделан не очень аккуратно. – У меня никогда не было способностей к шитью, – беспечно пожав плечами, пояснила Гиацинта. Подавив желание распороть шов и зашить его самой, Люси встала. – Нужно было предупредить меня об этом, – буркнула она. Губы Гиацинты медленно растянулись в лукавой улыбке.