– Люси. И все. Лишь «Люси». Люси повернулась к ней. Ей хотелось спросить, что Гермиона имела в виду. Ей хотелось спросить, почему она произнесла ее имя так трагически. Но не спросила. Не смогла. И понадеялась, что Гермиона сама прочитает эти вопросы в ее глазах. Гермиона погладила ее по щеке и грустно улыбнулась. – В жизни не видела более печальной невесты. Люси прикрыла глаза. – Я не печальна. Я просто чувствую… Я чувствую себя так, будто прощаюсь. Ее слова явно удивили Гермиону. – С кем? – С собой. Да, она прощается с собой и с той, какой могла бы стать. Тут появился Ричард и взял ее за руку. – Пора начинать. Люси кивнула. – Где твой букет? – спросила Гермиона и сама же ответила: – Ой, вот он. – Она взяла со столика букеты – свой и Люси – и подала один из них невесте. – Ты будешь счастлива, – прошептала она, целуя Люси в щеку. – Ты должна быть счастлива. Я просто не смирюсь, если ты не будешь счастлива. У Люси задрожала нижняя губа. – О боже! – всплеснула руками Гермиона. – Я говорю уже совсем как ты. Видишь, как ты на меня влияешь? Поцеловав подругу еще раз, она пошла в церковь. – Теперь твоя очередь, – сказал Ричард. – Сейчас, – проговорила Люси. И вот… шаг сделан. Она в церкви, идет по проходу. Вот она у алтаря, кивает священнику, смотрит на Хейзелби и в тысячный раз напоминает себе, что, несмотря… гм… несмотря на некоторые его пристрастия, которые ей абсолютно непонятны, из него получится вполне приемлемый муж. А если бы она сказала «нет»?.. Но она не имеет права сказать «нет». Краем глаза она видит Гермиону. На ее лице безоблачная улыбка. Они с Ричардом приехали в Лондон два дня назад, счастливые и радостные. Они смеялись и поддразнивали друг друга, обсуждали, что нового появится в Феннсуорт-Эбби. Оранжерея, смеялись они. Они хотят построить оранжерею. И оборудовать детскую. Разве Люси вправе отобрать у них все это? Разве она может низвергнуть их в жизнь, наполненную позором и нищетой? Люси услышала, как Хейзелби ответил: – Да. Настала ее очередь. – Согласна ли ты взять этого мужчину в законные мужья, жить с ним по Закону Божьему в священном браке? Согласна ли ты слушаться его, помогать ему, любить и почитать его, быть с ним рядом в болезни и здравии; отринуть всех и прилепиться к нему, пока вас не разлучит смерть? Люси изо всех сил старалась не думать о Грегори. – Да. Она дала согласие. И что? Она ничего такого не почувствовала. Она все та же Люси, только стоит перед огромной толпой народа и брат выдает ее замуж. Священник вложил ее правую руку в правую руку Хейзелби, и тот громким, четким и уверенным голосом дал клятву верности. Они разъединились, затем Люси взяла правую руку Хейзелби. «Я, Люсинда Маргарет Кэтрин…» – Я, Люсинда Маргарет Кэтрин… «…беру тебя, Артур Фицуильям Джордж…» – …беру тебя, Артур Фицуильям Джордж… Она говорила то, что требовалось. Она повторяла все за священником, слово в слово. Повторяла до тех пор, пока не настал момент поклясться Хейзелби в верности, пока… Двери церкви с грохотом распахнулись. Люси обернулась. Все обернулись. Грегори! Господи… У него был вид сумасшедшего, он так тяжело дышал, что не мог говорить. Пройдя вперед, он оперся на спинку скамьи, и Люсинда услышала его тихий шепот: – Не надо. У нее замерло сердце. – Не делай этого. Пальцы Люси разжались, и букет упал на пол. Она была не в силах шевелиться, не в силах говорить. Она молчала и стояла неподвижно, как статуя, а Грегори шел к ней, не замечая устремленных на него сотен взглядов. – Не делай этого, – повторил он. Царила гробовая тишина. Почему все молчат? Сейчас кто-нибудь обязательно бросится вперед, схватит Грегори за руку и вытолкает прочь… Но никто этого не сделал. Потому что разворачивался спектакль. Это был театр, и никто не желал пропустить конец действия. А потом перед алтарем, на глазах у всех, Грегори остановился и сказал: – Я люблю тебя. Стоявшая рядом Гермиона пробормотала: – Боже мой! Люси хотелось плакать. – Я люблю тебя, – повторил Грегори и, не сводя глаз с ее лица, пошел вперед. – Не делай этого, – сказал он, подходя почти вплотную. – Не выходи за него. – Грегори, – прошептала Люси, – зачем ты так? – Я люблю тебя, – ответил он, и другого объяснения у него не было. У Люси сдавило горло. Слезы обожгли глаза. Все ее тело напряглось как струна. Она застыла. Казалось, достаточно малейшего дуновения ветерка, малейшего выдоха, и она упадет. Она могла думать только об одном – зачем? Люси посмотрела на жениха, который из главного действующего лица превратился в лицо второстепенное. Все это время он молчал, наблюдая за событиями с тем же интересом, что и все присутствующие. Люси взглядом попросила его о помощи, но он лишь покачал головой и слегка повел одним плечом. Настолько незаметно, что вряд ли кто-нибудь обратил на это внимание. Но Люси увидела и поняла, что это значит. «Решать тебе». Она опять повернулась к Грегори. В его глазах горел огонь. Он опустился на одно колено. «Не надо», – хотела сказать Люси, но губы не слушались ее. И голос куда-то пропал. – Выходи за меня замуж, – сказал Грегори. В его голосе Люси ощутила всю силу его чувства. – Будь моей женой. О господи, как же ей хочется этого! Больше всего на свете ей хочется упасть перед ним на колени, сжать ладонями его лицо. Ей хочется целовать его, ей хочется кричать о своей любви – здесь, перед всеми людьми, знакомыми и незнакомыми. Но ничего не изменилось. Ее отец остается предателем.